Из девяти комсомольцев четверых направили на работу в районы, где проживали их родители. Пятерых — Боровика, Дорохова, Чекулаева, Колесова и Нефедова — определили практикантами в Иркутский областной уголовный розыск. Всех прикрепили к опытным оперативным работникам и велели на следующий день приходить на работу.

И вот этот день наступил.

Саша припомнил, что в институте, когда он с Женей Чекулаевым пришел за документами, им сказали, что ждут их обратно после полной ликвидации преступности. Но сколько тогда лет исполнится Сашке? Тридцать? А может, и все сорок? Будет уже не до учебы… Так что придется, видно, забыть и про агрохимию, и про почвоведение. Впереди только бой с преступниками. Вчера секретарь комитета комсомола управления, принимая его на учет, говорил, что уголовный розыск в милиции самый боевой отдел, что в нем работают самые смелые, самые решительные люди. Правда, все это секретарь сказал к слову, к тому, чтобы он, Сашка, в случае чего приходил к нему за советом и помощью. Но по плечу ли ему это новое дело? Справится ли он? Оправдает ли доверие?

Укутавшись одеялом, Саша никак не мог согреться, унять дрожь. В квартире было тепло, и он понял, что знобит его не от холода. Такой же озноб бил его всякий раз, когда объявляли о предстоящей схватке с новым боксером. Однако это нервное напряжение мгновенно снималось, едва он нырял под канаты ринга. Вот и сейчас Саше казалось, что его сразу же пошлют ловить бандитов, воров или грабителей. А как их задерживать? Кто они, эти будущие противники? Какие у них повадки? Какой нужно придерживаться тактики, вступая с ними в схватку? Разные слухи ходят о бандитской смелости. Говорят, кошевочники, что грабят и убивают прохожих по ночам на улицах, вооружены. Ребята в институте рассказывали, как на Иерусалимском кладбище чуть ли не полдня шла перестрелка с бандитами, забравшимися в склеп. Как же держаться, если сразу же пошлют кого-нибудь ловить? И оружия у него нет. Пообещали выдать револьвер, когда они его изучат и сдадут зачеты по стрельбе. По стрельбе он готов хоть сейчас. Из мелкокалиберной винтовки норму на ворошиловского стрелка сдал, из пистолета стрелял хоть и немного, но выполнил нормы третьего спортивного разряда.

«Самое главное, не растеряться на первых порах, а то ошибку или просчет примут за страх. А попробуй докажи, что ты не трус. Ладно, буду действовать по обстановке», — успокоил он сам себя и стал обдумывать, в чем лучше идти на работу. Он видел, что сотрудники одеты прилично и большая часть в полувоенных костюмах, к гимнастеркам подшиты белые подворотнички, хромовые сапоги начищены до блеска. Но такой одежды у него не было, и он решил, что лучше всего надеть праздничный костюм, синий, шевиотовый, почти новый. Правда, здесь сразу возникали сложности. С костюмом положено надевать туфли. А если пошлют за кем-нибудь следить? На улице вмиг ноги окоченеют. Куда лучше валенки. Но они не новые, с заплатами, и в них, пожалуй, неудобно показываться в первый раз. Вот что: он наденет костюм и ботинки; если и пошлют куда, померзнет немного. Мать, конечно, станет спрашивать: «Зачем вырядился? Куда собрался?» Придется соврать, что после института пойдет в Дом культуры или на студенческий вечер. Ребята еще при прохождении медкомиссии договорились не рассказывать дома про уголовный розыск. Еще неизвестно, как все повернется. Как-никак испытательный срок.

Вчера всех пятерых, оставшихся в Иркутске, собрали в отделе кадров. В одно из отделений назначили Нефедова с Колесовым, в другое — Чекулаева, Боровика и его, Сашу Дорохова. Тут же каждого передали, что называется, из рук в руки опытным работникам. Сашу прикрепили к Михаилу Николаевичу Фомину, тому самому дяде Мише, который высмеял Огаркова при их первой встрече.

Фомин, улыбаясь, взял Сашу под руку. Сразу стало заметно, что он почти на голову ниже своего ученика.

— Идем, покажу тебе наш кабинет. Хоромы не бог весть какие, но работать можно. — Заметив смущение практиканта, похлопал его по плечу: — Не волнуйся, привыкнешь, и все образуется.

В маленькой комнате размещались два письменных стола, несколько стульев да железный шкаф.

— Вон тот свободный стол, — указал Фомин, — будет твоим. Располагайся.

Саша смущенно, боком сел за стол.

— Давай-ка я тебе расскажу кое-что о наших порядках, — спокойно продолжал Фомин, как бы не замечая робости новичка. — Значит, так: рабочий день у нас начинается в девять. Днем можно отлучиться на полчаса в столовую, а в пять часов — перерыв до восьми вечера. В это время лучше всего дома поспать часок-другой, потому что частенько приходится работать до поздней ночи и даже ночью.

Михаил Николаевич говорил и по привычке поглаживал коротко подстриженные волосы. Лицо у него было круглое, доброе, приветливое.

Саша смотрел на своего учителя и удивлялся: человек чуть не в два раза старше, опытный, а обращается с ним совсем просто, дружески, не выказывая никакого начальственного превосходства.

Саша перебирал в уме одно за другим все события минувшей недели. Но незаметно мысли спутались, и он заснул. Сразу увидел какого-то типа, прицеливающегося в него из обреза. По-боксерски, в глубоком нырке Саша ринулся под обрез и нанес противнику правой рукой короткий удар в корпус.

— Ты что кричишь? — Мать едва растормошила Сашу. — Вставай, скоро восемь, в институт опоздаешь. Со своим боксом и во сне-то дерешься.

Саша умывался, завтракал, а бандитский обрез был перед глазами.

В управлении милиции пожилой милиционер-вахтер внимательно рассмотрел временный пропуск Александра Дорохова. Взял под козырек и пожелал ему доброго здоровья. Саша и не понял, почему этот солидный старик желает ему здоровья, а не успеха в работе.

Михаил Николаевич Фомин был уже на месте. Он вышел из-за стола, поздоровался с Сашей за руку и тоже пожелал ему крепкого здоровья, сказав, что это главное в их деле, а все прочее приложится.

Саша снял дошку, повесил ее в углу рядом с зимним пальто своего наставника и остановился посередине комнаты в ожидании приказаний. Но тот как ни в чем не бывало вернулся к своему столу и продолжал разбирать какие-то документы. Потом добродушно сказал:

— Ну чего стоишь? Садись вот сюда, поближе ко мне, и слушай. Я сейчас уйду, а тебя попрошу подшить это дело. Ты, конечно, никогда подобными вещами не занимался, но ничего — научишься. Вот иголка, нитки, шило. Я все здесь подобрал по датам, и ты очередность документов не меняй. И еще оставлю тебе уже подшитое дело для образца. Посмотришь, как это делается, заодно почитай бумажки эти. Есть там довольно занятные.

«Чепуха какая-то. Собирался ловить бандитов, нервничал, переживал, даже сон особый видел, а тут переплетчиком сделался», — подумал Саша.

Фомин взглянул на массивные карманные часы и заторопился. Достал из сейфа большой плоский пистолет, две запасные обоймы и рассовал по карманам. Когда он стал надевать пальто, то Саша заметил торчавший ствол второго револьвера и понял, что его наставник отправляется по серьезному делу.

— Может, и меня с собой возьмете, Михаил Николаевич?

— В другой раз, Саша. Не беспокойся, еще надоест. — И уже с порога предупредил: — Ключи в сейфе. Будешь выходить, документы на столе не оставляй. Да и дверь кабинета не бросай открытой. Если мне будут звонить, спрашивай кто и говори, что вернусь к вечеру. Ну, бывай.

Фомин ушел, а Саша пытался побороть вдруг возникшее раздражение, будто пообещали ему что-то заманчивое, интересное и обманули.

Без особого рвения он взял уже подшитое довольно объемистое дело. На обложке из тонкого картона сверху печатным шрифтом было оттиснуто: «Отдел уголовного розыска управления милиции УНКВД Иркутской области», ниже, в центре, более крупно «Уголовное дело №» и чернилами написаны цифры, дальше опять печатно: «По обвинению» и чернилами от руки две фамилии. Совсем внизу в две строчки: «Начато в июле и закончено в октябре 1938 года».