Ван Рийн двумя шумными глотками покончил с очередной кружкой пива и вытер ладонью пену с усов.

— Бывает, сынок, — сказал он. — Подробностей, побольше подробностей, черт побери!

— Их немного, — вздохнул Пер. — Помню, как проснулся от криков. Сунул ноги в сапоги, набросил куртку и стал шарить руками в темноте в поисках оружия. Завыла сирена, послышались выстрелы. Я выскочил наружу и словно попал в кипящий котел. Было ужасно холодно и темно, в чуть посветлевшем небе сияли крупные звезды.

Затем вспыхнул прожектор на «Королеве Марии» и высветил ужасную картину боя. Вокруг кишели охотники в меховых плащах и приземистые гномы-лугалы с топорами, копьями и дубинками в руках. Но я в первый момент смотрел только на одно: рядом с палаткой лежал человек с размозженной головой…

Очнувшись, я поднес ко рту радиомегафон и закричал, отдавая приказы. Я призывал всех моих людей пробиваться к кораблю. Да, мы были вооружены бластерами и пистолетами, но нас было всего двадцать против всего населения Улаша!

Оборонительные сооружения быстро рухнули под напором сотен туземцев. С полдюжины человек, в том числе и я, сумели пробраться на корабль, но остальные оказались блокированы. Их надо было срочно спасать, но как?

Я отдал приказ зажечь все прожектора и включить корабельную сирену во всю мощь, а сам с несколькими товарищами занял место у трапа, прикрывая отступление остальных моих людей. Заметив это, они покинули свои убежища и помчались через весь лагерь. До сих пор перед моими глазами стоит бедняга Зурковский — он так и не успел застегнуть свою меховую доху…

Яркий свет и оглушительная сирена сделали свое дело. Среди туземцев началась паника, но часть их продолжала наступление на корабль. Площадку перед трапом захлестнул ревущий поток. Кто-то на меня напал сзади, и я упал. Оказалось, что я был в тисках у крупного лугала. Подмяв меня, словно медведь, он пытался разорвать мне горло своими клыками. Черт побери! Это низкорослое создание оказалось невероятно сильным. Я отчаянно сопротивлялся, но туземец постепенно дожимал меня. Рядом появился еще один раб и с воплем ударил меня дубинкой по ноге. Боль была чудовищной, и я потерял сознание.

Как оказалось позже, в бою сыграли главную роль лугалы, которых проклятый Вогзахан оставил нам в качестве залога за товары. Нас провели, как детей. Туземцы получили много товаров, в том числе и стальных ножей, а сами взамен вручили нам троянского коня. Проклятье, я должен был догадаться об этом!

Разумеется, план миллиан в конечном счете провалился. Они не представляли себе нашей реальной силы. Копье — неважный соперник бластеру! Мануэль подоспел вовремя и двумя выстрелами убил напавших на меня лугалов. Наши парни создали кольцо огня вокруг корабля, и нападавшие отхлынули, а затем в панике разбежались.

Я очнулся в корабельном лазарете. Мануэль сидел рядом.

— Как дела? — пробормотал я.

— Сеньор, простите, что я разбудил вас, — ответил он. — Бог накажет меня за то, что я приказал доку накачать вас стимуляторами. Но ситуация очень сложная, и нам необходимо ваше решение. Несколько человек ранены, двое мертвы, трое исчезли. Что делать?

Я приказал отнести меня к пленным.

Меня положили на носилки и спустили на лифте к трапу. Боли я почти не испытывал, но голова сильно кружилась. Сами представляете, каково человеку после двойной дозы обезболивающего. Но мучило меня другое: Мануэль сказал, что Гувер и Мурамато погибли, а еще трое — Буллис, Чанг и Зурковский — пропали. Возможно, они были захвачены в плен.

Оранжевое солнце взошло уже высоко над холмами. Лагерь был неестественно тих. Трупы нападавших лежали в ряд. Погибло двадцать три миллианина и не меньше сотни лугалов. Я осмотрел их, вздрагивая от ужаса, но никого не узнал.

Пленники были размещены в главном котловане фундамента. Здесь было около ста рабов и всего лишь двое охотников. У одного на груди был жуткий ожог от луча бластера, и наши медики пытались уменьшить его страдания. Однако раненых было немного. Мануэль объяснил это тем, что в бою более эффективными оказались не бластеры, а парализующие пистолеты.

Я узнал второго миллианина. Это был Кочихар, старший сын Шивару, навещавший нас вместе с отцом пару раз.

Мы долго смотрели друг другу в глаза. Затем я спросил:

— Почему… почему вы сделали это?

Было морозно, пар вырывался из моего рта, и ветер уносил его прочь.

Подошедший Уженков с ненавистью сказал на языке улаш:

— Потому что они по своей натуре предатели, воры и убийцы. Мы будем отныне охотиться на них, как на диких зверей.

Не выдержав, он плюнул в сторону Кочихара. Его можно было понять — один из убитых, Гувер, приходился ему двоюродным братом.

Среди пленников поднялся ропот, многие лугалы с безнадежным видом опустили головы. Я немедленно вмешался:

— Нет, нельзя так говорить! Надо разобраться в том, что произошло. Кочихар, твой отец был моим хорошим другом — по крайней мере я в это верил. Чем же мы оскорбили его и других миллиан?

Гребень на голове Кочихара воинственно поднялся, хвост захлестал по земле.

— Вы должны уйти отсюда и никогда больше не возвращаться! — воскликнул он, дрожа от ярости. — Иначе мы будем убивать вас везде: в лесах, на холмах, среди скал — убивать, словно диких зверей! Мы напустим на ваш лагерь скот, отравим все окрестные источники и сожжем траву под вашими ногами. Прочь, ничтожные твари, прочь!

Я готов был взорваться и наговорить пленнику подобных же «любезностей», но сдержался.

— Мы не сделаем и шага отсюда, покуда вы не вернете наших товарищей, — сказал я. — В лагере есть барабан, который твой отец подарил нам до вчерашнего нападения. Вызови своих, Кочихар, и скажи им, что мы хотим провести обмен пленными. Только после этого мы вступим в переговоры.

Кочихар упрямо молчал. Я подозвал Мануэля и сказал по-английски:

— Нет смысла продолжать этот разговор. Нужно организовать надежную оборону вокруг лагеря. Вторично нас не должны захватить врасплох. И пошли флиттер на поиски отряда туземцев, они не могли уйти далеко.

Но Мануэль неожиданно стал спорить.

В подтверждение этого Мануэль смущенно кивнул.

— Действительно, я поначалу не согласился с планом капитана, — вздохнул он. — Мне казалось, что разведка с воздуха бессмысленна, мы ничего не обнаружим среди сотен гектаров лесов, холмов и ущелий. Тем более что эти мохнатые дьяволы могли разделиться на несколько групп. А под покровом леса их не мог бы обнаружить даже инфракрасный локатор. Но я уступил, помня о дисциплине.

— О да, вы уступили, — криво усмехнулся Пер. — Но мне стоило это многих нервов. Я потребовал, чтобы в воздух были подняты все флиттеры. Но я не хотел, чтобы летели лично вы — в лагере тоже было много важных дел. Помню, я кричал, размахивал руками, бранился… Со мной творилось что-то неладное, казалось, что мой мозг погружался в какой-то темный омут…

Мой план должен был, в частности, подорвать моральный дух пленников-лугалов. Но это было ошибкой. Каинитам не знакомо чувство солидарности. Если Кочихар и остальные попались в наши руки — что ж, тем хуже для них. Мы, люди, рассуждаем иначе, и Шивару понимал это. Потому туземцы и взяли троих заложников.

— Кочихар, — продолжил я. — Мои люди поднимутся в воздух на флиттерах и будут охотиться за вашим отрядом. Разве Зкалкие охотники смогут противостоять могучим летающим машинам? Они погибнут, если не вернут наших людей. Возьми барабан и предупреди отца и остальных об этом. Отказ будет дорого стоить тебе! Я прикажу любыми средствами сломить твое упрямство. Любыми, понимаешь?!

То, что я говорил, было отвратительно. Но Гувер и Мурамато были моими друзьями, и к тому же я был здорово накачан наркотиками. Сознание стало вновь покидать меня, и в лазарете я вновь провалился во тьму. Я еще успел услышать протесты дока — мол, такие дозы обезболивающего могут свалить с ног и верблюда. Это последнее, что я помню… Остальное вам расскажет Мануэль.

К концу своего повествования Пер побледнел и совсем охрип. Он бессильно откинулся на спинку кресла, так и не допив свой вермут. Гарри заботливо обнял его за плечи, не зная, что предпринять.