— Салам алейкум, — переводя дыхание, сказал Фред. — Трудный путь. С хребта на хребет. В долинах сарбазы[5] гарнизоны разбили. Неуютно у вас стало…

Промолчал Кадыр-хан, поздоровался с гостями. Повел их в пещеру, где на углях чай горячий стоял. Обычай такой: сначала путника накорми, напои, обогрей, а потом уже о делах расспрашивай.

Пришельцы с жадностью набросились на лепешки, обжигаясь, хлебали кипяток. Только мулла и его младший «брат» вели себя сдержанно, с достоинством: отламывали щепотки хлеба и неторопливо клали в рот.

Насытившись, Фред и голубоглазый «инглиз» подозвали Кадыр-хана.

— Большое дело надо совершить, — торжественно сказал Фред, когда они уселись на принесенный тюк. — Этот человек… — Фред кивнул на «инглиза», — специально приехал из Америки. Он там в конторе работает, которая разведкой занимается. Они о тебе знают…

Кадыр-хан качнул головой, цыкнул сквозь зубы.

— Слышал?.. Неверные через реку мост строят?.. Повезут по нему трактора, машины, зерно… Совсем плохо будет! Дехканин, что собака — кто приласкал, тому и служит, тому верно служит! Что думаешь?..

— Пожалуй, так, — сдержанно ответил Кадыр-хан, понимая, куда клонит Фред.

— Мост нужно взорвать… Но с нашей стороны не подойдешь — всюду равнина… Тот «бача»[6], который с муллой пришел, год учился в специальном лагере. Он умеет… Мы хотим, чтобы ты пошел с ним через горы, подошел с тыла…

Налетел порыв ветра. Загудело ущелье, завыло.

— Фред, я похож на безумца? — усмехнулся Кадыр-хан. — Ты меня сколько лет знаешь… Скажи, зачем мне голову в капкан совать?

— Ты неправильно понял. Парень этот фанатик. Ему внушили, что он — «острие аллаха». Он приносит себя в жертву… ради веры. Но такой человек хорош на последнем этапе. А к месту «подвига» его должен привести умный поводырь… Ты доставишь «героя» и уйдешь тем же путем. Пятьдесят тысяч получишь… Но самое главное: принято решение — после успешной операции забрать тебя отсюда… в контору. Будешь консультантом по особым акциям. Хватит тебе по горам скакать. Пора перебираться в цивилизованное общество.

— Все продумано, — вступил в разговор «инглиз». — Смотри… — Он нагнулся, отстегнул на тюке клапан, достал из него карту.

…Ударил очередной выстрел грозы. Кадыр-хан обернулся, увидел побледневшее лицо Гафара. «Боится, — понял он. — Тоже мне — острие аллаха…»

— Товарищ старший лейтенант, вы не провоцируете на альпинистские авантюры? — Голос начальника пограничного отряда полковника Жукова звучал строго, но напряженно.

Именно по этому, чуть заметному напряжению Ларин понял, что его сообщение принято всерьез.

— Никак нет, — спокойно ответил он. — Его нужно взять именно сейчас, на плато. Иначе утром он встанет на маршрут, и тогда придется блокировать весь район. Посмотрите сами, оттуда веером расходятся хребты. По какому он пойдет?..

Ларин знал, что прямо перед начальником отряда висит на стене большая карта. И когда в телефонной трубке возникла пауза, он правильно оценил ее.

— Хорошо… — после некоторого молчания снова заговорил полковник. — Но разве один вы сможете совершить такое восхождение?

— В отрядном госпитале служит лейтенант Белов. Я его знаю, ходили когда-то в одной связке. Нужно срочно доставить его на заставу…

В 00 часов 17 минут Николая Белова разбудил посыльный офицер.

— Приказано срочно доставить вас на заставу старшего лейтенанта Ларина. Машина ждет внизу…

За рулем сидел сам начальник автотранспортной службы капитан Пахомов.

— Иван Петрович, — недовольно спросил Белов, когда «уазик», подпрыгнув на ухабе, вылетел на рокадную дорогу. — Вы что, угробить меня хотите? Кто придумал эти «большие гонки»? Что там у Ларина… внезапные роды?

— Не знаю, Коля, — не оборачиваясь, бешено вращая баранку, сказал капитан. — Велено за час домчать…

Машина, вписываясь в крутой поворот, скрипнула тормозами. Свет фар скользнул по мокрой гранитной стенке.

Коля Белов закончил медицинский институт, и в армию его призвали на два года. Он был единственным поздним ребенком в семье известного хирурга, и конечно же при желании отец смог бы оставить любимое чадо в аспирантуре. Но папенька, бывший фронтовик, проявил принципиальность, вспомнил не к месту древних греков, которые не считали за человека того, кто не умел плавать, читать и владеть оружием, а затем — благословил сына на ратный труд.

Правда, Белов не очень огорчился столь неожиданным поворотом своей судьбы. Он был молод, красив, азартен… Два года пролетят быстро; зато какой штрих в биографии — служил пограничником, на Памире, на афганской границе.

С Лариным они познакомились на Кавказе. В то время лазать по горам было модно — вот Коля и подался в альпинисты. Все ему давалось легко… Техника у Белова была прекрасная, но какая-то показная, пижонская. Наверное, за это въедливый Ларин и не любил его… Сам Сергей на склоне работал старательно, с сопением, словно пахал целину. Для него главное было не забраться на вершину и сфотографироваться, а что-то другое… Что именно — Белов не понимал. И поэтому после двух-трех совместных восхождений Николай старался не попадать в общую связку с Лариным. Своим сопением он его раздражал…

Прибыв в отряд, Белов скоро узнал, что бывший курсант пограничного училища, серьезный товарищ Ларин служит на одной из застав. Несколько раз они говорили по телефону, но желания встретиться не было.

Капитан Пахомов выжал все — из себя и из машины. По дороге он два раза менял скаты, но тем не менее уложился в отведенный приказом срок.

Автомобиль влетел во двор заставы, фыркнул, заглох — от двигателя валил пар.

— Приехали… — опустошенно сказал Пахомов, лег на сиденье и тут же заснул.

Белов вышел из кабины. Часовой подбежал к нему, отдал честь, торопливо сказал:

— Товарищ лейтенант, вас ждут в канцелярии.

Николай направился к темному крыльцу, споткнулся о ступеньку, чертыхнулся.

Дежурный, худощавый высокий сержант со строгим, напряженным лицом, быстро провел его по коридору, открыл перед ним дверь.

Ларин, освещенный яркой лампой, стоял в центре комнаты. Он был в штормовом костюме, на ногах — мягкие ботинки из прочной прожиренной юфти, подбитые стальной оковкой — триконями. Николай мельком глянул в сторону — в углу лежали ледорубы, рюкзаки, бухта основной веревки, репшнур с карабином, связки крючьев.

— Здравствуй, Сережа, — наконец сказал он.

— Здравствуй, Коля… Давай сразу договоримся. Мы в армии: с этой секунды я для вас старший лейтенант Ларин, вы для меня — лейтенант Белов.

— В горах все равны. Ты что, забыл?

— Мы с вами идем не просто в горы, мы идем на боевое задание…

Как стремительно меняется погода в горах! Кончилась гроза, и сразу навалился туман — тяжелый, плотный. Даже хваленые заморские «скафандры» мгновенно покрылись ледяной коркой, звонко хрустели при каждом движении.

«Этого еще не хватало», — зло подумал Кадыр-хан.

Они очутились в море мутного шевелящегося дыма. Все утонуло в нем — и горы, и небо, и камни под ногами.

— Как теперь быть, саиб? — взволнованно спросил Гафар.

— Надо переждать.

Они нащупали руками скальный выступ, уселись, прижавшись друг к другу. Кадыр-хан сразу захрапел, провалившись в сон. А Гафар пялил глаза в темноту и все думал, думал о своей жизни, и взывал к богу, и мечтал о скорой встрече с ним:

«Во имя аллаха милостивого, милосердного! Хвала аллаху, господу миров милостивому, милосердному, царю в день суда! Тебе мы поклоняемся и просим помочь! Веди нас по дороге прямой, по дороге тех, которых ты облагодетельствовал, — не тех, которые находятся под гневом, и не заблудших».