— Ну что, Миша, зацепился за мои дела? Хочешь схватить бандитов сам? Знаю я тебя, старого бродягу. Все молчком, все потихоньку, а потом раз — и в дамках. Учти, группа-то серьезная, одного схватишь, остальных спугнешь; лучше давай выкладывай, что у тебя есть, и посоветуемся.

— О чем советоваться? — невесело усмехнулся Фомин. — Нет у меня пока ничего. Как только что-нибудь прояснится, сразу к тебе. По таким делам в одиночку не работают, что я, не понимаю? Ты-то сам как считаешь: когда сложилась эта группа?

Картинский встал, прошелся по кабинету, заметил, что Дорохов его настороженно рассматривает, не ответил на прямой вопрос Фомина, а, глядя в упор на Сашу, спросил:

— Ну как твой новый помощничек? Наша будущая смена. Вижу, ершистый малый. Я его погладил, а он уже готов кусаться. Это хорошо, что зубастый. Не люблю хлюпиков.

— Я весь день бегал, а он тут с «конским делом» разбирался. И знаешь, что мне сказал? «Конокрады какие-то особенные».

— Молодец! — Картинский уже с интересом смотрел на Дорохова. — Действительно, конокрады странные. Ты мне дай дельце-то, Миша, я его еще разочек пролистаю.

— Если не возражаешь, то завтра. С утра. Сегодня я сам хотел кое-что уточнить. Поэтому и попросил ориентировку.

— Ориентировки общей еще нет. По каждому отдельному случаю сообщили соседям, а обобщающего документа не составили. А вот справку я для себя набросал. Возьми, почитай, утром передашь вместе с делом. — Картинский достал из кармана несколько листков, сложенных пополам, и положил на стол Фомину. — Читай, а я пойду. — Уже с порога, подмигнув Саше, то ли в шутку, то ли всерьез попросил: — Слушай, Фомин, отдай-ка мне своего практиканта. Я из него человека сделаю…

— Сам сделаю, — отпарировал Фомин.

Картинский еще раз заговорщицки подмигнул Саше и, насвистывая какой-то мотив, вышел.

Дорохов никак не мог определить своего отношения к новому знакомому. Он сильно отличался обликом от тех сотрудников, что Саша уже видел. Во-первых, после ухода Картинского в кабинете повис запах какого-то незнакомого, явно «ненашенского» одеколона, а потом эта одежда… Серые бриджи — зимой-то! А сапоги! С белым рантом, носы как выструганные. И волосы, гладко причесанные на косой пробор, да еще чем-то намазанные. Как тот Лёсик, что так и не появился в уголовном розыске. И вообще Картинский оставил впечатление некой праздности, как будто не на работу пришел, а на вечеринку.

— Борис — работник стоящий, — угадал Сашины мысли Фомин. — Мы с ним вместе пришли сюда в двадцать пятом году. Смелый мужик. Года три назад был в командировке, в тайге. Задание выполнил и собрался домой, а местные работники к нему с приглашением: «Берлога есть, не хочешь ли на охоту?» Ну, уговорили, остался. Охотники с вечера патроны снаряжали, ружья чистили, советовались, как эту берлогу лучше обложить, а Борис завалился спать. Утром ему ружье самое лучшее предлагают, а он говорит: «Не надо. Пойду посмотрю, что это за охота». Когда медведя стали шестом поднимать, Борис к самому медвежьему лазу подошел. Зверь выскочил, и он в него из револьвера один раз и выстрелил, аккуратненько так — в ухо. На том вся «охота» кончилась. На операциях никого впереди себя не пустит. Его и калечили, и резали, и стреляли. Последний раз в госпитале чуть ли не полгода пролежал… Ладно, давай-ка, Саша, посмотрим, что это за документик. — Михаил Николаевич развернул напечатанные на машинке странички и прочел вслух: — «Справка о бандитских нападениях в городе Иркутске и прилегающих районах». Знаешь что, читай-ка лучше ты. Посмотришь, как эти документы составляются, а я послушаю.

Дорохов стал читать:

— «По некоторым предположениям, в прошлом, 1937 году в Иркутске начала действовать опасная вооруженная группа. Первым их преступлением было ограбление промтоварного магазина возле железнодорожного вокзала. В августе месяце трое преступников с оружием ворвались в магазин, забрали в двух кассах дневную выручку около трех тысяч рублей и скрылись. Прежде чем грабить, в магазине на обеих дверях они повесили таблички с надписью «Учет», а когда уходили, двери закрыли навесными замками, принесенными с собой. Несмотря на то что покупателей и продавцов было семнадцать человек, никто из них подробно описать приметы грабителей не смог, так как те заставили всех лечь на пол вниз лицом. Кассиры утверждают, что деньги забирал человек среднего роста, плотный, в темно-сером дорогом костюме, на лице его была маска из темной материи. Куда скрылись преступники, никто не заметил. Затерялись на людной привокзальной площади или уехали на каком-то транспорте, так и не узнали.

Следующее преступление было совершено в октябре месяце того же года. В квартиру зубного техника утром позвонила женщина и сказала, что принесла телеграмму. Хозяйка сначала выяснила, откуда эта телеграмма. «Почтальонша» ответила, что из Красноярска. Семья действительно ждала от родственников телеграмму из этого города, и хозяйка открыла дверь. Вместо «почтальонши» ворвались двое, сразу же связали хозяйку, ее сестру и случайно оказавшуюся в это время в квартире пациентку, которая принесла деньги за протез. Самого зубного техника дома не было. Преступники, разыскивая деньги и ценности, учинили настоящий погром. Забрали много одежды, около тысячи рублей и все допытывались у потерпевшей, где муж хранит золото. Грабители были вооружены, прилично одеты, но перепуганные насмерть женщины их рассмотреть не сумели и о приметах дали разноречивые показания. Во время розыскных действий удалось найти свидетельницу, которая в это время гуляла на улице с грудным ребенком. Она видела, что возле подъезда, где живет зубной техник, стоял извозчик и у него в фаэтоне сидела миловидная молодая женщина, разговаривавшая с извозчиком. Потом из подъезда с чемоданом и двумя большими тюками вышли двое мужчин, уложили вещи и уехали. Свидетельница, заметив женщину издали, сначала решила, что это ее знакомая портниха, и подкатила коляску с ребенком ближе к экипажу, намереваясь поговорить, но поняла, что ошиблась. Однако, по ее утверждению, сходство было исключительным, и описала приметы этой особы, которая, наверно, и была «почтальоншей»: маленького роста, белокурая, волосы крупными локонами из-под берета опускались на плечи. Лицо овальное, в темно-зеленом, как говорят — бутылочного цвета, демисезонном пальто. Кучер свидетельницу не заинтересовал. Да и сидел он к ней почти спиной, но в его одежде она заметила что-то не соответствующее профессии. Однако это могло ей и показаться после того, как она узнала о грабеже. На молодых людей, вынесших вещи, она просто не обратила внимания. По ее словам, фаэтон был новый, на резиновом ходу, и спицы колес выкрашены красной краской. Ни «почтальоншу», ни фаэтон, ни тем более остальных преступников отыскать не удалось. Также не появились в местах сбыта и похищенные вещи».

Саша читал долго. В справке подробно описывались еще пять вооруженных ограблений. Все очень дерзкие, и в каждом участвовало по три-четыре человека, один обязательно был в маске. Кроме того, перечислялось шесть ограблений прохожих кошевочниками. Четыре — прошлой зимой, и два — уже в этом году. Только в одном случае потерпевший — учитель музыки — кое-как обрисовал приметы преступников. По его словам, один был плотный, коренастый, невысокого роста. Второй — высокий и значительно моложе. Первый командовал, другой раздевал.

Михаил Николаевич отложил в сторону листок с пометками, которые делал для себя.

— Ну и что ты скажешь, коллега?

— Ничего не скажу, Михаил Николаевич, — потупился Саша. — Тут столько всего страшного, что у меня мурашки по спине забегали. Не пойму только, почему Картинский все эти преступления объединил? Бандиты-то вроде разные.

— Верно, Саша, участники ограблений разные. Но вот коренастый в маске фигурирует во всех случаях. Все без масок, а он один лицо закрывает.

— Видно, очень заметный, может, косой или со шрамом…