Плащ Хауксберга хлопал на ветру. Виконт запахнулся поплотнее.

— Итак, — сказал он, глядя прямо на своего спутника, — вот мы и встретились, а?

Флэндри заставил себя не отводить глаз.

— Да, сэр. Надеюсь, последующее пребывание милорда на Мерсейе было приятным.

— Экий наглец! — рассмеялся Хауксберг. — Далеко пойдете, если раньше никто не пристрелит. Да, можно сказать, что у нас с советником Брехданом состоялись весьма интересные беседы, когда пришло известие отсюда.

— Вы… вы, кажется, условились считать, что космический бой произошел лишь потому, что оба командира неверно поняли свои приказы.

— Так и есть. Мерсейю не меньше нас поразило известие о бродячей планете, случайно обнаруженной нашими космическими силами. — Все добродушие Хауксберга пропало. Он с неожиданной силой схватил Флэндри за локоть и сказал сурово: — Всякая информация, противоречащая этому, является государственной тайной. Выдача этой тайны кому-либо, даже намеком, расценивается как измена. Ясно?

— Да, милорд. Меня уже предупредили.

— Это для вашего же блага, — сказал Хауксберг уже мягче. — Соблюдение тайны требует снятия всех обвинений против вас. Сам факт, что они вообще выдвигались, как и тот, что во время нашего визита на Мерсейю случилось нечто из ряда вон, переходят в разряд особо секретных. Вам ничто не грозит, юноша.

Флэндри заложил руки за спину, чтобы не показать, как они сжались в кулаки. Он отдал бы десять последующих лет своей жизни, чтобы разбить в кровь это улыбающееся лицо. Вместо этого он вынужден был сказать:

— Будет ли милорд столь добр, что дарует мне и свое личное прощение?

— Ну конечно же! — просиял Хауксберг, стиснув его плечо. — Вы поступили абсолютно правильно. Из абсолютно ложных побуждений, правда, но счастливая судьба устроила так, что вы добились того, к чему я стремился: мира с Мерсейей. Так зачем же мне на вас злиться? Ну а что касается некой леди, — подмигнул он, — то чего не бывает между друзьями. Все забыто.

Флэндри не мог больше притворяться.

— Но никакого мира между нами и Мерсейей нет! — взорвался он.

— Как так? Полно — я знаю, вы многое пережили и все такое, но…

— Милорд, они намеревались уничтожить нас. Как же можно позволить, чтобы такое сошло им с рук?

— Успокойтесь. Я уверен, что такого намерения у них не было. Они держали это оружие про запас, на случай, если мы вынудим их использовать его. Вот и все. Если бы мы выказали искреннее желание сотрудничать с ними, они предупредили бы нас загодя.

— Как вы можете так говорить? — поперхнулся Флэндри. — Разве вы не знаете истории? Не слышали мерсейских речей, не читали их книг, не видели наших мертвых и раненых после встреч с мерсейцами в космосе? Они хотят убрать нас из Вселенной!

— Довольно, мичман, — раздул ноздри Хауксберг. — Не забывайтесь. И увольте меня от вашей пропагандистской отрыжки. Истинная природа прошедшего инцидента потому и засекречена, чтобы такие, как вы, не толковали события вкривь и вкось и не портили будущих отношений между обоими правительствами. Брехдан наглядно доказал, что желает мира, полностью убрав свои войска со Старкада.

— И переложив на нас все дорогостоящие хлопоты по спасению планеты. Еще бы.

— Я уже сказал вам, мичман, — держите себя в руках. Вы слишком молоды, чтобы судить об имперской политике.

Флэндри проглотил горькую пилюлю.

— Виноват, милорд.

Хауксберц с минуту смотрел на него и вдруг улыбнулся:

— Нет. На сей раз я перегнул. Извините меня. На самом деле я не такой уж вредный. Да и вы ничего дурного не хотели сказать. Когда-нибудь вы будете судить более здраво. Давайте на этом пожмем друг другу руки.

Флэндри согласился — что ему оставалось? Хауксберг снова подмигнул:

— Дальше я, пожалуй, пойду один. Если хотите попрощаться с донной д’Ио, она в гостевых апартаментах.

Флэндри устремился прочь большими шагами.

Когда он дошел до штаба и преодолел волокиту с получением пропуска, гнев его остыл, оставив после себя пустоту.

Он вошел в гостиную и остановился. Зачем идти дальше? Зачем вообще все?

Перси бросилась к нему — в золотом платье и с бриллиантами в волосах.

— О, Ники, Ники! — Она прижалась головой к его груди и разрыдалась.

Он стал машинально утешать ее. Они не часто бывали вместе с тех пор, как он вернулся с бродячей планеты. Он был слишком занят, выполняя поручения Райднура в Уянке. Так занят, что почти возмущался, когда приходилось наведываться в Хайпорт. Перси храбрая и умная, с ней хорошо, и дважды она спасала его от катастрофы, но ей не довелось переживать конец своего мира. И потом, у него с ней разные миры — жить в одном им не дано.

Они сели рядом на диване. Он обнимал ее за талию, держа в другой руке сигарету. Перси опустила глаза.

— Я увижу тебя на Терре? — печально спросила она.

— Не знаю! Боюсь, что некоторое время нет. На меня пришел официальный приказ, я направляюсь на учебу в разведакадемию, и командор Абрамс предупредил, что там новичкам спуску не дают.

— А ты не мог бы перевестись обратно? Я наверняка нашла бы тебе место…

— Славное, уютное местечко в конторе с нормированным днем? Нет уж, спасибо, — на содержание идти не собираюсь.

Она застыла, точно он ее ударил.

— Извини, — промямлил он. — Я не хотел. Просто… ну., для той работы я подхожу, и в ней есть какой-то смысл. Если я от нее откажусь, зачем тогда жить?

— Я могла бы тебе ответить, — тихо сказала она, — но ты, думаю, не поймешь.

«Ну и какого дьявола на это скажешь», — подумал он. Она тронула губами его щеку.

— Что ж, счастливо. Лети.

— А ты… тебе не грозят неприятности, Перси?

— Нет-нет. Марк исключительно цивилизованный человек. Может, мы с ним даже и на Терре не расстанемся еще какое-то время. А нет — так нет. Несмотря на всю цензуру, слухи о моих похождениях все равно просочатся. Я стану прямо-таки сенсацией, и спрос на меня возрастет. Не беспокойся обо мне. Танцовщицы умеют падать на ноги.

В нем шевельнулось смутное удовлетворение— в основном потому, что Перси освободила его от всяких обязательств по отношению к ней. И в свой прощальный поцелуй он вложил хорошо разыгранное тепло.

Так хорошо, что он вдвойне ощутил свое одиночество, оказавшись на улице. И побежал к Максу Абрамсу.

Командор сидел у себя в кабинете, приводя в порядок дела перед отлетом на том же транспорте, что и Флэндри. Только Абрамс с Терры отправится в отпуск на Дейан. Он оторвался от бумаг, когда Флэндри влетел в дверь.

— А, привет, герой. Что это с тобой?

Мичман повалился на стул.

— К чему все наши старания? — выкрикнул он. — Какой от них прок?

— Хей-хей. Тебе надо выпить. — Абрамс достал из ящика бутылку и налил два стакана. — Я тоже не откажусь. Еле успел ступить на Старкад, как уже велят лететь дальше. — Он поднял свой стакан. — Шалом.

Флэндри трясущейся рукой принял свой и вытянул виски единым духом. Оно обжигало, опускаясь вниз. Абрамс проделал ритуал раскуривания сигары и сказал:

— Ну, сынок, теперь говори.

— Я видел Хауксберга, — выпалил Флэндри.

— Ну? И что, на него так противно смотреть?

— Он… он… этот ублюдок летит домой чистеньким. Без единого пятнышка на своей поганой репутации. Еще, глядишь, и медаль получит, и смеет квакать что-то о мире!

— Тихо, тихо. Он не такой уж мерзавец, просто страдает избыточным желанием верить в то, что говорит. Еще бы — ведь его политическая карьера связана с позицией, которую он занял. Он не может себе позволить признать, что заблуждался. Даже перед самим собой_, я полагаю. Нечестно было бы губить его, если б мы даже и могли. И нерационально. Он нам еще пригодится.

— Сэр?

— Подумай. Что станет известно общественности — это неважно. Прикинь, что станет известно Комитету. И как там отнесутся к Хауксбергу. Как славно можно будет нажать на него, если он займет там место — а я надеюсь, что займет. Нет, не шантаж, зачем же так грубо, тем более что всей правды сказать нельзя. Просто поднять бровь в стратегический момент. Пусть помнит каждый раз как открывает рот, во что мы чуть не вляпались по его милости. В массах он определенно будет популярен. И приобретет влияние. Вот и прекрасно. Лучше он, чем другой с теми же взглядами, который еще не успел напортачить. Имей ты в себе хоть крупицу милосердия, молодой человек, — что в твоем возрасте несбыточно, — ты пожалел бы лорда Хауксберга.