— Это правда.

— Но вы что-то недоговариваете.

— Морин — профессионал, так что вам не о чем беспокоиться.

Ему не пришлось увиливать от объяснений или что-либо добавлять, так как они уже подошли к гаражу. Грета огляделась и сказала:

— Я поставила свой светло-голубой «форд-эскорт» справа, вот в этом ряду, я это точно помню. Черт, кто-то угнал мою машину! Неужели такое возможно? Всего в паре кварталов от полицейского участка?

— Машины угоняют даже от подъезда участка, — сказал Крис.

Они вернулись в участок, вошли со стороны Клинтон-стрит и оказались в мрачном вестибюле. Грета подошла к стойке и сообщила дежурному сержанту в белой форменной рубашке, что у нее угнали машину со стоянки всего в двух кварталах отсюда. «Форд-эскорт» 84-го года выпуска, светло-голубой, номер 709-Д. Ах нет! Кажется, номер 907… Сержант попросил у нее права, и Грета объяснила, что они остались в машине, в бардачке. Сержант объяснил, что сначала ему нужно удостовериться в том, что машина действительно принадлежит ей, и только потом он оформит заявление об угоне.

— Вы же видели меня здесь на днях, разве нет? — возмутилась Грета. — И знаете меня. Думаете, я вас обманываю? У моей машины самые современные зимние шины, которые я купила в компании «Сирс» вместо того, чтобы сразу уехать из этого идиотского города.

Крис, нетерпеливо переминавшийся с ноги на ногу, добавил:

— Сержант, почему бы вам не вести себя более покладисто и не оформить угон? Хотелось бы поскорее освободиться от хлопот.

Сержант в своей накрахмаленной белоснежной рубашке посмотрел на Криса и сказал:

— Насколько я понимаю, вы уже и так свободны. Это — во-первых, а во-вторых, я не нуждаюсь в ваших советах. Я оформлю угон только после того, как удостоверюсь, что автомобиль и права принадлежат этой леди. Я бы уже давно был лейтенантом, если бы однажды не внес в рапорт об угоне автомобиля непроверенные сведения.

— Меня удивляет, почему вы до сих пор не начальник подразделения.

— Вам лучше знать.

— Ну да, конечно! Такой упертый и до сих пор сержант. Непорядок…

Крис отвез Грету домой в отцовском «кадиллаке-севилья» темно-бордового цвета, с обивкой сидений тканью в тонкую золотистую полоску. Грета не сделала никаких замечаний и не выразила удивления по поводу того, что он может позволить себе иметь такую шикарную машину. Когда они ехали через Уэст-Форт-стрит, мимо складов и железнодорожной товарной станции, мимо моста Аббассадор, круто изгибавшегося в сторону Канады и отражавшегося в ветровом стекле автомобиля, она вдруг огорошила его вопросом:

— Так вы скажете мне, что случилось?

— А что вы хотите узнать?

— Вы же сказали, что вас отстранили от моего дела. А потом этот коп сказал, что вы уже свободны. Что он имел в виду?

— То, что я отстранен от работы.

— И что это означает?

— Это означает, что в данный момент я не полицейский. Во всяком случае, до тех пор, пока меня не восстановят. Если вообще восстановят…

— Стало быть, вас наказали? А на каком основании, за что?

— Вам нужна официальная причина или реальная?

— Давайте обе.

— Реальная причина заключается в том, что из-за меня Вуди провел более суток в камере предварительного заключения. Его адвокат позвонил мэру города, и они вместе приехали в управление. Там они опротестовали обвинение Вуди в нападении на вас под тем предлогом, что это на него было совершено нападение, что он защищался, а я превысил свои полномочия.

— Погодите! Ведь он меня изнасиловал!

— Я говорю не об изнасиловании, на этом обвинении вы по-прежнему можете настаивать. Я имею в виду физическое насилие, из-за которого вы оказались в больнице. Адвокат угрожал возбудить дело против полиции и администрации города за необоснованный арест своего клиента, если иск на него не будет отозван, а меня временно отстранили от дел, если только окончательно не уволят.

— И все это позволено насильнику? — усмехнулась Грета.

— Получается, что позволено, если он из влиятельной семьи или у него влиятельный адвокат, — пожал плечами Крис.

— А почему они на вас ополчились?

— Потому что струхнули порядком. Им хорошо известно, что полицейский обязан довести дело до конца.

— Понятно! А какая же официальная причина?

— Они поручили моему шефу найти какую-нибудь зацепку, позволяющую избавиться от меня, и он это сделал. Меня отстранили от обязанностей полицейского на неопределенный срок и приказали помалкивать в ожидании рассмотрения моего дела в управлении.

— За какую такую провинность вас отстранили?

— Все дело в том, что я проживаю за пределами города.

— Вы шутите! Разве вы обязаны жить в Детройте?

— Это одно из правил.

— Тогда почему вы его не исполняете?

— Исполнял… До прошлой субботы. Это долгая история. — Помолчав, Крис добавил: — Не то чтобы долгая, но если я все вам расскажу, вы снова смерите меня своим недоверчивым взглядом. А я хочу, чтобы вы мне доверяли. Вами будет заниматься Морин, но я буду рядом с вами, если вдруг вам понадоблюсь.

— Почему?

— Потому что хочу вам помочь.

— Да, но почему, если это уже не входит в ваши обязанности? — Она положила руку ему на плечо и воскликнула: — Вас наказали из-за меня. Господи, я только сейчас это поняла!

— Нет, не из-за вас, а из-за Вуди. Не мучайте себя угрызениями совести и вообще не думайте об этом, хорошо? Это мои проблемы, и я так или иначе улажу их, вне зависимости от того, насколько далеко зайдет управление в своем стремлении угождать сильным мира сего. Вероятно, в ближайшее время вам позвонит адвокат Вуди, который полагает, что вы уже подписали заявление против его клиента, и попросит вас встретиться с ним. Поблагодарите его и откажитесь. Тогда он станет нести по телефону чепуху вроде того, как ему жаль, что такая достойная особа, как вы, собирается копаться в грязи. Он даже может сказать, что у него есть свидетели, которые присягнут, что это вы приставали к Вуди и затащили его в постель.

— И тогда у меня не будет никакого шанса выиграть дело, да?

— Если дело дойдет до суда, они сделают все, чтобы выставить вас в невыгодном свете. Имейте это в виду. Адвокат способен заставить Вуди поклясться на Библии, что это вы его домогались. Я такое видел не раз. Но он, то есть адвокат, непременно станет затягивать дело, используя тактику проволочек, прежде чем дело дойдет до суда, если вообще дойдет, и в течение всего этого времени будет давить на вас, постарается как следует вас запугать.

— Я не стану отвечать на телефонные звонки, — сказала Грета дрогнувшим голосом.

Она уже испугалась! Крис покосился на нее и продолжил:

— Морин узнает имена всех, кто был в этом бассейне, посмотрим, что они скажут. Может, у кого-либо из них есть причины доставить Вуди неприятности. Я сказал Морин, что могу поговорить с Марком после того, как она закончит его допрашивать. Морин согласилась.

— А разве вы имеете право вмешиваться, если отстранены?

— Я поговорю с ним как мужчина с мужчиной, — сказал Крис. — Спрошу у него, не занимается ли он сводничеством для брата.

— Он никогда в этом не сознается.

— Смотря как спросить. Я давно знаю Марка Рикса, но Вуди не помню, поэтому не сразу связал их.

— Вы знаете Марка?

— Я знаю его по университету. Его невозможно было не запомнить, он обожал ораторствовать. Но сначала его допросит Морин. Узнает, кто такая его подружка Робин, вдруг она нам понадобится… А вы про нее ничего не знаете? Может быть, она актриса, играла в какой-либо из его постановок?

— Не исключено. У нее, надо сказать, бросающаяся в глаза внешность.

— Сколько ей лет?

— Думаю, около тридцати пяти.

— Вы сказали, Марк подцепил ее в баре «У Брауни»… Каким образом Робин оказалась дома у Вуди? Ехала с ним в машине?

— У нее там стояла своя машина.

— Какой марки?

— «Фольксваген». Я запомнила, потому что удивилась, когда Марк вошел вместе с ней. Оказывается, он вел ее машину.