— С этой стороны природа воздвигла для наших врагов непреодолимую преграду,— заметил он и, прежде чем опустить одеяло, указал рукой на отвесный утес над горным потоком.— Вход же, как вам известно, охраняют наши добрые и верные проводники. Не вижу поэтому оснований пренебрегать советом нашего честного хозяина. Полагаю, Кора согласится со мной и подтвердит, что вам обеим надо поспать.

— Кора может согласиться с вашим советом, но вряд ли последует ему,— возразила старшая сестра, опускаясь на ветви сассафраса рядом с Алисой.— Не будь даже этого таинственного вопля, нам все равно было бы трудно заснуть. Подумайте сами, Хейуорд, в состоянии ли дочери забыть о тревоге, которую испытывает их отец, не зная, где они и что с ними могло случиться в лесной глуши, среди бесчисленных опасностей?

— Он — солдат и знает не только опасности, но и преимущества лесов.

— Он — отец и не может подавить в себе отцовские чувства.

— Как снисходителен он был к моим капризам! С какой нежностью предупреждал любое мое желание! — всхлипнула Алиса.— Мы были эгоистками, сестрица, настояв на приезде сюда во что бы то ни стало.

— Быть может, я поступила неблагоразумно, вынудив его согласиться на наш приезд в такую трудную минуту, но мне хотелось доказать, что если другие могут покинуть его в опасности, то уж дочери всегда останутся ему верны.

— Когда он узнал о вашем решении приехать в форт Эдуард,— мягко вмешался Хейуорд,— в душе его началась жестокая борьба между страхом и любовью, и любовь, усугубленная,— если ее можно усугубить,— долгой разлукой, взяла верх. «Их ведет сюда мужество и благородство моей Коры, Дункан, и я не хочу препятствовать ей,— сказал он мне.— Дай бог каждому, кому выпала честь защищать его величество короля, быть хоть вполовину столь же стойким, как она!»

— А про меня он ничего не сказал, Хейуорд? — с ревнивой нежностью спросила Алиса.— Не мог же он не вспомнить о своей маленькой Элси!

— Разумеется, не мог: он ведь так хорошо ее знает,— успокоил девушку офицер.— Он наговорил про вас множество ласковых слов, повторить которые я не решусь, хотя готов поручиться в том, что они заслуженны. Он сказал...

Тут Дункан внезапно умолк: в тот момент, когда он впился глазами в Алису, которая в порыве дочерней любви повернулась к нему, жадно ловя каждое его слово, снаружи вновь раздался тот же ужасный вопль, и Хейуорд лишился дара речи. Наступила долгая пауза, и все трое уставились друг на друга, с трепетом ожидая повторения страшного воя. Наконец одеяло медленно приподнялось, и в отверстии появился разведчик: таинственные звуки, предвещавшие неведомую опасность, перед которой бессильны были весь его опыт и находчивость, поколебали, видимо, даже его твердость.

— Услышать в лесу такой звук и отсиживаться в пещере —- значит пренебречь спасительным предупреждением,— объявил Соколиный Глаз.— Пусть девушки останутся здесь, а я с могиканами займу пост на скале, где, полагаю, компанию нам составит и майор шестидесятого полка.

— Значит, опасность действительно близка? — спросила Кора.

-— Только тому, кто сотворил существо, издающее в предостережение людям столь странные вопли, известно, что нам угрожает. И я сочту себя недостойным ослушником его воли, если укроюсь в норе, когда в воздухе носится такое знамение! Даже ваш слабодушный спутник, убивающий дни свои на распевание псалмов,— и тот настолько встревожен, что уверяет, будто «готов восстать на бой». Но сводить все только к тому, чтобы принять бой, это было бы дело, привычное для всех нас, и мы с ним легко бы справились. Я слышал, что, когда такие вопли раздаются .меж небом и землей, они возвещают о схватке совсем иного рода.

— Если все наши опасения, друг мой, объясняются лишь сверхъестественными причинами, нам незачем тревожиться,—невозмутимо продолжала Кора.— Но не кажется ли вам, что это враги придумали новый хитроумный способ запугать нас и тем облегчить себе победу?

— Леди,— торжественно возвысил голос разведчик,— я тридцать лет прислушиваюсь ко всем лесным звукам, как только может прислушиваться человек, чья жизнь зависит от чуткости его уха. Меня не обманут ни мурлыканье пумы, ни посвист пересмешника, ни,, дьявольские уловки мингов. Я слыхал, как лес стонет, словно человек в скорби, и как шумит ветер, играя в ветвях; слышал я и треск молнии, когда она факелом вспыхивала в небе, рассыпая снопы искр и меча языки пламени. Но у меня никогда не возникало сомнения в том, что я слышу лишь те звуки, источник которых сотворил создатель, радуясь делу рук своих. Теперь же ни могикане, ни я, чистокровный белый, не в силах объяснить, что это был за вопль. Вот почему мы считаем его небесным знамением, ниспосланным нам во спасение.

— Непостижимо! — воскликнул Хейуорд и взял пистолеты, которые, входя в пещеру, положил на камень.— Но чем бы ни был этот крик — провозвестием мира или призывом к войне, нам все равно нужно узнать, что происходит. Показывайте дорогу, друг мой: я — за вами.

Все выбрались из убежища и сразу почувствовали облегчение, вдохнув не душный воздух пещеры, а бодрящую прохладу водопадов и стремнин. Над рекой дул сильный ветер, уносивший, казалось, рев воды в глубину пещер, где стоял глухой, непрерывный гул, который напоминал раскаты грома за далекими холмами. Луна уже взошла, и свет ее кое-где озарял поверхность воды, но выступ скалы, служивший путникам наблюдательным пунктом, все еще утопал в густом мраке. Если не считать шума падающей воды да порывистых вздохов ветра, проносившегося мимо, все было так безмолвно, как бывает лишь ночью в безлюдной глуши. Наблюдатели напрасно всматривались в противоположный берег: там не видно было никаких признаков жизни, которые могли бы объяснить происхождение страшного вопля. Лунный свет обманывал напряженное зрение, и встревоженный взгляд встречал лишь голые скалы да прямые неподвижные деревья.

— Ничего не видно! Всюду только тьма и покой дивной летней ночи,— прошептал Дункан.— Как любовались бы мы ландшафтом, как упивались бы его звенящей тишиной, будь это в другое время! Представьте себе на минуту. Кора, что вы в безопасности. То, что сейчас вселяет в вас ужас, сразу стало бы для вас источником наслаждения.

— Тс-с! — прервала его Алиса.

Предупреждение было излишним. Над рекой, словно взмыв с ее ложа и вылетев из стиснувших ее утесов, вновь разнесся тот же звук, прокатился по лесу, и отголоски его замерли где-то в отдалении.

— Может ли кто-нибудь из вас сказать, что это за вопль?-—спросил Соколиный Глаз, когда отзвуки эха затерялись в лесу.— Если может, пусть скажет. Я же считаю, что таких звуков на земле не бывает.

— В таком случае здесь найдется человек, который сумеет рассеять ваше заблуждение,— возразил Дункан.— Мне этот звук хорошо знаком: я не раз слышал его на поле боя при обстоятельствах, нередко случающихся в жизни солдата. Это страшный крик, исторгаемый у лошади чаще всего болью, а иногда и страхом. Мой конь либо достался в жертву лесным хищникам, либо чует опасность, избежать которой бессилен. В пещере я еще мог не узнать этот звук, на открытом же воздухе не ошибусь.

Разведчик и его товарищи выслушали это простое объяснение с интересом людей, усваивающих новое понятие, которое вынуждает их отказаться от старых, не оправдавших себя представлений. Могикане, когда им стало ясно, в чем дело, ограничились своим обычным выразительным «ха!»; разведчик же, немного подумав, ответил:

— Не стану спорить — я плохо знаком с повадками лошадей, хотя и родился там, где их полным-полно. Вероятно, на берегу, у них над головами, собрались волки, и перепуганные животные на свой лад взывают к людям о помощи. Ункас,— окликнул он по-делаварски,— сядь в пирогу, спустись по течению да швырни горящей головней в стаю, иначе то, чего не сделать волкам, сделает страх, и к утру мы останемся без лошадей, а двигаться нам нужно быстро.