Заинтригованный, профессор взвесил пакет на ладони. Может, открыть сразу? А куда потом девать обертку? Таскать с собой? А вдруг там несколько частей, и все сразу не унесешь? Нет, лучше подождать до дома и сделать все в лучшем виде.

Интересно, что там может быть? Какая-нибудь хитрая деталь? Одну такую Нейсмит и в самом деле заказывал, но так скоро не ждал. Да и доставят заказ, скорее всего, по почте.

Погруженный в раздумья, Нейсмит добрался до туннеля. Там сел в поезд и отправился домой. Положив пакет на колени, он задумчиво его разглядывал. Бумага заклеена липкой лентой. Все чин-чином. Только никаких надписей.

Поезд с шипением остановился на станции Беверли-Хиллз. Нейсмит поднялся по эскалатору и бодро прошагал два квартала до дома.

Когда он открыл дверь, на видеофоне мигала красная лампочка.

Нейсмит положил пакет на стол и с забившимся от волнения сердцем направился к видеофону. Нажал клавишу воспроизведения на регистраторе звонков.

Автоответчик торопливо затарахтел:

— Нейсмит, говорит доктор Уэллс. Пожалуйста, позвоните мне, как только вернетесь — дело не терпит отлагательств.

Голос умолк; секунду спустя раздался щелчок, и безразличный механический голос добавил:

— Два тридцать пять дня.

Воспроизведение отключилось; огонек регистратора погас.

Уэллс возглавлял психиатрическую службу университета; каждые две недели Нейсмит посещал его в качестве пациента. Два тридцать пять — кажется, самый разгар опыта с темпоральной энергией. У Нейсмита возникло ощущение, будто вокруг творится что-то неладное. Сначала девушка со своим нелепым вопросом, затем смуглый незнакомец, оставивший посылку у казначея, а теперь…

Тут Нейсмит повернулся и посмотрел на пакет. Ага, с этой-то штуковиной можно хоть сейчас разобраться. Нейсмит решительно схватил пакет, перенес на письменный стол и принялся вскрывать его бронзовым фигурным ножом для бумаги.

Под оберткой блеснул вороненый металл. Нейсмит развернул бумагу — и затаил дыхание.

Ну и машина!

Аккуратный куб с закругленными краями; все линии плавно и точно перетекали одна в другую. На крышке — слегка выступающие овальные кнопки, составлявшие странный узор. Металл был прохладен, приятен на ощупь и казался обработанным на станке, а не штампованным — прекрасная работа, выполненная с точностью до микрона.

Профессор стал искать марку изготовителя или серийный номер. Тщетно. Ни кнопки, ни циферблата — и ничего худо-бедно похожего на выключатель. Единственно возможным способом вскрыть машину казалось сковырнуть странные кнопки на крышке.

Нейсмит и так и сяк вертел диковинный аппарат в руках. Может, эти выступы, напоминающие кнопки, вдавятся? Нет, ни в какую. Экспериментатор неустанно щупал машину со всех сторон. Сработано на славу, даже трогать — одно удовольствие. И в то же время машина казалась нелепой, бессмысленной…

Вроде вопроса: «Кто такой Цуг?»

Без видимой причины сердце Нейсмита вдруг снова заколотилось. Он никак не мог избавиться от дикого, абсурдного ощущения, что кто-то неизвестно зачем обкладывает его со всех сторон — и методично загоняет в ловушку. Сколько профессор ни бился над хитроумным аппаратом — сколько ни крутил в руках — все его отчаянные попытки оказались тщетными. Машина не поддавалась.

Вновь замигал и загудел видеофон.

Нейсмит смачно выругался и хлопнул ладонью по кнопке, словно по надоедливой мухе. Экран засветился. Перед профессором возникла сморщенная, точно печеное яблоко, физиономия Уэллса, увенчанная седоватым ежиком.

— Нейсмит! — рявкнул доктор. — Я уже звонил! Вы прослушали запись?

— Да… я только вошел… как раз собирался…

— Сожалею, Нейсмит, но лучше не затягивать! Жду вас у себя в кабинете.

— Прямо сейчас?

— Да, пожалуйста.

— А в чем дело, доктор?

— Объясню при встрече. — Уэллс наглухо захлопнул широкий рот и экран посерел.

Личный кабинет Уэллса представлял из себя большую солнечную комнату с видом на пляж Санта-Моники. Когда дверь отъехала в сторону, Уэллс оторвал взгляд от письменного стола; его крупное загорелое лицо было мрачным и серьезным.

— Нейсмит, — начал доктор без лишних предисловий, — мне стало известно, что сегодня вы запугивали и оскорбляли некоего мистера Чурана. Что вы можете сказать в свое оправдание?

Нейсмит молча подошел к столу. Затем уселся на стул лицом к лицу с Уэллсом и упер кулаки в колени.

— Для начала, — заметил профессор, — я не преступник. Легче на поворотах. А во-вторых, откуда вы черпаете такую интересную информацию и почему так уверены в ее правдивости?

Уэллс заморгал и подался вперед.

— Разве вы не вламывались к импортеру по фамилии Чуран — там, в Голливуде — и не угрожали ему убийством?

— Нет, конечно. И когда я, по-вашему, учинил такое бесчинство?

— Около двух. Так вы утверждаете, что не угрожали ему? И ничего не крушили у него в конторе?

— До сегодняшнего дня я даже не знал о существовании мистера Чурана, — сердито ответил Нейсмит. — А какие еще безобразия я, по его словам, натворил?

Уэллс откинулся на спинку стула, сунул в рот трубку и задумчиво посмотрел на профессора.

— Ну хорошо, а где же вы находились в два часа?

— В аудиториях, где же еще? Проводил демонстрацию.

— Какую демонстрацию?

— Опыта с темпоральной энергией.

Длинными ухоженными пальцами Уэллс взял со стола авторучку и сделал пометку в блокноте.

— Значит, в два?

— Да, черт побери. В марте изменилось расписание, и теперь дневные занятия начинаются в два.

— Верно. Кажется, припоминаю. — Уэллс неуверенно нахмурился, дергая себя за нижнюю губу. — Странно. Неужели Орвиль забыл? Наверное, у него просто выскочило из головы… Знаете, Нейсмит, дело, похоже, пахнет керосином. Когда Орвиль мне в полтретьего позвонил, на нем лица не было. — Орвиль, нервозный блондин, возглавлял физический факультет. — Ему тогда как раз позвонили из полиции — этот самый Чуран туда нажаловался. Орвиль, ясное дело, все свалил на меня. Он знает, что я занимаюсь вашей амнезией. Так что, Нейсмит, давайте начистоту. Надо выяснить, что к чему.

Нейсмит потихоньку начал звереть.

— Я уже сказал: в два часа я был в аудиториях. Если не верите мне, спросите студентов.

Уэллс снова глянул в блокнот, начертал там пару бессмысленных закорючек, а затем с умным видом произнес:

— Вот вы говорите: «в аудиториях». Насколько я понимаю, вы проводили занятия по многоаудиторному методу?

— Конечно. Почти все учебные курсы многоаудиторные. Сами знаете, как загружены профессора.

— Да-да, знаю-знаю. Но я не о том. Получается, что в два часа вы находитесь в нескольких местах одновременно.

— В девяти или даже в десяти, — уточнил Нейсмит. — Речь идет о девятиузловом дупликаторе в восточном крыле Научного корпуса.

— Вот-вот. Тогда возникает следующий вопрос: а не могло получиться так, что сегодня в два часа дня вы оказались в одиннадцати местах одновременно?

Нейсмит молча сидел и считал до двадцати одного, усваивая услышанное. Затем ответил:

— Если откровенно, то сама мысль нелепа. Вы говорите, контора этого Чурана где-то в Голливуде. А радиус действия поля дупликатора всего футов пятьсот.

— Но возьметесь ли вы утверждать, что это в принципе невозможно?

Нейсмит энергично заиграл желваками.

— Нет. Разумеется. Не возьмусь. Но нынешней науке такое и не снилось. Вы что, думаете, я схимичил с дупликатором Гиверта, чтобы спроецировать своего двойника в контору какого-то Чурана, которого я не знаю и знать не хочу?

— Ничего я не думаю. — Уэллсовская авторучка чертила в блокноте медленные круги. — Но послушайте, Нейсмит — зачем Чурану лгать?

— Понятия не имею! — взорвался Нейсмит, потрясая могучими кулаками. — Уэллс, происходит нечто странное. Сам пока толком не понимаю что. И мне это совсем не нравится. Но будь я проклят…

Гудение видеофона прервало тираду профессора. Не сводя глаз с Нейсмита, Уэллс ткнул пальцем кнопку.