— Приходится.

— Нет, — серьезно ответил Флэндри. — Простите, сэр, но ведь в Злетовар мы могли бы послать водолазов, подлодки и зонды. А Чарли мог бы пригодиться нам для долгосрочных исследований. Я прочел все, что сумел найти, про водяных. Они действительно неизвестная величина. Нужно собрать гораздо больше информации, чтобы знать наверняка, какой вид допроса даст наилучшие результаты.

Абрамс, окутанный облаком табачного дыма, опустил на глаза кустистые брови и спросил мягко:

— Ты никак учишь меня, как надо работать?

— Нет, сэр. Вовсе нет. Я… я глубоко уважаю вас. — Тут Флэндри осенило. — Сэр! У вас имеется больше информации, чем вы полагаете! У вас есть агент…

— Заткнись. — Абрамс не повысил голоса, но Флэндри осекся и машинально вытянулся по стойкр «смирно». — И чтоб ни слова никому. Понял?

— Т-так точно, сэр.

Абрамс взглянул на своих людей. Никто ничего не заметил.

— Сынок, — тихо произнес он, — ты меня поражаешь. Это чистая правда. Ты зря пропадаешь в летунах. В шпионы не хочешь перейти?

Флэндри прикусил губу.

— Ладно, ладно. Скажи старику, чем тебе не нравится эта идея?

— Я… это… Нет, сэр. Я не подойду.

— Давай уж, выкладывай, что накипело. Начистоту. Можешь назвать меня сукиным сыном, я не возражаю. У меня есть свидетельство о рождении.

— Ну что ж… — набрался смелости Флэндри. — Грязное это занятие, сэр.

— Хм. Ты имеешь в виду то, чем мы занимаемся сейчас?

Чарли?

— Да, сэр. Вот отправили меня в свое время в Академию. Все принимали как должное то, что я туда поступлю. И я тоже. Я был совсем зеленый тогда.

Рот Абрамса дернулся в улыбке.

— Теперь я стал задумываться, — запинаясь продолжал Флэндри. — То, что я слышал на приеме… что сказала донна д’Ио… Знаете, сэр, в том морском сражении я не боялся, а потом оно представлялось мне блестящей победой. Но прошло время — и мне вспомнились мертвые. Один тигран умирал целый день. А Чарли даже не понимает, что с ним хотят сделать!

Абрамс спокойно курил.

— Все живущие во Вселенной — братья, да? — спросил он.

— Не совсем так, сэр, но…

— Не совсем так? Подумай хорошенько. Это совсем не так! Даже люди — не все братья и никогда ими не были. Да, война — это деградация. Но есть и худшие виды деградации. Да, мир прекрасен. Но вечный мир возможен только в смерти, а в жизни мир невозможен, если не основан на твердых взаимных интересах и не приносит выгоды всем, кто им пользуется. Да, Империя больна. Но она наша. Она — это все, что у нас есть. Сынок, это верх безответственности — разбрасываться своей любовью и преданностью, ведь ее может не хватить на тех немногих существ и те сообщества, которые ее заслуживают.

Флэндри стоял неподвижно.

— Я знаю, — сказал Абрамс, — с твоим образованием поторопились. Тебя должны были бы обучить тому, что такое цивилизация, да не успели — в наши дни чертовски мало многообещающих кадетов. И вот ты здесь, девятнадцати лет от роду, загруженный по самые люки техническими знаниями и обреченный совершить все философские ошибки, какие только значатся в истории. Я хотел бы, чтобы ты прочел кое-какие книги — они у меня есть на микропленке. В основном это древняя материя, извлечения из Аристотеля, Макиавелли, Джефферисона, Клаузевица, Жювенеля, Михаэлиса. Но на это потребуется время. А пока что ступай к себе, сядь и подумай над тем, что я сказал.

— Разве фодайх не читал моего рапорта? — спросил Двир Крюк.

— Читал, конечно, — ответил Рунеи. — Но меня интересуют кое-какие детали. Вот вы проникли на терранскую базу. Допустим, ваша цель слишком хорошо охранялась, чтобы рисковать идти на взлом, но почему вы не выждали удобного момента?

— Вероятность не казалась мне высокой, фодайх. Близился рассвет. Кто-нибудь мог бы ко мне обратиться, и мой ответ мог бы вызвать подозрения. Мне было приказано избегать не^ оправданного риска. Как выяснилось, мое решение уходить было верным, поскольку я не нашел своей машины в том ущелье, где оставил ее. Должно быть, ее обнаружил терранский патруль. Пришлось мне пешком добираться до тайника, поэтому я и запоздал.

— А тот, другой патруль, который вам встретился? Многое ли им удалось рассмотреть?

— Я уверен, что очень мало, фодайх. Это было в густом лесу, и они стали стрелять вслепую, когда я не ответил на их оклик. Они, как вам известно, причинили мне значительный вред — к счастью, я был уже так близко от своей цели, что сумел проползти остаток пути, когда патруль ушел.

— К-р-р, — вздохнул Рунеи. — Ну что ж, попытаться все равно стоило. Однако на Старкаде вам уже не работать, похоже.

— Надеюсь продолжить свою службу в другом месте. — Двир собрался с духом. — Фодайх, в Хайпорте мне все же удалось сделать одно наблюдение — не знаю, имеет оно значение или нет. Абрамс шел по улице, оживленно беседуя со штатским, которого сопровождало несколько человек — подозреваю, что это посланник с Терры.

— Который проявляет к нам самые дружеские чувства, — задумчиво произнес Рунеи, — и который скоро отбывает отсюда. Вы уловили что-нибудь из их беседы?

— Слишком высок был уровень шума, фодайх. С помощью усиления и фокусировки я сумел разобрать упомянутое несколько раз слово «Мерсейя». У меня создалось впечатление, что Абрамс отправляется туда с ним. В таком случае за Абрамсом стоило бы установить особенно бдительный надзор.

— Да, — погладил подбородок Рунеи. — Я рассмотрю эту вероятность. Будьте готовы к скорому отлету.

Двир отдал честь и вышел. Рунеи остался один. В его убежище стоял шум вентиляторов. Он кивнул в ответ на какую-то свою мысль, достал шахматную доску и принялся размышлять над следующим ходом. Улыбка тронула его губы.

Старкад совершил еще три оборота, и враг напал.

Флэндри был в Уянке. Главный порт острова Курсовики стоял у Золотого залива, окруженный холмами и омываемый широкой темной рекой Пеканики. В Западном квартале помещалась обитель Сестер. К северу от нее, на холмах, раскинулся Высокий квартал — там стояли дома богачей, окруженные целыми гектарами ухоженных джунглей, где цветы, птицы и ядовитые змеи соперничали яркостью красок. Однако Драгойка, несмотря на свое положение — она была не только капитаном «Стрельца», но еще владела паем в семейной корпорации, которой принадлежал весь флот, и представляла эту корпорацию у Сестер, — жила в самом центре старого Восточного квартала, в переулке Шив.

— Здесь жили мои матери со времен основания города, — говорила она гостю. — Здесь в старину пировала Чупа. По этим ступеням лилась кровь в День Ущелья. Слишком здесь много призраков, чтобы я могла их покинуть. — И она издала глубокий горловой смешок, оглядев каменные стены, меха, ковры, мебель, книги, оружие, бронзовые вазы и канделябры, стеклянные кубки, морские раковины и все, что было добыто на доброй четверти планеты. — И слишком много вещей пришлось бы перевозить.

Флэндри посмотрел в окно с третьего этажа, где они сидели. Извилистый мощеный проулок шел между высокими доходными домами, которые при случае превращались в настоящие крепости. По нему крались двое мужчин в шлемах, с мечами наголо; где-то бил барабан; послышались звуки короткой, на бурной перебранки: крики, топот и звон металла о металл.

— А как же разбойники? — спросил он.

— Они слишком умны, чтобы лезть сюда, — осклабился Ферок.

Боцман возлежал на кушетке, напоминающей очертаниями корабль, так же как Драгойка и Игурац, дородный седой управитель Торгового Замка. В полумраке комнаты светились их глаза и украшения. День был ясный, но холодный. Флэндри порадовался, что выбрал для визита теплый комбинезон — терранскую парадную форму они бы все равно не оценили.

— Не понимаю я вас, — сказала Драгойка, вдыхая из курильницы дым легкого наркотика. — Я рада видеть тебя вновь, Домманик, но я вас не понимаю. Что плохого в том, чтобы иногда подраться? И это ты, одержавший такую победу над шираво, приходишь сюда и мямлишь что-то о примирении с ними!