При выходе из помещения эскорт поднялся, чтобы сопровождать Гонифация, но тот отрицательно покачал головой. Этот путь он должен проделать один. И когда Иерарх шел по коридорам мимо куда-то спешивших жрецов, он чувствовал течение времени. Обратное течение.

Ты возвращаешься, Ноулес Сатрик. Ты завершаешь цикл. Ты долго путешествовал, Ноулес Сатрик, но теперь ты возвращаешься домой.

Он вошел в свои покои. Там было полутемно. Он взял лист серой бумаги перед телевизором. На обратной его стороне было пусто.

Он поднял глаза. В дверях стояла девушка, одетая, как прихожанка. Несмотря на полумрак, он видел ее так, будто было яркое освещение. Перед ним стояла ведьма Шарлсон Наурия. И — теперь уже он ясно увидел это — его сестра Джерил.

На мгновение он вышел из транса. Что он делает? Он пришел прямо в западню Ведьмовства!

Но к нему тотчас же вернулась самоуверенность. Он почти улыбался. Так, значит, вот каким образом ведьмы хотят подобрать ключ к нему, напугать его? Западня. Психологическая западня. Но недостаточно эффективная.

Фиолетовый луч вспыхнул в его руке. Первое мгновение казалось, что луч не действует на девушку… Но вот ее туника вспыхнула, а лицо почернело. Она рухнула вниз, исчезла из поля зрения. В ноздри Гонифация ударил запах горящей плоти.

Сначала он ощутил радость победы. Словно победил прошлое, пришедшее поглотить его. Он совершил свое последнее убийство, завершившее его жизнь, его прошлое мертво навсегда. Голос, который так тревожил Гонифация, не раздастся более никогда.

Но сразу он опомнился: это только кажущаяся победа. Это его Неоделос. Последняя вспышка старой энергии. Последний пик, после чего начнется неизбежное падение.

А в дверь вошла Джерил, в том же самом сером платье прихожанки, вошла в дверь, опаленную пламенем, которое только что сожгло ее.

А за нею последовала странная процессия. Старая, изможденная, сгорбленная женщина. Очень старый жрец. Какой-то тощий прихожанин, чуть старше, чем он сам. Еще один жрец и несколько прихожан. Большинство из них старики.

Ты завершил цикл, Ноулес Сатрик. Ты замкнул круг. Теперь все кончено. Словно ничего не начиналось.

Ибо эта молчаливая процессия состояла из тех, кого ты убил. Но они были не такими, какими ты их помнил. Если бы они остались прежними, он заподозрил бы подлог. И тогда ты нашел бы силы сопротивляться.

Но они появились именно такими, какими были бы теперь, оставшись жить. Это не призраки, а существа из плоти, существа из того самого обратного потока времени, захватившего его. Он не убивал их. Все, что предстало перед ним, не совершалось. А вдруг он все-таки убил, а они жили… где-то?

Асмодей прав. Во всех этих видениях и рассуждениях есть большее, чем просто болтовня. И эта неопределенность вызывала ужас.

Образы-видения обошли его кругом, глядя на него холодными глазами, но без памяти.

Гонифаций заметил, что конфигурация комнаты изменилась. Тени сместились.

Последняя вспышка скептицизма: может, это телесолидографический проектор? Одна из дьявольских штучек? С усилием, которого он не смог бы повторить, он протянул руку, дотронулся до ближайшего из процессии. Это оказалась Джерил.

Он дотронулся до материальной живой плоти.

Затем Ад сомкнулся вокруг него, дребезжа тюремной дверью.

Он не ощущал ни ужаса, ни вины, хотя ощущаемое им являло собой и то и другое, но имелось понимание предопределенности, понимание того, что он противостоит силам, для которых все его усилия и старания, все его достижения ничто.

Затем перед ним вспыхнул квадрат света. И только через мгновение он понял, что перед ним экран телевизора и на нем лицо Брата Джомальда. Хотя он не сразу вспомнил, кто же такой Брат Джомальд, будто он явился к нему из очень далекого прошлого, из другой жизни.

— Ваше Высокопреосвященство, мы беспокоимся за вашу безопасность. Никто не знает, где вы. Вам следует вернуться сюда. Чрезвычайные обстоятельства.

— Я останусь здесь! — почти зло огрызнулся Гонифаций. Какое надоедливое создание этот Джомальд. — Спрашивай!

— Хорошо, ваше Высокопреосвященство. Ситуация в Неоделосе снова обострилась. Оказалось, что это совсем не победа. Только частный мизерный успех. Энергетические установки снова под угрозой. Месодельфи и Неотеополис захвачены врагом. Может, стоит приказать провести новые контратаки?

Гонифаций с трудом вернулся в то время, где умирала Иерархия. Оно представлялось теперь ему таким далеким, как другие Галактики.

Он поднял глаза, вглядываясь в лица тех, кто стоял вокруг. Они не проронили ни слова, только покачивали головами. Теперь он четко увидел постаревшее лицо матери. Но он узнал его, узнал родинку…

Да, они правы. Иерархии суждено исчезнуть из того времени, как исчез и он. И будет лучше, если это произойдет быстрее.

— Отменить контратаки, — произнес он легко и бездумно. — Отменить все операции до завтра.

Для умирающего времени завтра никогда не наступит. Затем последовал бессмысленный спор с этим призраком, Братом Джомальдом, но Гонифаций настаивал на своем. Он уверен, что исчезновение Иерархии так же необходимо и неизбежно, как и его собственное. Она тоже должна замкнуть круг. Все должно вернуться на круги своя.

И пока он выслушивал возражения Джомальда, он чувствовал усталость и желание, чтобы наступил конец многолетней борьбе, напряжению, и он бесконечно обрадовался, что этот конец уже близок.

— Я подчиняюсь вам, но я не хочу брать на себя одного такую ответственность. Вы должны сами объявить ваше решение Высшему Совету.

И теперь на экране появился Зал. Эти призрачные пигмеи смотрели на него.

— Прекратить все контратаки, прекратить все операции… до завтра, — вещал он.

Странно было думать: разве данный призрачный мир еще существует, разве слова призрака Гонифация еще что-то значат для него?

Снова заговорил Джомальд. Монотонно он перечислил все неудачи и поражения Иерархии. Смешная трагедия умирающего мира.

И наконец Джомальд сообщил испуганным тоном:

— Нет связи с Центром Управления Собора здесь, в Мегатеополисе! Главный Пост наблюдения сообщает, что оттуда не ведется огонь. Не видно вспышек бластеров. Может, провести контратаку?

В последний раз Гонифаций поднял глаза, но ответ он знал заранее:

— Нет!

— В Святилище нет света. Жрецы, прибежавшие сюда, рассказывают, что по всем коридорам разливается мрак, поглощающий все. Нет связи с энергетической установкой. Дать команду на контратаку?

А Гонифаций размышлял: как схожа его судьба и судьба Иерархии и самого последнего жреца в ней. Все они убили свои семьи и свою молодость — физически или духовно, — это не имело значения. Конец один. Они предали своих родных, оставили их в нищете, продали в рабство, а сами наслаждались властью и удовольствиями, которые сулила им принадлежность к касте тиранов.

— Двери распахнуты! Мрак! Прикажите…

Гонифаций не ответил. Экран погас, но не потому, что прервалась связь. Гонифаций был уверен, что нарушилось течение времени. И последними усилиями воли он попытался противостоять тем силам, которые хлынули, чтобы поглотить его.

День снова пришел в Мегатеополис, озарив лучами солнца ослепительное великолепие Святилища. Город ощущал облегчение, какое наступает у рыбаков после дикого шторма, когда они, собираясь на берегу моря, говорят приглушенными голосами о мощи шторма, о тех бедах, которые он причинил, с почтительным любопытством рассматривая обломки кораблей, прибитые к берегу, отмечая высоту, какой достигли морские волны этой ночью.

Именно такое чувство наблюдалось на лицах прихожан, бродивших возле Святилища небольшими группами. Позже они начнут громко обсуждать события ночи, но сейчас они разговаривали мало и тихо, ни к чему не прикасаясь. Их глаза и умы были заняты другими заботами.

Изредка им встречались жрецы, слоняющиеся столь же бесцельно, как и они. При встречах и те и другие молча уступали друг другу дорогу. Многие жрецы уже были одеты в какие-то черные лохмотья, что означало, наверное, что они отреклись от сана, хотя такого акта от них еще никто не требовал.