Дон Мерриам включил двигатель Бабы-Яги прежде, чем пристегнул ремни безопасности, и еще до того, как включил систему жизнеобеспечения.

Причина была простой — он чувствовал, что корабль уже почти перешагнув край пропасти.

Он делал все, что мог, чтобы выиграть время. Не дожидаясь, когда воздушный шлюз, находящийся между топливным баком и резервуаром с. окислителем, опустеет, а затем снова наполнится, он вбежал внутрь, выпуская тем самым из корабля воздух. Затем он быстро захлопнул за собой крышку люка и в спешке только прикоснулся к рычагу, пускающему кислород, хотя отлично знал, что запас его уже почти израсходован.

Двигатель заработал мгновенно. Струя раскаленных добела молекул выстрелила из хвоста Бабы-Яги со скоростью более трех километров в секунду. После секундного ожидания корабль начал подниматься, но вместо того чтобы вертикально подняться вверх, он летел как-то боком, словно старый самолет на старте.

Ошибка, наверное, заключалась в том, что Дон пытался выровнять полет — может быть, корабль с таким же успехом и сам вышел бы на орбиту. Но Дон был предоставлен самому себе, посоветоваться было не с кем, и его беспокоил вид потрескавшейся белой Луны, вырастающей перед самым экраном. Он знал, что чем скорее он выправит корабль, тем меньше израсходует топлива, а он не был уверен, полны ли баки, собственно, он все еще не был уверен в том, какой из тех кораблей базы сейчас оказался в его распоряжении, и, кроме того, он уже сильно ослабел и находился в полубессознательном состоянии из-за недостатка кислорода.

Не обращая внимания на силу тяжести, он отклонился в сторону и потянулся к оранжевой кнопке, расположенной неудобно и достаточно далеко, поскольку в обычных условиях это было делом робота или второго пилота. Оранжевая кнопка была кнопкой включения трех ракет, работающих на твердом топливе и находящихся с правого борта, который сейчас оказался ближе к Луне.

Сила отдачи выбросила его из кресла. Рычаг управления медленно и неумолимо ускользал из его руки. Дон пролетел несколько метров и тяжело грохнулся на пол кабины, значительно тяжелее, чем он упал бы на Луне, ударившись при этом головой о палубу, разбивая шлем и теряя сознание.

Через десять секунд отключился главный двигатель (на кораблях такого типа это происходит автоматически, когда пилот выпускает рычаг управления из рук). Но выравнивание полета, принимая во внимание условия, в которых оно производилось, было необычайно точным. Баба-Яга летела сейчас прямо вверх, с почти достаточной кинетической энергией, чтобы освободиться от силы притяжения Луны. Но теперь, при выключенном двигателе, слабая гравитация Луны с каждой секундой начала оказывать свое замедляющее действие на этот маленький кораблик, который еще длительное время должен был резко подниматься по инерции.

Шлем Дона валялся на полу, почти соприкасаясь с незакрытой крышкой люка. Узкая струйка белого пара медленно сочилась из трещины в переднем стекле шлема. Вдоль этой трещины оседал иней.

— Через мгновение они сойдутся, — сказала Барбара Кац Коллинсу Кеттерингу III. Говоря «сойдутся», она имела в виду ту минуту, когда Странник заслонит Луну.

— Прошу прощения, — услышали они позади себя тихий мужской голос. — Но что произойдет, если они столкнутся?

Барбара обернулась. В большом доме теперь горел свет. На его фоне вырисовывались фигуры высокого негра в ливрее шофера и двух негритянок, прижавшихся друг к другу. Они бесшумно вышли на террасу.

— Я уже говорил вам несколько часов назад, чтобы вы шли спать! — с раздражением произнес Кеттеринг, продолжая сидеть. — Перестаньте наконец обо мне беспокоиться.

— Прошу прощения, сэр, — упрямо продолжал негр, но в Палм-Бич никто не спит. Все наблюдают за небом. Что произойдет, сэр, если они столкнутся?

Барбара хотела было подать голос и объяснить шоферу и горничным много вещей: что это Луна приближается к Страннику, потому что телескоп, вращающийся при помощи электричества и синхронизированный с движением Луны, показывает, что именно Луна немного сместила свою орбиту, что все еще неизвестно, какое расстояние отделяет Странника от Земли, хотя оно должно быть большим, коль скоро единственные четкие контуры — это контуры самой планеты, и даже при помощи телескопа нельзя заметить на ней ничего, кроме мягкой желто-фиолетовой плоскости. Что небесные тела редко сталкиваются в космосе — обычно одно начинает кружиться по орбите вокруг другого.

Но Барбара знала, что мужчины, а особенно миллионеры, сами любят объяснять научные вопросы. Кроме того, она не хотела совершать бестактность, так как не ориентировалась в обычаях, принятых в Палм-Бич по отношению к цветным.

Она посмотрела вверх и увидела, что проблема перестала существовать.

— Они не столкнутся! — закричала она. — Луна проходит перед Странником. — И импульсивно добавила: — Ох, дорогой, я только сейчас начинаю верить, что все это правда!

Горничные с облегчением вздохнули.

— Перед странником? — удивился негр. — Каким «странником», сэр?

Теперь слово взял Коллинс Кеттеринг.

— Странник, — сухо начал он, — это название, которое мисс Кац и я дали этой неизвестной планете. А теперь отправляйтесь немедленно спать!

— Эй, смотрите, теперь они занялись любовью! — закричал Араб Джонс Пепе Марти Пепе и Большому Бенди, которые на другой стороне крыши танцевали вальс, причем каждый по-своему. — Луна влезает на эту штуковину, вот это да!

Трое собратьев-наркоманов разной национальности выкурили еще четыре самокрутки, чтобы достойно почтить появление на небе Странника, и теперь, одурманенные марихуаной, чувствовали себя особенно легко. Словно бумажные китайские змеи, они парили высоко-высоко. Но все же не настолько, чтобы забыть о мире, в котором они живут, потому что Пепе как раз крикнул:

— Наверное, сейчас эти сдвинутые мексиканцы хлопают себя по голой заднице, а в Рио черномазые танцуют на улицах!

— Чудеса на небе, чудеса на Земле, — подвел итог Большой.

— Свернем палатку и сойдем вниз, братья мои, — предложил Араб и обратил к ним свое коричневое лицо, освещенное Странником. — Смешаемся с объятой ужасом толпой, друзья!

— Ну вот Луна его и пригвоздила! — заметил Хантер, обращаясь к Брехту и показывая на белый кружок, заслоняющий Странника. — Собственно, Рудольф, возвращаясь к подобным треугольникам, я начинаю задумываться, не составляет ли, к примеру, расстояние от Странника до Земли четыре миллиона километров, а его диаметр — сто двадцать тысяч?

— Юпитер прилетел к нам с визитом? — рассмеялся Рудольф и сразу же обратился к остальным: — Кстати, может ли кто-нибудь из вас указать мне сейчас, где Юпитер? Правда, — добавил он через мгновение, — я должен признать, что никогда не слышал о том, чтобы Юпитер был фиолетовым или имел желтое пятно в форме утки.

— Пингвина! — поправила его идущая следом Анна.

Мужчины шли в середине процессии, с трудом передвигающейся по песку по направлению к Пляжным Воротам Вандерберга-Два. Во главе группы шли Пол, Марго и Рудольф Брехт. Хантер, Дылда и двое других мужчин несли складную алюминиевую кровать, на которой время от времени стонала Ванда, полная женщина, у которой случился сердечный приступ. Рядом с кроватью шла худая женщина, которая во время землетрясения потеряла радиоприемник. Теперь она шепотом успокаивала больную. Тыловое охранение состояло из Рамы Джоан, Анны и Кларенса Додда — невысокого мужчины, который вел на поводке испуганного Рагнарока.

Алюминиевая кровать была еще одним из бесчисленных сокровищ, хранящихся в автомобиле Додда. (Марго поинтересовалась, есть ли у него примус и керосин. «Да, но я считаю, что их не стоит брать с собой», — не моргнув глазом, ответил он.

После того, как Рудольф не без причины упомянул о Юпитере, Рама Джоан крикнула сзади, чтобы они посмотрели на Странника. В течение последних сорока минут они наблюдали значительные изменения. Теперь утка (а может быть, динозавр) вся передвинулась на левую сторону диска, и только ее голова выдавалась вправо, словно золотистый чепчик Северного полюса. Посреди фиолетовой плоскости, которая как раз показалась в поле зрения, находилось большое пятно, напоминающее равнобедренный треугольник или гигантскую букву Д.