Монтгомери наскоро допил кофе, поцеловал жену, вышел из кухни, кивнул старшему сыну Роберту, который уже принялся разминаться в холле (он ретиво занимался в школе каратистов), и сошел с крыльца двухэтажного коттеджа, который был его служебной кварти рой. Жили Монтгомери на правом берегу Потомака, неподалеку от парка, расположенного на полуострове, который омывался водами реки и Вашингтонского канала.

Хотя было еще рано, день обещал быть жарким, и генерал раздумал идти пешком. По дороге нет никакой тени… Уж лучше он пройдется раз-другой по внутреннему дворику Пентагона.

Привычно усевшись в машину, Рой повел ее мимо памятника Джефферсону, оставив его справа, затем по мосту Джорджа Мэйсона через Потомак, обогнул лагуну и выехал к огромному по площади пятиугольному приземистому дому, где с восьми часов утра по вашингтонскому времени начиналось его боевое дежурство.

… Заканчивался первый час дежурства, когда бригадный генерал Рой Монтгомери принял приказ «Идет град», снимающий блокировку ракетных пусковых установок. Его тотчас прошибло холодным потом, он замешкался на несколько секунд, но затем дрогнувшим голосом распорядился открыть канал телекодовой связи. И только потом отметил, что особый символ в ядерной карточке, разрешающей ракетный удар по противнику, означает: код этот принадлежит не Президенту.

Монтгомери знал, что начинать боевые действия имеет право только Президент Соединенных Штатов Америки, являющийся но конституции главнокомандующим всех вооруженных сил страны, и то после согласования с Советом национальной безопасности. Но право на ответный удар имели еще четыре человека кроме Президента. Вице-президент был в отъезде. Он отпадает… Остаются еще трое – министр обороны, его первый заместитель Норман Гернси и председатель КНШ.

Шифр-код принадлежал Пенсионеру Перри…

Технические специалисты прибыли на командный пункт Юрия Макарова тридцатого июня. Его ракетной части предстояло решить важное задание командования: провести экспериментальный демонтаж межконтинентальной ракеты в рамках Московского предварительного Соглашения о полной ликвидации этих средств доставки ядерного оружия. А после предстоящего подписания в Вашингтоне общего Договора распространить собственны]! опыт среди других ракетных подразделений.

Инженеров и техников возглавлял начальник техни ческой службы соединения полковник Гаенков. Он носил старомодное отчество: его звали Алексеем Ермаковичем.

Юрий Макаров радушно встретил гостей, угостил ароматным чаем с травами – их запас постоянно пополняла начальник медслужбы. А уж затем Гаенков пригласил заместителя командира части по вооружению Вологодского, которого в обиходе называли главным инженером, в его кабинет при энергоцентре. Предстояло еще раз обговорить график завтрашних, таких ответственных работ.

Уходя с КП, Иван Вологодский, который происходил из потомственных моряков и сам до службы в Ракетных войсках успел поработать уже и на флоте, сказал командиру:

– Ежели станет тошно от вопросов, позову тебя на помощь, Юрий Иванович… Свистать тогда всех наверх!

Гости заулыбались.

Приедем в следующий раз – будем менять головки на корзины с грушами для марсиан, – подмигнул Макарову полковник Гаенков. – И тогда переквалифицируйся в управдомы, ракетчик…

Зачем же в управдомы? – возразил Макаров серьезно. – Буду арифметику преподавать ребятишкам. Давняя моя мысль, между прочим. Важная наука – арифметика…

Странное чувство владело Юрием Ивановичем с той поры, когда он узнал, что именно с его части, возможно, начнется ликвидация боевых ракет. Вроде совсем недавно (тогда он был еще командиром группы) их соединение, разместившее боевые порядки в горных долинах вблизи города Рубежанска, оснастили современными установками. Макаров гордился тем, что получил под начало столь грозное оружие. Хотя старался не допускать и мысли, что оно будет когда-нибудь применено, не дай, как говорится, и не приведи, но человеческая природа такова: всегда щекочет самолюбие, когда в руках твоих самое-самое…

И вот теперь именно ему предстоит осуществить пока еще пробный демонтаж одной из ракетных установок. И если лидеры двух государств подпишут Договор последнего этапа, Юрий Макаров, конечно, порадуется этому. Как и всякий здравомыслящий человек, он понимал, что мир зашел в тупик: ведь на каждого землянина заготовлено несколько десятков тонн взрывчатки, да еще и химия, не считая чумной заразы… Давно нора выби раться из смертельного угла, в который загнали себя люди. И все-таки ему было несколько грустно от предстоящей операции, которая в будущем может превратить его грозное и мощное оружие в груду металлолома.

И Макаров с удивлением прислушивался к сложным и противоречивым чувствам, обуревавшим его. Он понимал, что военная косточка в нем ой как сильна, что любовь к ракетному оружию он впитал в себя с детства, принял от отца… Но и про арифметику сказал правду. Юрий Макаров действительно собирался в педагогический институт, но отец сказал ему еще в восьмом классе: «Уважаю твою идею, сынок… Но время неспокойное сейчас, а ты вырос в военной семье, офицер из тебя получится отменный. Потомственность – большое дело. Что ты скажешь о суворовском училище?»

«Если примут – поеду учиться», – просто ответил Юрий. Он помнил, что старший его брат, Василий, захотев стать военным моряком, окончил сначала нахимовское в Ленинграде.

…Подполковник Вологодский все еще совещался с коллегами, когда Юрий Иванович собрался домой, в жилой городок. Он еще раз проверил, как разместились технические специалисты Гаенкова, затем позвонил вниз, на командный пункт, где находилась дежурная смена, и вскоре вывел «уазик» на шоссе.

До Рубежанска, на окраине которого находился жилой городок ракетчиков, Макаров добрался минут за пятьдесят. Сегодня он ехал без водителя – и потому довольно быстро. Жены дома не оказалось. Средний сын, десятилетний Юрашка, сообщил, что мама ушла к тете Зое – жене полковника Гаенкова – и что ужин на плите.

– Аринка с мамой. – продолжал Юраша информировать отца, стоя у него за спиной, пока тот умывался в ванной комнате, – а я один скучаю…

Едва Макаров вытерся и направился на кухню, зазвонил телефон.

– Юрий Иванович, – услышал он голос Зои Федоровны, старшего лейтенанта медицинской службы, – Лариса Семеновна у нас… Уже домой собирается, так что вы не беспокойтесь.

Макаров поморщился. Его угнетала двусмысленность ситуации.

– Спасибо, что позвонили, – сказал он, стараясь говорить полюбезнее.

– Вы завтра с утра будете в части? – спросила Гаенкова.

С утра, Зоя Федоровна.

Захватите меня с собой?

Конечно, – ответил командир. – Отчего же не захватить!

Спасибо! – радостно зазвенел в трубке голос Зои. – Спасибо, Юрий Иванович…

Макаров положил трубку и вздохнул. Вот уже несколько лет эта женщина безнадежно любила его.

– Начинайте тренировку, – спокойно произнес Президент Соединенных Штатов, удобнее устраиваясь в кресле. – Пора.

…Известия из Европы были крайне неутешительными. Брошенные в атаку командованием НАТО разведывательно-ударные комплексы, в том числе и «Эссоулт-брейкер» – а их предназначали для поражения танков противника за двести километров от переднего края, – натолкнулись на прочную оборону русских и их союзников в районе Центральноевропейского театра военных действий. Мощная ударная группировка «атлантистов», насчитывающая около миллиона человек, семь тысяч танков и две тысячи боевых самолетов, половина которых была оснащена ядерным оружием, – вся эта армада не в силах опрокинуть противника. А он быстро оправился от неожиданного нападения и уже переходил в наступление южнее и севернее Берлина, угрожая одновременно левому флангу и направляя мощный удар в район базы территориального командования «Шлезвиг-Гольштейн».

И только когда в Центральной Европе мощные бронированные порядки русских и армий их союзников принялись неуклонно теснить натовские дивизии к Ла-Маншу, Президент Соединенных Штатов принял решение о нанесении ядерного удара.