— Ваш брат вне опасности и желает вас видеть, мисс Синглтон,— сказал хирург.

Изабелла Синглтон залилась слезами. Френсис смотрела на нее с каким-то тревожным восхищением, потом с сестринской горячностью бросилась к ней и, нежно взяв за руку, повела в приготовленную для нее комнату. В сердечном порыве Френсис было так много искренности и простодушной прелести, что мисс Пейтон, не желая мешать девушкам, проводила их лишь взглядом и доброй улыбкой. Эта сцена произвела такое же впечатление и на других; вскоре все разошлись, чтобы заняться своими повседневными делами.

Изабелла беспрекословно подчинилась мягкому жесту Френсис. В комнате, куда та привела ее, гостья долго плакала на плече нежно успокаивающей ее новой подруги, и Френсис подумала, что столь сильное душевное волнение вызвано не только ранением брата. Мисс Синглтон рыдала горько и безудержно, однако, сделав над собой усилие, поддалась ласковым уговорам и перестала плакать. Она встала, повернула голову к Френсис, и ее лицо осветилось улыбкой. Извинившись за свою чрезмерную чувствительность, она попросила проводить ее в комнату раненого.

Брат и сестра встретились тепло, но сестра казалась более сдержанной, чем можно было ожидать, судя по сильному волнению, которое она проявила всего лишь несколько минут назад. Она нашла, что брат выглядит лучше, чем рисовала ей пылкая фантазия, и что состояние его, видимо, не столь опасно. Мисс Синглтон повеселела, и ее отчаяние сменилось чуть ли не радостью. Ее прекрасные глаза зажглись новым блеском, и она так обворожительно улыбнулась, что Френсис, которая, уступив ее настоятельным просьбам, вошла вместе с нею в комнату больного, с изумлением глядела на эту перемену и невольно любовалась изменчивым лицом девушки.

Как только Изабелла высвободилась из объятий брата, он бросил пристальный взгляд на Френсис, и, может быть, впервые мужчина, посмотревший на прелестное личико нашей героини, разочарованно отвел от нее глаза. Капитан, казалось, совсем растерялся; он потер лоб, словно пробудился от сна, задумался, а потом спросил:

— Где же Данвуди, Изабелла? Этот чудесный малый неутомим, когда делает людям добро. После такого тяжелого дня, как вчерашний, он раздобыл мне ночью сиделку, одно присутствие которой способно поднять меня с постели.

Выражение лица мисс Синглтон снова изменилось, она обвела комнату каким-то странным взглядом, встревожившим Френсис, наблюдавшую за ней с неослабным интересом.

— Данвуди! Разве его здесь нет? Я думала, что увижу его у постели моего брата.

— У него есть обязанности, призывающие его в другое место. Говорят, англичане отошли от Гудзона и нападают на отряды нашей легкой кавалерии; если бы не это, Данвуди ни за что не разлучился бы надолго со своим раненым другом. Но, Изабелла, как ты взволнована встречей со мной, ты вся дрожишь!

Девушка не ответила. Она протянула руку к столику, на котором стояло питье для капитана; внимательно следившая за ней Френсис тотчас угадала ее желание и подала ей стакан воды. Немного успокоившись, Изабелла сказала:

— Конечно, у него есть свои обязанности. В горах говорили, что королевский отряд находится на берегу реки; а ведь драгуны были всего лишь в двух милях отсюда, когда я проезжала мимо них.

Последние слова мисс Синглтон произнесла почти шепотом; казалось, она говорила сама с собой, а не со своими собеседниками.

— Они выступили в поход, Изабелла? — взволнованно спросил брат.

— Нет, по-видимому, они расположились на биваке.

Раненый удивленно посмотрел на сестру. Потупив глаза, она сидела с отсутствующим видом, но это ему ничего не объяснило. Он перевел взгляд на Френсис.

Пораженная его встревоженным лицом, она встала и торопливо спросила, не нужно ли ему чего-нибудь.

— Извините меня за бесцеремонность,— сказал молодой офицер, пытаясь приподняться,— но я попросил бы вас позвать сюда на минуту капитана Лоутона.

Френсис тотчас передала капитану просьбу Синглтона и, не в силах побороть свое любопытство, вернулась и села на прежнее место рядом с Изабеллой.

Когда капитан вошел в комнату, раненый нетерпеливо спросил:

— Лоутон, есть у вас сведения о майоре?

Глаза Изабеллы теперь устремились на Лоутона. Он непринужденно, с солдатской простотой поздоровался с ней.

— Он два раза присылал ординарца справиться, как мы тут поживаем в лазарете.

— А почему он не приехал?

— Это вопрос, на который может ответить только он сам: здесь, в Вест-Честере, командует Данвуди. Вы ведь знаете, что красные мундиры выступили; с этих англичан нельзя спускать глаз.

— Да, это так,— протянул Синглтон, словно убежденный доводами капитана.— А почему вы бездельничаете, когда там так много дела?

— Моя правая рука не в блестящем состоянии, к тому же Роноки утром Прихрамывал. Я мог бы привести еще одну причину, да боюсь вызвать недовольство мисс Уортон.

— Пожалуйста, говорите, не стесняйтесь меня! — сказала Френсис, и в ответ на добродушную улыбку драгуна ее милое лицо осветилось лукавой усмешкой.

— В таком случае, скажу прямо: запах вашей кухни не позволяет мне покинуть это царство раньше, чем я окончательно не удостоверюсь, что здешняя земля родит прекрасные плоды.

— О, тетя Дженнет изо всех сил старается не уронить честь гостеприимного дома моего отца,— смеясь, ответила девушка.— Однако, уклоняясь от участия в ее трудах, я рискую навлечь на себя немилость,— пойду-ка и предложу ей свою помощь.

Френсис отправилась искать свою тетку, глубоко задумавшись над необычным характером и крайней чувствительностью новой знакомой, которую случай привел в «Белые акации».

Раненый офицер следил взглядом за Френсис, с детской грацией выходившей из комнаты; когда за ней затворилась дверь, он сказал:

— Не часто можно встретить такую тетку и племянницу, Джек; эта девушка похожа на фею, а тетка—на ангела.

— Вы, как я вижу, выздоравливаете, если уже восторгаетесь женским полом.

— Я был бы неблагодарным и бесчувственным человеком, если бы не оценил прелести мисс Пейтон.

— Она, конечно, славная, по-матерински добрая леди, а насчет ее прелести, так это дело вкуса. При всем моем уважении к ее житейскому опыту и благоразумию мне бы она могла понравиться, будь она помоложе.

— Но вряд ли ей больше двадцати,— с живостью возразил Синглтон.

— Это смотря по тому, как вести счет; ежели начать с вершины жизни и идти назад, весьма возможно, что и двадцать; но, ежели считать, как полагается, с рождения, то и все сорок.

— Ты принял старшую сестру за тетку,— вставила Изабелла, приложив свою красивую руку к губам больного.— Помолчи, тебе вредно волноваться!

В комнату вошел доктор Ситгривс. Его несколько встревожило лихорадочное состояние пациента, и он подтвердил слова Изабеллы. Капитан Лоутон отправился выразить соболезнование Роноки, который пострадал прошлой ночью, сделав сальто-мортале вместе со своим седоком. К великой радости драгуна, ординарец сообщил, что лошадь последовала примеру хозяина и дело пошло на поправку; после нескольких часов беспрерывных растираний ее ноги вновь обрели, по выражению Лоутона, способность «систематически передвигаться». Драгун велел оседлать Роноки, намереваясь присоединиться к кавалеристам, стоявшим на постое в деревне Четыре Угла,— правда, не раньше, чем он отведает вкусные яства на предстоящем пиршестве.

Тем временем Генри Уортон зашел навестить Уэлмира, и благодаря его утешениям к полковнику вновь вернулось хорошее расположение духа. Он решил подняться с постели и уже был готов встретиться с противником, о котором отзывался с полным пренебрежением, хотя, как показали события, не имел на то никаких оснований. Уортон прекрасно знал, что причиною их беды — так оба они называли свое поражение — была опрометчивость полковника, но он добродушно приписывал все лишь несчастной случайности; именно из-за нее англичане лишились в бою своего командира и их отряд пришел в смятение.

— Короче говоря, Уортон,— сказал полковник, спустив одну ногу с кровати,— то, что случилось, можно объяснить стечением ряда досадных обстоятельств; даже ваша лошадь вдруг понесла, и вам не удалось передать майору мой приказ ударить во фланг мятежников.