Снялись с постоя, перебрались в волость и каратели. Бабы и девки опять не боялись выйти на улицу, а те мужики и парни, которые скрывались по заимкам от мобилизации, стали временами появляться в своих семьях.

Мария со свекром в эту зиму жили одной Танюшкой. Не будь ее, все равно бы источила тоска-тревога по Ивану, угнала Марию к нему в тайгу, а свекра наверняка бы свела в могилу. Старик и так еле бродил, с трудом переставлял свою деревяшку. Оживал он лишь возле внучки, когда качал ее в зыбке или тетешкал на руках, приговаривая:

— Ну-ка лепетни: батя, батя.

Когда же несмышленка шлепала губенками и пускала пузыри, несказанно умилялся и уверял, что внучка вполне явственно повторила за ним: ба-ба-тя, б-ба-тя! Уж больно хотелось старому, чтобы Танюшка произнесла первым именно это слово.

Зиму пережили. А едва сошел снег, партизаны вышли из тайги. Отряд быстро пополнялся парнями и мужиками, скрывавшимися от колчаковской мобилизации.

Омский правитель, войско которого трепала за Уралом Красная Армия, испугался за свой тыл. Карательные отряды были срочно пополнены. Офицеры получили приказ немедля и беспощадно подавлять любую попытку крестьянских бунтов, дабы не дать разгореться огню всеобщего восстания.

Но чем больше лютовали каратели по селам и деревням, тем шире и быстрее катилась по всему Причернью волна крестьянского восстания. Чуть не каждый день в Сарбинку поступали вести о партизанских налетах то на одно, то на другое село. В одном месте перебили колчаковских милиционеров, в другом — разгромили кулацкую дружину… Отрядов появилось много, а оружия мало, и партизаны поневоле добывали пока винтовки в мелких стычках с беляками.

Об отряде Ивана, лихого красного матроса, Мария слышала особенно часто. Но самому Ивану побывать дома не удавалось. В Сарбинке с весны опять расположились каратели во главе с поручиком Куницей, вышибить их у партизан сил пока не хватало, а одного Ивана товарищи не отпускали, не хотели рисковать командиром.

Правда, дважды наведывались в деревню посыльные матроса, а третий принес наказ, чтобы Мария сама прибыла на встречу с мужем. В субботу должен был через Сарбинку отправиться в Высокогорское смолокур. Он намеренно приедет вечером, чтоб заночевать у Федотовых. Это не вызовет подозрения. Старик-смолокур — давний приятель Иванова отца и прежде не раз ночевал у него.

В воскресенье поутру смолокур отправится дальше. Мария пусть выедет с ним на базар, захватив с собой и дочку. Это тоже не должно никого обеспокоить, поскольку у них нет своей лошади.

На дороге, вблизи землянухи, где обитала Мария, когда пасла борщовских свиней, Иван станет поджидать их с ребятами в березняке.

Задумано все было вроде неплохо. Но Танюшку взять с собой свекор не дал.

— Всяко может обернуться. Уследят беляки, так одна-то в березняке или согре схоронишься. А с ребятенком куда в таком разе? Знамо, Ивану охота дитем полюбоваться. Да на всякое хотенье надобно иметь терпенье. Невдолге уж и конец белякам-то…

17

Свекор оказался прав. Все произошло не так, как намечалось. Не успели смолокур с Марией доехать до знакомой землянухи у ворот поскотины, как увидели скачущего к ним верхового.

«Иван!» — трепыхнулось в груди Марии.

Но разглядела и узнала Ванюху Соврикова. И по тому, что конь летел бешеным наметом, подумалось: случилась какая-то беда.

С ходу осадив коня возле телеги смолокура, Ванюха соскочил на дорогу, крикнул Марии:

— Скачи живей к Чилиму!

Мария побледнела.

— Ивана убили?

— Нет! Командир живой, коммунара шибко ранило. Упрятать надо… И пулемет тоже…

— Какого коммунара? Какой пулемет? Куда упрятать?

— Нашего коммунара, какого еще? Здорово его зацепило, когда пулемет отбивали. Нечаянно у милиционеров на борщовском хуторе заметили, налетели трое геройски и отбили! — не без хвастовства выпалил Ванюха.

— Так я-то при чем? Мне-то куда скакать?

— Упрятать, говорю, на время надо! Каратели вскорости нагрянуть должны, а с раненым коммунаром да пулеметом на двух конях нам быстро не ускакать. А куда прятать — места того командир не нашел. Ты, дескать, знаешь, велел за тобой скорей скакать…

Лишь тут Мария сообразила, что к чему. Она умоляюще попросила смолокура гнать поскорее к Чилиму, туда, где Крутой яр. Старик круто свернул с дороги. Ванюха выхватил у него вожжи, подал Марии повод своего коня.

— Верхом скачи!

— А ты?

— Мне туда не к спеху. Мы с дедуней дальше поедем…

Мария вскочила в седло. Ванюха сунул ей в руку сыромятную плетку, но конь и без плетки помчался вихрем. Видать, усвоил первую партизанскую заповедь — стремительность действий.

Проводив Марию взглядом, Ванюха насмешливо сказал смолокуру:

— Видал, только кустики мелькают! Это тебе не на телеге с бочкой дегтя.

— Так ежели приказывают…

— Приказ был тебе один — на базар ехать.

— Ехать все ж таки?

— Ехать. Сразу возвернешься — заподозрят неладное. Как так, мол, деготь не продал — назад припожаловал. Каратели могут вот-вот нагрянуть. Когда мы на хутор налетели, успел один гад в березняки удрать. Подымет переполох и живо весь отряд с той Куницей приведет…

— Оно так. Шустрая та куница, дьявол ее забери!

— Вот и убирайся отсюда поживей.

— А ты? Ты хотел со мной?

Ванюха хмыкнул.

— Ей-богу, дедуня, хоть ты и в солдатах когда-то служил, а соображаешь туго. Неужто я могу вот с такой штуковиной в открытую ехать? — парень поправил ремень трехлинейки.

— Не обязательно в открытую, — насупился смолокур. — Можно и припрятать.

— Нет уж, лучше я сам припрячусь вместе с милочкой. В случае чего, отбиться сумею. — Ванюха лихо заломил картуз, нарочито небрежной походочкой направился к молодому густому березняку, что рос невдалеке по косогору.

Смолокура обидело, что Ванюха неуважительно помянул его солдатскую службу. Служил он хоть и давно, но не в тыловом каком гарнизоне, а вместе со стариком Федотовым воевал с турками. И, чтоб не показать сопляку, что он боится карателей, смолокур тоже нарочито медленно тронул коня. Меринок затрусил ни шатко ни валко. Как говорят, телега больше скрипела, чем катилась вперед.

Впрочем, такая неспешность была теперь наиболее разумной. Заторопись смолокур, погони коня по-шальному — каждый спросит, от кого бежишь.

Карателей, как и предсказывал Ванюха, поднял милиционер, которому удалось скрыться в березняке. Вскоре большой отряд конников показался на дороге, нагнал смолокура.

— Эй, старбень, не видел тут бандитов? — крикнул ему поручик. — Двое верховых должны везти одного раненого.

Сказать, что никого не видел, опасно. Могут уличить во лжи. Неведомо, не заметил ли кто издали, когда Ванюха вылетел верхом на открытую дорогу. И неизвестно было, успела ли Мария помочь запрятать где-то там отбитый пулемет и раненого коммунара. Не мешало задержать карателей, направить их по ложному следу. И смолокур решился. Сказал безразлично:

— Троих верховых не видал. А один обворуженный останавливал меня у ворот поскотины. Выспрашивал, как проехать на борщовскую мельницу.

Смолокур помянул о мельнице старшего борщовского сынка лишь потому, что находилась она в противоположной стороне от Крутого яра. Не ожидал старый солдат, что выдумка его окажется роковой для Ивана…

Поручик трехэтажно выругался и, ни о чем больше не спросив, поскакал со своими головорезами к мельнице.

Благодаря этому Мария не только успела домчаться до крутояра, где ожидал ее Иван, но они получили возможность надежно спрятать раненого товарища.

Еще девчонкой, когда пасла свиней, Мария открыла тайну Крутого яра. Однажды убежала свинья из борщовского стада. Марька погналась за ней, попыталась вернуть. Но свинья на глазах у девчонки провалилась под землю.

Красивое место! Высокая грива, постепенно опускавшаяся к озеру, с кустами боярышника, черемухи и рябины. Между кустов — вечно не кошенные поляны с весны до осени радовали глаз цветами. Сменяя друг друга, горели разноцветные ветродуйки, саранки, кандыки, марьины коренья, шпорник, дикая мальва. Но люди ходили сюда с опаской, потому что грива эта, как оспой, была изрыта ямами. Смотришь — ямка вроде, пустяшная, поросла самым безобидным папоротником или мать-мачехой, а неосторожно ступи на край ската — грунт под ногами начнет осыпаться, с шумом покатится куда-то в глубину, увлекая за собой. И на месте безобидной ямки появится темная бездна.