— Тигрица… — шепнул он.

— Да, Пол? — тихонько промурлыкала она.

Легко отталкиваясь локтями и коленями от теплого прозрачного окна, он приблизился к ней и, обняв ее худенькие пушистые плечи, почувствовал, что лапы ее нежно лежат на его плечах.

Неожиданно жалобно запищала Мяу.

— О, а она, оказывается, ревнует, — засмеялась Тигрица, потираясь щекой о щеку Пола. Пол почувствовал, как она своим острым шершавым языком касается его уха и лижет шею.

Все, что он делал до сих пор, он делал так серьезно, словно каждое движение было частью ритуала, который нужно исполнять правильно и спокойно, но теперь, обнимая это чудесное создание, эту Венеру в мехе, он осознал, что возбужден. Разные картины приходили ему в голову. Он поддался настроению, однако не потерял власти над собой. Образы наплывали со странной систематичностью, как тогда, когда Тигрица в первый раз прочитала его мысли, но на этот раз, однако, они проходили через разум настолько медленно, что он имел возможность хорошо и подробно разобраться в этом. Они слагались из мужчин, женщин и животных. Они представляли эротическую любовь, насилие, пытки и смерть — но Пол знал, что даже пытки и смерть должны только подчеркнуть интенсивность сближения, чудесное раскрытие всех тайн тела, полноту контакта между двумя существами. Эти картины должны были еще больше украсить соединение двух тел. Он попеременно видел образы и необычные символы, напоминающие прекрасные драгоценности и узорчатые ткани, словно полные значения цветные узоры стекляшек в калейдоскопе. Через некоторое время символов стало больше, чем образов: они гудели, словно большие бубны, дрожали и вибрировали, как треугольники, и у Пола возникло такое впечатление, что его окружает Вселенная, что он сам мчится во всех направлениях космоса, что на поднимающейся и опадающей волне, которая мчится среди звезд в сторону густой темноты, он несется к своему совершенству.

Через некоторое время он выплыл из мягкого, бездонного, черного ложа, снова увидел звезды и склоненную над ним Тигрицу. В свете этих звезд он увидел ее фиолетовые зрачки-цветы, коричнево-зеленые щеки и открытый рот с красными губами и беззаботно показывающимися блестящими белыми клыками.

Тигрица декламировала:

— Тигрица, я начал писать этот сонет несколько лет тому назад, — сонно удивился Пол. — Но у меня было всего три строчки. Неужели…

— Нет, — ответила она шепотом. — Ты сам его закончил. Я только нашла его, он лежал во мраке твоего разума, заброшенный в угол. А теперь спи, спи, Пол…

Когда они доехали до перекрестка, Хантер уже не должен был принимать решения, куда ехать, так как шоссе на Муллхолланд было блокировано тремя заляпанными грязью автомобилями. Пассажиры вышли из них, очевидно, для того, чтобы посоветоваться, в какую сторону повернуть. Несмотря на то что они тоже были забрызганы грязью, внешне они производили впечатление богатых людей — они наверняка были из Малибу.

Ожидание, пока освободят дорогу, заняло бы много времени, а Хантер отлично понимал, что они не могут терять ни минуты, потому что с каждым мгновением неумолимо сокращалось расстояние между ними и разъяренной группой подростков, которая, зловеще сигналя, гналась за ними из Долины.

В самой середине горной цепи шоссе тянулось с километр по прямому отрезку между черными опаленными вершинами. «Корвет» и фургончик находились как раз на половине этого отрезка, когда из-за последнего поворота выскочили два переполненных спортивных автомобиля.

Времени на раздумье больше не было. Хантер дал знак Хиксону, чтобы тот обгонял его. Хиксон, помня указания Хантера, прибавил газу и поехал вперед. Перед глазами у Хантера мелькнули мрачные лица мужчин, находящихся в фургончике: Фулби, деда, Додда, Войтовича и Макхита, который сидел, держа в руках последний оставшийся у них карабин.

В машине Хантера парило молчание, полное напряжения. Анна, которая сидела между водителем и Рамой Джоан, прижалась к матери.

У Хантера перед глазами снова мелькнули лица, на этот раз лица мужчин, стоящих на дороге. Они смотрели с удивлением и упреком, словно хотели сказать, что он плохо воспитан. Проехать и даже не махнуть рукой, и это теперь, когда перед лицом всемирной катастрофы всех людей должна связывать всеобщая доброжелательность!

Хантер не желал им ничего плохого, но, однако, страстно надеялся, что они отвлекут внимание преследователей и несколько задержат безумную погоню из Долины. Когда он услышал позади себя визг тормозов и выстрел, то инстинктивно стянул губы в гримасу, которая частично выражала удовлетворение, а частично укоры совести.

Фургончик Хиксона исчез за поворотом, первым поворотом из серии крутых виражей, ведущих под гору, которые Хантер запомнил со времени их вчерашнего пути сюда. Он сморщился и прищурил глаза от зеленовато-белого света заходящего солнца, после чего начал внимательно осматривать местность.

Наконец, перед следующим поворотом он увидел то, что было нужна скопление больших глыб камня на выступе над шоссе. Остановившись сразу за поворотом, он выскочил из машины и с пистолетом Марго начал карабкаться на скалу по крутому сожженному черному склону, пока наконец не оказался на площадке с большими глыбами камня, нависшими над дорогой. Хантер прицелился и выстрелил. В первый момент его охватил страх, когда он подумал, что камни не сдвинутся и последний заряд пропадет зря, но уже через несколько секунд валуны перевернулись, скрежеща, и обрушились на дорогу, поднимая клубы пыли.

Хантер сбежал со склона и постарался, несмотря на пыль, оценить проделанную работу, готовый даже передвинуть камни, если они недостаточно хорошо перегораживали шоссе. Но оказалось, что дорога закрыта полностью!

Сверху раздались полные радости крики. Хантер поднял голову и увидел фургончик на прямом отрезке дороги за четвертым поворотом. Он бегом вернулся к своему автомобилю, однако прежде чем отдать пистолет Марго, бросил взгляд на шкалу — осталось еще немного заряда. Отъезжая, он услышал визг тормозов и гневные вопли преследователей.

— Они не смогут уже здесь проехать? — спросила Анна.

— Здесь уже никто не сможет проехать, любовь моя, — сказала Рама Джоан.

— Будем надеяться, — иронично произнесла Марго, которая сидела сзади. — Все в порядке, Росс?

— Да, — кивнул он. — От склона до склона. Для того чтобы проехать, наверняка нужно убирать эти камни подъемным краном.

— Но я имела в виду тех милых людей, мимо которых мы проехали на перекрестке, — возмущенно произнесла Анна.

— У них есть собственное шоссе, то, по которому они приехали! — буркнул Хантер. — Кроме того, они ведь могли повернуть и как можно скорее убраться оттуда, но, если они остались, то это только свидетельствует об их глупости!

Анна отодвинулась от него и прижалась к матери. Хантер разозлился на себя за то, что разрядил злость на ни в чем не повинном ребенке. «Брехт наверняка никогда не стал бы этого делать», — думал он.