— Я не был на Гусином озере. Меня упекли в тюрягу в округе Уоштиноу за то, что я якобы разбрасывал мусор. А я раздавал прохожим твои памфлеты, но все их выбрасывали. А попало мне. Короче, с первой нашей встречи мне достаются вершки, а тебе — корешки…

— Я проверю, — сказала Робин. — Но я почти уверена, что я упоминала про Марка в моем дневнике, где писала про озеро. И кое-что из того, что я записывала, очень похоже на предсказание.

— Гусиное озеро… Звучит как название детского спектакля.

— Там было здорово. Тот же Вудсток, только без дождя и грязи.

— Небось спала там со всякими незнакомцами.

— Я знала всех, с кем спала. Тебе стоило бы там побывать.

— Мне во многих местах стоило побывать, кроме тюрьмы. Эй, а у меня есть для тебя кое-что интересное. Ты помнишь Дика Манитобу и «Диктаторов»?

— Никогда о них не слышала.

— Выходит, ты не все на свете знаешь, да?

— Я по тебе соскучилась, — сказала Робин. — И потом, если я упоминала о Марке в дневнике, когда делала записи о Гусином озере, я склонна рассматривать это как предзнаменование.

— А какой в этом смысл? Если деньги у Вуди, зачем нам Марк?

— Потому что Марк нуждается в друге. У Марка очень серьезные проблемы, и ему нужна помощь. Положись на меня.

— Эй, Робин?

— Что?

— У меня есть еще кое-что. Помнишь группу Манфреда Манна?

— «Отстань от меня», — процитировала Робин. — Ладно, пока.

Она снова взяла спрей, подошла к стене и стала заполнять круг краской. Скоро имена обоих братьев скрылись под алым кругом на белой стене, напоминающим ярко-красный шар огня, ослепительный взрыв…

Робин закрыла тетрадь в красной обложке, свой дневник с надписью «Май–август 1970-го», и сидела, глядя на красный круг на белой стене. Спустя минут пять она сняла трубку и набрала номер офиса Марка. Ответила секретарша. Приглушая голос, Робин попросила соединить ее с Марком. Услышав его голос, она сказала:

— Привет, хочешь услышать кое-что забавное?

— С удовольствием.

— Ты знаешь про мои дневники?

— Да, знаю.

— Я тут просматривала их и наткнулась на запись от 10 августа 1970 года. — Робин помолчала. — Если я тебе скажу…

— Постой! Август семидесятого…

— Мы были на Гусином озере.

— Совершенно верно…

— Обещаешь, что не будешь смеяться?

— Ты же сама сказала, что это кое-что забавное.

— Так оно и есть, но я не хочу, чтобы ты смеялся.

— Обещаю.

— В тот день, 10 августа, я написала: «Кажется, я влюблена в Марка Рикса».

— Да будет тебе, в самом деле? Послушай, мне это вовсе не кажется смешным.

— Правда? — тихо сказала Робин.

Во вторник, в четыре двадцать, в вестибюль здания под номером 1300 на Бобьен-авеню вошла молодая женщина с короткими рыжими волосами и в нерешительности остановилась. Она полагала, что увидит полицейских, но ее внимание привлекла группа чернокожих с маленькими детьми, стоявших у двух лифтов перед указателем служебных помещений в застекленной рамке.

Вестибюль напоминал холл старинного общественного здания. Пол был выложен керамической плиткой, стены облицованы мрамором.

Двери лифта открылись, из кабины вышли двое молодых негров, которые улыбались и помахивали шнурками от ботинок. Их тут же окружили чернокожие с детишками, которые, должно быть, приходились им родственниками.

Молодая женщина с короткими рыжими волосами направилась по коридору, выходившему в другой вестибюль, где подошла к длинной деревянной стойке, освещенной лампами дневного света. Стоявшая за ближайшим к ней концом стойки негритянка в форме полицейского подняла голову и спросила:

— Чем я могу вам помочь?

Молодая женщина с короткими рыжими волосами сказала:

— Я хочу сообщить об изнасиловании.

Женщина-полицейский сказала:

— Вам следует обратиться к кому-либо из вашего участка. Дежурный здесь скоро появится. Впрочем, чтобы не терять времени, можете подняться на седьмой этаж в отдел по расследованию преступлений на сексуальной почве. Как выйдете из лифта, сразу направо и далее до конца коридора. Там вам помогут.

Крис сидел за столом, заваленным папками с делами, относящимися к преступлениям сексуального характера, с которыми он знакомился последние несколько дней. За обедом он признался Джерри Бейкеру, что вряд ли эта работа придется ему по душе. Если кто-то, хоть и чокнутый, бросает бомбу в чей-то дом с целью свести счеты, его мотивы можно понять. Но почему нужно насиловать беззащитную женщину? Что происходит у насильника в голове? Порой насилие не связано напрямую с сексом. Джерри Бейкер спросил, почему тогда этот вид преступления называют преступлением на сексуальной почве?

Крис объяснил, что, на его взгляд, любой преступник одержим идеей утверждения своего превосходства и, причиняя страдания другому человеку, получает удовлетворение. Поэтому он выбирает женщину, с которой легче справиться. Вообще-то допрашивать насильника, о котором доподлинно известно, что он виновен, дело муторное, а сидеть и разговаривать с несчастной жертвой насилия и того хуже. Теперь понятно, почему из двенадцати полицейских отдела — половина женщины.

Накануне Крис спустился на шестой этаж и заглянул к пожарным и взрывникам. Хотелось узнать, что у них происходит. Этот визит к бывшим коллегам напомнил ему те далекие времена, когда он был в восьмом классе, а его семья переехала из Вест-Сайда на Ист-Сайд, и он все лето ездил на автобусе в прежний район проживания, где встречался со своими друзьями.

Крис намеревался часов в пять встретиться с Джерри и посидеть в баре «У Галлигана» перед тем, как ехать домой. Ха! Домой… Надо же, живет у отца и разъезжает в его «кадиллаке»…

Было уже половина пятого. Морин Дауни сегодня работала в вечернюю смену, но она куда-то вышла. Морин проработала в этом отделе уже несколько лет, потом на время перешла в убойный отдел и снова вернулась, сказала, что ей претит смотреть на всю эту кровь, которую видишь на месте преступления, ходить в морг и осматривать трупы, читать жуткие заключения медэкспертов. Крис услышал стук каблучков по плиткам пола и поднял голову, ожидая увидеть Морин.

Но это оказалась молодая женщина с короткими рыжими волосами, весьма привлекательная, лет около тридцати. Она вошла, и Крис не мог не обратить внимания на ее красивые ноги. Она была в коричневой мини-юбке и свободном рыжевато-коричневом свитере. На плече у нее висела маленькая сумочка из мягкой кожи. Женщина казалась совершенно спокойной, даже когда сказала:

— Внизу мне посоветовали обратиться к вам… Я хочу сделать письменное заявление об изнасиловании.

Она произнесла это таким тоном, будто собиралась сообщить ему о каком-то происшествии, свидетельницей которого случайно оказалась, а вовсе не о преступлении, касающемся ее лично.

Крис вышел из-за своего стола и кивнул на соседний:

— Я сержант Манковски. Если хотите, сядем туда, там свободнее.

Он помедлил, наблюдая, как двигались у нее бедра под узкой юбкой, когда она шла к столу. Потом достал из ящика стола желтый блокнот и бланк официального заявления о подаче жалобы. Сев напротив нее, Крис спросил:

— Это случилось с кем-то из ваших родственниц?

— Нет, это случилось со мной, — ответила она, вскинув голову. — Меня против воли вынудили к половому сношению. Если это не насилие, тогда я не знаю, что это такое.

Она сидела очень прямо, смотрела на него и говорила с едва уловимым южным акцентом. У нее была тонкая и длинная шея. А может, так казалось потому, что голова у нее была вскинута, а густые рыжие вьющиеся волосы заканчивались сразу чуть ниже ушей. Филлис вечно накручивала на бигуди свои пышные темные волосы. Крис подумал, что особе, сидящей напротив него, не приходится тратить много времени на прическу. Она вела себя ровно, без резкостей, но в то же время не скрывала своего возмущения, однако по ней не было видно, что с ней грубо обращались. Крис подумал, не тот ли это случай, который его коллеги называют «давним изнасилованием».