У Дарко и Виктора здесь встреча с какими-то приятелями.

Мы вываливаемся из машины, слегка оглушенные, и через стеклянную дверь проникаем в кафе «Диковина». Внутри накурено, обстановка как бы модная. Один-единственный прямоугольный зал. Бар в глубине, несколько столиков с банкетками по обе стороны, на подвешенных к потолку и прикрепленных к стенам экранах — клипы умеренного похабства. По преимуществу — «Пинк-ТВ».[4]

Средний возраст посетителей — двадцать пять лет. Все — фанатики видеоигр и прочего виртуального мира. За столиком, уставленным бутылками — в основном ракии (кроме них, виднеются еще несколько баночек «Red Bull»), — компания молодых людей. Едва завидев Francuzi с их бледными физиономиями, они начинают помирать со смеху. Подходим и садимся к ним за столик. Неша, еще один тип с бритым черепом, старший в компании, долго, с какой-то торжественной серьезностью смотрит нам прямо с глаза — типично славянские штучки, бессознательный, почти животный способ исследовать потемки наших душ. Надо же понять, что у них там, у этих Francuzi. Похоже, вождь племени удовлетворен тем, что увидел. Он звучно хохочет и, не сводя глаз с Алена, одаряет его дружеским шлепком, словно говоря: «А ты ведь из наших, парень!» Потом спрашивает, как нам Дарко в роли водителя. Только псих может сесть в машину, когда за рулем такой идиот, говорит он, напирая на конечное «т», но признает в конце концов, что мы молодцы, не сдрейфили, и заказывает без лишних слов еще порцию сливовицы.

Пора бы мне уже рассказать вам, что с Виктором мы познакомились в августе 2001 года в ТКП (Товарищество Капиталистического Производства). На киностудии, принадлежащей Большому Боссу — энергичному сорокалетнему человеку, приземистому, с пронизывающим взглядом голубых глаз, бывшему члену ультранационалистической партии (Югославские ультралевые), ставшему в силу обстоятельств сторонником Милошевича, теперь, естественно, тоже бывшим. Во время войны именно компьютерный гений Виктор придумал зеленую лазерную мигающую надпись «НАТО — агрессор», а идея добавить к ней звуковым фоном саундтрек из «Звездных войн» пришла в голову Большому Боссу в один из вечеров, когда особенно сильно бомбили. Тогда ТКП везло во всем, и Большой Босс обзавелся немалым количеством марок и долларов. Мало того, гениальная идея помогла ему довольно быстро стать личным советником Милошевича по связям с общественностью, а это, в свою очередь, позволило ему приобрести несколько десятков тысяч квартир по две тысячи марок каждая, а кроме того, вот эта вот самая киностудия была именно тогда оснащена последними моделями компьютеров APPLE XXL, лазерных сканеров и ксероксов, даже кофейным автоматом со стаканчиками, ну и еще всяким разным. За образец взяли интерьеры из американских детективных сериалов.

Всему хорошему приходит конец, закончилась и война. Милошевича отправили в Гаагу, в тюрьму Международного уголовного трибунала, у ТКП появились серьезные трудности, кое-кто сел на скамью подсудимых. Большой Босс, почуяв, откуда ветер дует, быстро сориентировался и переметнулся в другой лагерь. Вот только, надо думать, недостаточно быстро, потому что никто отныне не желал с ним сотрудничать. Все, кто раньше лизал ему задницу, больше знать не хотели этого типа: внезапно Большой Босс показался им подозрительным и не внушающим доверия. За его спиной перешептывались, о нем распускали грязные слухи, его пытались сломить, выбить из седла. Все завистники, все бывшие коммуняки превратились нынче в либералов и демократов — и чего он только не наслушался! Нелепость на нелепости, что ни слово — чушь собачья, впрочем шли бы они все подальше со своей политикой, на политику ему плевать! С высокой колокольни! Если разобраться, Большой Босс просто неудачливый карьерист, но повезло еще, как он сам говорит, что у него сработал инстинкт и он хотя бы часть своего состояния перевел на Кипр.

С тех пор он пытается искупить свою вину хорошим поведением. Конечно, на это потребуется время, но все получится. Он и не такого навидался, и кожа у него толстая.

Крысы сбежали с тонущего корабля, теперь в ТКП остались только верный Виктор, Неша и несколько случайных людей, называющих себя друзьями Большого Босса, но если и связанных с ним дружбой, то весьма недолговечной. Виктор с Нешей ничего уже не ждали от будущего, потому они укрылись в виртуальном мире видеоигр и Интернета, не оставив себе другого окна во внешний мир.

Что же до Дарко — он не из их компании. Он крутит роман с Иваной, секретаршей Большого Босса, красивой девятнадцатилетней брюнеткой с ногами от ушей, которая кружит головы всем потенциальным клиентам ТКП и благодаря своим прибыльным ножкам уже сколотила — желающих хватало — неплохой запасец средств. Только в глазах Неши и Виктора главное отнюдь не романы Дарко, а то, что он регулярно работает на спонсоров: именно эта его работа укрепляла в них взаимное преклонение, молчаливое, достаточно сдержанное и меньше всего с их стороны относившееся к нему самому…

Насколько мы поняли, что касается спонсоров, — служит им Дарко весьма своеобразно: в нужное время он занимает место на скамье подсудимых и садится в тюрьму вместо кого-то из них. Работенка непыльная и с возможностью роста. Когда-нибудь Дарко и сам сможет стать спонсором. «Мустанг кобра» знак благодарности, он получит еще много других подарков, если будет и дальше хорошо на них работать…

С тех пор как закончились натовские бомбардировки, Белград вступил в период под названием Tranzicija — и, ей-богу, хуже бардака, чем этот самый Переходный Период, не придумаешь: большая месса, к которой собрались все кому можно и кому нельзя.

Спонсоры, хорошо нажившиеся на войне, стали нуворишами, их с каждым днем все больше, и они процветают в полной безнаказанности. На любом перекрестке можно встретить их черные лимузины с тонированными стеклами, увидеть их за рулем сверкающего «понтиака», «корвета» или «шевроле», самым крутым такие привозят из Лос-Анджелеса, а тем, кто на подступах к самой крутой крутости, — «хонды» или «кавазаки». Спонсоры — везде, они просочились даже на самые верхние этажи власти.

На Дединье[5] растут как грибы кричаще роскошные виллы в неоклассическом стиле, украшенные позолоченными статуями. Крайне важная деталь: от бронированных дверей с резными створками к тротуару тянется красная ковровая дорожка. И если посмотреть на все это пристально, неминуем вывод: именно спонсоры — звезды нынешнего Переходного Периода.

А ракия уже ударила мне в голову, и мной овладевает ощущение, что Дарко не доживет до старости, что вся Сербия быстрым ходом движется к катастрофе и что, как бы там ни было, если Белград стал Нью-Йорком образца 1997 года,[6] логовом гангстеров, паскудных политиканов, сутенеров и шлюх с силиконовыми грудями, тут уже ничего не поделаешь.

К двум часам ночи народ из «Диковины» начал помаленьку расходиться. Замечаю, что пол здесь выложен керамической плиткой, и это очень практично: легко вымести окурки. На самом деле диковинного в этом кафе — только название. А так обычная забегаловка, претендующая на стиль high-tech, но явно не дотягивающая до уровня. Мебель, возможно, и итальянского дизайна, но самая дешевая, свет чересчур яркий. Но все-таки есть, есть тут что-то такое, что трудно определить словами, что-то дико трогательное.

Видеоэкраны гаснут, а еще часом позже официант дает нам понять, что пора бы все-таки всерьез подумать о том, чтобы сдвинуться с места. В кафе никого не осталось, если бы ушли и мы, можно было бы закрывать, и нет никакого смысла раздражать этого парня: у него под черной майкой с черепом играют такие мускулы, что ясно — среди нас ему соперников нет и быть не может. Дарко достает из кармана банковские билеты и платит за всю компанию, выкладывая за раз — чисто славянская манера! — эквивалент месячной зарплаты, с нескрываемым удовольствием от того, что у двух других нет таких бабок. И конечно, речи быть не может, чтобы Francuzi сами за себя платили — это он всех пригласил, да-да-да, для него это дело чести, и даже не думайте о складчине, а то ведь он разозлится! Ну и еще вот что: мы же друзья Виктора, значит, теперь и его друзья — правда, Francuzi? Да, конечно, друзья, только нам сейчас уже очень хочется домой. Ракия нанесла нам удар под дых, мы почти уверены, что дикая головная боль обеспечена.