«Вы только послушайте, что здесь записано, — говорил я, пока Бруно заправлял ленту. — Это вас так потрясет, что вы уже больше никогда не будете таким, как прежде.»

Наконец, пленка была заправлена, и Бруно включил воспроизведение. Я ждал, что вот сейчас раздастся звук БИТЛЗ, лицо Бруно расцветет в улыбке и он тут же подпишет контракт. Вот он, великий, волнующий момент! «Весь Гамбург будет валяться у их ног…» — тараторил я, и вдруг осекся: из аппарата понеслась не музыка, а какая-то страшная какофония. Звуковая дорожка к плохому фильму ужасов. Лицо Бруно вытянулось. Я не верил своим ушам. «Постойте, вы уверены, что ваша машина в порядке? Или вы не так заправили ленту? По-моему, что-то с магнитофоном. Он исправен?» «О, йа, он исправен. Отличная, надежная машина. С ней все в порядке. Она всегда исправна.»

Мы пробовали и так, и этак, но звук был все тот же: никакой музыки, один жуткий шум. Бруно посмотрел на меня. Его взгляд говорил: «Ты что, разыгрываешь меня?» Я заверил его, что не разыгрываю. После того, как мы полчаса провозились с магнитофоном, мне стало ясно: Битлы и все остальные угробили сессию записи. Надо было мне остаться! Дурак я, что пошел к бухгалтеру в тот вечер. Я даже не помню, по какому делу мне надо было увидеть его. Наверняка по пустяковому.

«Мне очень жаль, герр Кошмидер, что все так получилось», — пробормотал я. Он видел, что я искренне расстроен. Проделать такой путь из Ливерпуля, приехать в Гамбург с сердцем, полным надежд и энтузиазма, и с портфелем, полным… бесполезного хлама! В тот момент я готов был убить Джона, Джорджа, Пола и Стюарта. К счастью, хрипящие, скрипящие пленки не смутили Бруно. Он не потерял интереса к ливерпульской «сцене». «Вы можете сделать другую запись и прислать мне?» — спросил он. «Да, конечно.»

Я покидал офис Кошмидера, проклиная все на свете. На душе у меня было скверно. Из Ливерпуля в Гамбург с мешком хлама! «Пришлите мне новые пленки», — сказал на прощанье Бруно, пожимая мне руку. С тяжелым сердцем я возвращался в Ливерпуль, и в полном одиночестве: Лорд Вудбайн остался в Гамбурге, ему там ужасно понравилось. Похороните этого человека в навозной куче — он все равно воскреснет, благоухая ароматом роз, как говорит один мой армейский дружок. Славный малый, Вуди. Такой нигде не пропадет.

Глава тринадцатая

«Ах ты, скот! Знаешь, сколько голодных ртов я должен накормить?»

Оказавшись снова в Ливерпуле, я вскоре забыл про Гамбург. Но я, конечно, снял стружку с Битлов за то фиаско с пленками.

«Не мы одни пользовались этой машиной.» «Брось, Эл. Почему ты думаешь, что именно мы сломали ее?» «Давай, сделаем другую запись. Мы все скинемся и оплатим тебе дорогу туда и обратно.» «Скинемся?» Я взорвался. «Они скинутся! Да у вас гроша нет за душой! Нет, вы подумайте: они скинутся!» Я фыркнул. Они притихли.

Я получил от Ларри Парнса письмо, в котором он предлагал моим группам работу на летний сезон в Блэкпуле и Ярмуте: аккомпанировать «конькам из его конюшни». Он предлагал неплохие деньги. Настроение у ребят заметно поднялось: весна, перспективы на лето, оживление соков, регенерация жизни. А Гамбург я списал со счетов.

В то время (1960 г.) дела мои шли отлично, «Голубой Ангел» приносил солидные доходы. Он превратился в Мекку местных «свингеров», богатых и не очень богатых, молодых и не очень молодых.

В «Ангеле» целая стена была отведена для автографов разных знаменитостей, удостоивших нас своим посещением. Надписей становилось все больше и больше: актеры Джуди Гарланд и Рекс Харрисон, драматург Алан Оуэн (будущий автор сценария битловского фильма «A Hard Day's Night»), композитор Лайонел Барт (автор «Оливера»), ну и, конечно, Томми Стил, Роллинг Стоунз, Дэйв Кларк Файв, Билли Джэй Крэймер, Джерри Марсден и Пейсмейкерс — список бесконечен.

Но вернемся к БИТЛЗ. Парнс предлагал им и другим моим группам подыгрывать Джорджу Фэйму, Джо Брауну, Томми Брюсу и Питеру Винну. Ребята были в восторге. Работы было мало, и многие из них вернулись к своим прежним занятиям. Например, Дэрри Уилки и Сениоры, можно сказать, почти уже распались, когда пришли эти добрые вести от Парнса. Они сразу уволились с работы, стали закупать новую аппаратуру и сценические костюмы, занимая деньги где только можно. Но тут грянул гром: Парнс прислал письмо, аннулирующее ангажемент Сеньоров в Блэкпуле. Хауи Кэйси, их менеджер, здоровый мощный парень, получив это известие, пришел ко мне в «Голубой Ангел», взял за грудки и стал основательно трясти.

«Ах ты, скот! — орал он. — Сначала обнадеживаешь, а потом на попятный? Ты знаешь, сколько голодных ртов я должен накормить?» Но при чем тут я? От меня это никак не зависело. Я так никогда и не узнал, почему Парнс аннулировал свое приглашение. Но теперь это не имеет никакого значения, потому что этот инцидент повлек за собой рождение «гамбургской сцены», а это привело к рождению великих БИТЛЗ.

Итак, Парнс подложил нам свинью. Надо было срочно что-то предпринимать. У ребят не было ни гроша, они дошли до того, что вынуждены были «стрелять» сигареты. Надо было как-то им помочь. Но как? И я придумал. В Лондоне у меня был приятель, Томми Литлвуд, владелец бара «Two I's»[6] в Сохо. Это он впервые вывел на сцену Томми Стила, после чего тот стал мировой знаменитостью. Менеджеры — искатели талантов — очень прислушивались к его мнению. К тому же, Томми был очень добрым, щедрым человеком, ему ничего не стоило отвалить большую сумму бедствующему — конечно, если не рассказ бедствующего звучал правдоподобно. Я привез Сеньоров в Лондон, расхвалил их перед Томми и как можно красочнее живописал их бедственное положение, чтобы затронуть чувствительную струнку в душе Томми.

«Конечно, конечно, Алан. Пусть играют. Хоть сегодня вечером. Пусть начинают прямо сегодня. Твои друзья — мои друзья.» Ребята с трудом верили своему счастью. Играть в знаменитом «Two I's»! Может, это и вправду начало великих времен, которые так долго не приходили?

В тот же вечер Сеньоры вышли на сцену клуба Томми и… вы бы видели, как затрясся зал, какое началось прямо-таки электрическое возбуждение. Какая вопиющая несправедливость, что эти ребята должны побираться и клянчить даже на сигареты! Меня распирало от гордости за своих ребят. Я стоял рядом с Томми и улыбался. Вдруг кто-то похлопал меня по плечу. Я обернулся. Передо мной стоял странного вида человек, в очках и с повязкой на одном глазу. «Вы знаете этих ребят?» — спросил он. «Конечно, это моя группа, я — их менеджер. А что?» Я надеялся, сто это какой-нибудь агент и что он сейчас предложит мне солидный куш за ребят. «Они чертовски хороши.» «Вы — агент?» «Нет, просто посетитель. Но хороших музыкантов я сразу вижу. А эти не просто хорошие, они настоящие звезды, порази меня гром!» «Верно.» Значит, этот человек просто хочет подружиться со мной. Но в большом городе опасно иметь слишком много друзей, и я решил держаться с ним как можно сдержанней. «Видите вон того человека?» Он указал рукой на столик в темном углу. «Нет, я ничего не вижу.» «Там сидит один немец. Он почти не говорит по-английски, а я немного знаю немецкий. Он попросил меня узнать про эту группу.»

Я сразу вспомнил свою неудачную поездку в Гамбург. После этой поездки слово «Германия» приобрело для меня неприятные ассоциации (в чем сама Германия, конечно, не виновата). Я стал вглядываться в тот темный угол, но, кроме шевелящегося темного пятна, ничего не увидел.

Подойдя ближе, я сказал: «Мистер! Это вы хотели поговорить со мной насчет этой группы?» Человек поднял голову… и разрази меня гром, если это не был Бруно Кошмидер, экс-клоун из Гамбурга, владелец самого «Кайзеркеллера»! Круг замкнулся. Судьба. Разве мог я после этого не верить в провидение, в свою счастливую звезду? Да, верно говорят: мир тесен… если все время быть в движении.

«Бруно! — вскричал я, хватая его за костлявые плечи. — Не может быть, ты ли это?» Мы были как два брата, нашедшие друг друга после долгой разлуки. Бруно затараторил что-то на своем тевтонском наречии, перемежая немецкие слова словами, которые казались ему английскими. «Они — как БИТЛЗ?» — спросил он, показывая на Дэрри и Сеньоров. «Нет, они совсем другие. Но и та и другая группа — великолепны.» Я понял, что слово «БИТЛЗ» крепко засело в бруновском мозгу. Значит, будучи в Гамбурге, я хорошо рекламировал свой товар. «Я все ждал, когда ты пришлешь мне новые пленки, но они не приходили. Я подумал, что ты забыл меня.» «Нет, я не забыл. Но в нашем деле — ты знаешь — текучка засасывает.» «Йа, йа», — сказал он. Все понятно. Но теперь — к делу. Дальше уже мы говорили через толмача. «Ты пропал, и тогда я решил приехать сюда, в Англию, и порасспросить о тебе и этих ливерпульских группах. Здесь, в Лондоне, мне посоветовали посетить „Two I's“, и вот — я здесь. И вот и ты здесь. Невероятно, да? Какое совпадение! Наверное, это хороший знак.»

вернуться

6

«Два глаза»; «Два Я».


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: