Он сказал, что мистер Вуди, «этот жалкий и трогательный идиот», напомнил ему мишку Бинго, игрушку, которую он как-то подарил на день рождения одной из своих племянниц. Нужно было нажать мишке на нос, и тогда Бинго произносил что-то вроде «Обними меня… Почеши мне за ушком… Поиграй со мной». Бинго произносил четыреста слов. Мистер Вуди наверняка знает гораздо больше слов, но, чтобы он заговорил, нужно было всего лишь угостить его арахисом.

— Ты когда-нибудь задумывалась, глядя на собаку или на какую-либо другую тварь, что она думает, что видит? — спросил Крис.

— Довольно часто, — ответила Грета.

— Мистер Вуди — не собака, не кошка, а человек, и все равно трудно, просто невозможно представить, что у него на уме. Он все время в состоянии алкогольного опьянения и дурмана от травки, которой снабжает его Доннелл, так что он присутствует на белом свете только физически… Я смотрю на него, на этого идиота с его невероятными деньжищами, и удивляюсь, какой от него толк? Понимаешь? Он же абсолютно ничего полезного не делает, у него нет никакой цели в жизни.

— А у остальных она обязательно есть?

Странно, но теперь, когда она думала о Вуде Риксе как о «мистере Вуди», она стала иначе воспринимать его насилие над собой. Когда сержант Морин Дауни приходила к ней в больницу, она спросила, имело ли место проникновение его пениса в ее влагалище, и она ответила Морин, мол, что-то вроде этого было. Но Морин возразила, заявив, что «это или было, или нет». И она честно призналась Морин, что сама была в таком состоянии, что на самом деле не уверена в этом. Морин сказала, что это не имеет принципиального значения, все равно это было сексуальное насилие в той или иной степени, «если мы сможем это доказать».

Вчера вечером она сказала Крису:

— Он же знает, что сделал это!

— Ну, если он и не запомнил, то ему объяснили, — заметил Крис.

— Возможно, Вуди потому предлагает деньги, что его мучит совесть, — добавила она.

И когда Крис усомнился в том, что совесть у него есть, «мистер Вуди» перестал быть «трогательным идиотом», а превратился в «злобного насильника», и Грета рассердилась.

— В таком случае он добавил к насилию оскорбление личности, считая историю со мной пустяком, который он может уладить без суда.

Лежа в кровати отца Криса и размышляя сквозь тупую головную боль над предложением Вуди, она пришла к выводу, что даже сама сумма оскорбительна. Пачка денег толщиной в каких-то три дюйма…

Крис разговаривал по телефону, когда в кухню вошла Грета и, не глядя на него, направилась к плите. Она услышала, как он произнес:

— Минутку, Морин, — а потом добавил: — Бог ты мой! — затем сказал Грете: — Кофе вот здесь.

— Вижу, — отозвалась Грета, стоя к нему спиной в синей футболке, которая едва прикрывала ей попку.

— В духовке кофейный пирог, а в стакане сок. Я сварю тебе яйцо, если хочешь.

— Я в порядке, — сказала Грета, наливая себе кофе.

— Это уж точно! — улыбнулся он. Потом сказал в трубку: — Да, Морин, повтори адрес.

Грета нагнулась, заглядывая в духовку, и Крис увидел ее белые трусики.

— Пять-пятьдесят?.. Извини. Да, теперь понял. Пять-пятнадцать, Кэнфилд.

Грета подошла к столу с чашкой кофе и куском пирога.

— Морин, извини, не клади трубку, хорошо?

— Может, присядешь? — спросил он с улыбкой.

— Не хочу тебе мешать.

— Ты уже помешала.

Она кивнула и села напротив него, прислушиваясь к разговору, поглядывая на первую страницу утренней «Фри-пресс». Они говорили о Робин Эбботт.

— Может, она на работе, — сказал Крис. — Придется тебе это выяснить. Поезжай по адресу и поговори с кем-либо… Я буду рад. Ты шутишь, а я — нет. Я скоро приеду… Позвони в Гурон-Вэлли, узнай, зарегистрировалась ли она на бирже труда… Вон что! А я думал, она только что вышла… Марка я помню, но никакой Робин Эбботт не припоминаю. Как зовут парня? Эмерсон? Фамилия? Стало быть, Эмерсон Джибс. А ее мать живет недалеко от города, да? Конечно, я с удовольствием поеду с тобой… Я знаю, но лучше ты это выясни. Ты уже говорила с Уэнделлом? Если хочешь поговорить с Робин, придется тебе поторопиться. Когда до нее доберется Уэнделл… Она не очень-то захочет помочь следствию, если окажется подозреваемой. Послушай, знаешь, что ты можешь сделать? Пусть Уэнделл поедет с тобой, как будто он из отдела преступлений на сексуальной почве, а потом неожиданно спросит ее про Марка… Какая трагедия, боже мой! Парень вышел за банкой с арахисом и… Понимаешь? Раз уж Уэнделл все равно намерен ее допросить… Морин, возьми с собой меня… Я серьезно… Само собой разумеется. Скажи им, что если они не собираются посылать туда кого-либо из взрывотехников, то тебе как раз нужен такой человек… Короче, я пошныряю у нее по квартире, пока ты будешь беседовать с ней. Да, буду ждать.

Грета улыбалась, наблюдая за ним. Он немного играл, зная, что она на него смотрит, и, может быть, немного смущался. Все это напомнило ей о вчерашнем вечере. Они оживленно разговаривали, возвращаясь из бара «У Брауни», но молча поднялись в лифте, молча вошли в квартиру. Ни один из них не произнес ни слова, когда включили свет в гостиной. Потом в коридоре Крис сказал ей, что в ванной для нее приготовлены полотенца. Грета спросила: он действительно не хочет спать в комнате своего отца? Нет, все его вещи в другой спальне, где она раньше рассматривала семейные фотографии. Вот Крис — мальчуган со светлыми волосами ежиком. Щурится от солнца и пытается улыбаться. Вот он — подросток с уже потемневшими волосами до плеч, очень серьезный.

Они вели себя крайне церемонно в коридоре, пожелали друг другу спокойной ночи, закрыли двери в свои спальни, хотя оба знали: что должно было произойти, произойдет!

Грета разделась, прислушиваясь. В ванной она вымыла лицо и руки; глядя в зеркало, почистила зубы; выключила воду и немного постояла, прислушиваясь.

Она забралась в огромную кровать, лежала при свете лампы и все прислушивалась. Наконец ей это надоело, и она крикнула:

— Манковски! — подождала и снова крикнула: — Ты идешь или нет?

Он пришел.

И сейчас он говорил Морин:

— Ладно, дашь мне знать, хорошо?.. Потому что я знаю больше вас, и если могу помочь, то почему нет?.. Хорошо. Увидимся. Позвони мне… Правильно. — Он повесил трубку на аппарат на стене и повернулся к Грете, улыбаясь.

— На чем мы остановились?

— Напали на след Робин, да? — спросила Грета.

— Мы знаем, где она живет. Это первое. И знаешь, что еще мы установили? Она отсидела тридцать три месяца за взрыв в здании федерального значения. С помощью самодельного взрывного устройства…

— Ничего себе! — воскликнула Грета. — Как вам удалось так быстро найти ее, если вы только вчера узнали ее фамилию.

— На то мы и полиция! Теперь нам все известно про образ жизни, который она вела в семидесятых годах. Уж если она была связана с такими парнями, как Доннелл из «Черных пантер», — это кое-что значит. Морин не нашла Робин в компьютере, поэтому связалась с местным отделением ФБР и наткнулась на агента, которому все про нее известно. И про этого парня… — Крис покосился на газету, где он записал имена и фамилии, — про Эмерсона Джибса.

— А кто такая Мэрилин Эбботт? — спросила Грета, прочитав запись.

— Это ее мать. Морин намерена навестить ее, узнать, известно ли ей, где находится ее дочь. Этот парень, Эмерсон Джибс, был осужден вместе с Робин по одному делу и отсидел три с половиной года. Оба, как выяснилось, в то время были политическими активистами, которым поручались самые ответственные дела. — Крис помолчал. — Говоря «в то время», я имею в виду активизацию движения хиппи.

— Я в то время еще училась в школе, — сказала Грета. — Но я видела мюзикл «Волосы», когда училась в университете в Окленде. Я была потрясена. Представляешь, актеры выступали в обнаженном виде и использовали крепкие выражения. Однако главным достижением была прекрасная музыка, и один из номеров — «Эра Водолея» — мгновенно стал международным хитом. — Она напела мелодию. — Но основное, конечно, то, что спектакль не связан общим сюжетом и представляет собой набор эпизодов, выражающих тревогу и антивоенные настроения молодежи шестидесятых, — протест против войны во Вьетнаме и воинского призыва. — Она помолчала. — А ты был хиппи?