— Ты так поглощена собой, что я даже начал сомневаться, а была ли ты когда-нибудь влюблена. Пол позволил тебе дирижировать собой, и ты его эксплуатировала. Поверь, это было видно. Думаю, что. — ну, как его там? Дон… что и Дона ты подчинила себе, льстя его мужской гордости.

— Интересно… — удивилась Марго.

— Да, пожалуй, ни один из них не будет для меня грозным соперником. Разве что Мортон Опперли может быть более опасен, так как он для тебя предстанет в ореоле зловеще красивого мага, который, — а ты, возможно, мечтаешь об этом, — когда-нибудь похитит нашу молодую и прекрасную валькирию и заточит в своем мрачном замке страны Высшей Математики. Кровесмешение с энштейновским оттенком, каково, а?

— Очень интересно, — прокомментировала девушка. — И как у людей могут возникать такие мысли?

Делая вид, что только сейчас к нему пришла эта идея, Хантер поежился и громко произнес:

— О, боже! Ну и холодно! Нам было бы гораздо теплее, если бы мы прижались друг к другу и только потом завернулись в одеяла!

— О нет, солдат! — рассмеялась Марго. — Любовь и охрана не идут в паре!

— Совсем наоборот, дорогая. Они могут прекрасно дополнять друг друга. Человек оживает, он начинает сознавать, что происходит вокруг него.

— Я сказала нет, Росс!

— Но я ведь ничего плохого не имел в виду, — запротестовал Росс, — я просто реалист. И к тому же трясусь от холода.

— Так закутайся плотнее! — решительно посоветовала Марго. — Мне печка не нужна. — Она посмотрела на Росса и улыбнулась. — В эти минуты я словно горю. И чувствую полноту жизни без твоей помощи!

— Сука! — бросил ей в ответ Хантер.

— Говори что хочешь, — ответила она с радостной улыбкой. — Я сейчас пойду на разведку. Возьму карабин, а ты с пистолетом прикроешь меня.

— Сука! — с горечью повторил Хантер, когда Марго начала наискось спускаться по склону.

Когда они разбудили Брехта, чтобы он сменил их, Странник был закрыт пеленой туч. Некоторое время Брехт тихо постанывал, выпрямляя затекшие ноги, но потом к нему вернулось хорошее настроение.

— Я только сменю батарейки в фонарике, — сказал он. — Они у меня в кармане. Вы подождите немного.

Когда Марго заняла в фургончике место Рамы Джоан, Странник снова сиял на небе, на этот раз с мордой какого-то мифического зверя на диске.

Анна не спала. С момента послеобеденных событий девочка, которой все нравилось, стала серьезной и задумчивой. Марго с опасением подумала, какие мысли могут бродить в голове этой малышки, когда она смотрит на нее, убийцу, пусть даже и бандитов, но тем не менее убийцу людей. Но Анна только спросила обеспокоенным тоном:

— Почему мамочка ушла?

Марго объяснила ей, что все по очереди должны нести дежурство снаружи.

— Мамочке, похоже, нравится общество мистера Брехта, — с грустью заявила девочка.

— Посмотри, дорогая, на Странника, — поспешила переменить тему Марго. — Видишь? Луна превратилась в кольцо. Она разорвала кокон и теперь расправляет крылья.

— Он красивый, — ответила Анна, и в ее голове снова звучали мечтательные нотки. — Фиолетовый лес и золотые океаны… Привет, Рагнарок…

В автобусе миссис Хиксон, которая сидела сразу же за водительским креслом, наклонилась и шепнула на ухо мужу:

— Билл, а что будет, если они узнают, что мы не муж и жена?

— Для них это не будет иметь никакого значения, любовь моя, — шепотом ответил он.

Миссис Хиксон тяжело вздохнула и попыталась улыбнуться.

— Ты прав, дорогой, но, несмотря на это, приятно считаться единственной официальной супружеской парой во всем этом бедламе.

Пол проснулся среди черного космоса, одинокий, словно ангел-бродяга, и так высоко над Землей, что когда он посмотрел на черную дугу горизонта, то ему показалось, что звезды здесь сверкают значительно ярче, чем когда-либо случалось ему видеть, даже ярче, чем в пустыне. Однако он чувствовал себя отдохнувшим и в хорошем настроении, а переход от сна к яви произошел так неназойливо, что он вовсе не почувствовал страха.

Протянув руки вперед, он прикоснулся к невидимой теплой, стеклоподобной поверхности. Эта защита оберегала его от враждебного космоса, а то дополнительное, чем он был привязан за ногу, давало ему ощущение безопасности. Повернувшись, он едва смог удержать крик, готовый сорваться с его губ. Внизу, в темном бархате абсолютной черноты космоса, проплывала Земля.

Стояла ночь, он находился — так ему по крайней мере показалось — километрах в двухстах над Аризоной. Смотря на восток, он видел всю Южную Калифорнию, северо-западную часть Мексики, в том числе и мыс Калифорнийского полуострова, а далее — Тихий океан. Да, у него не было никаких сомнений по поводу проплывающей под ним картинки.

Пол увидел также огни Сан-Диего, по крайней мере, какие-то огни там, где должен был находиться Сан-Диего, и осознал, что мысленно направляет за это Богу банальные, хотя и искренние, слова благодарности.

Небо было безоблачным. Странник, с головой быка на диске, опоясанный разорванной Луной, неподвижно висел в западной части неба. Свет Странника бросал широкие фиолетовые и золотые полосы на воды Тихого океана и сверкал на полуночной стороне Калифорнийского залива, вырисовывая линию побережья.

Суша отражала рассеянный желтый свет, похожий на во много раз усиленное свечение Луны, но здесь эффект был значительно слабее, нежели на мерцающей воде.

Затем Пол заметил, сначала с недоверием, а потом с возрастающим ужасом, что Калифорнийский залив простирается минимум на сто пятьдесят километров дальше на северо-запад, чем обычно, создавая сверкающую ленту, которая сначала сужалась, а потом расширялась. Через мгновение у него исчезли все сомнения относительно того, что произошло на Земле.

Или вследствие землетрясения, или вследствие прилива, а может быть, из-за того и другого соленая вода из Калифорнийского залива ворвалась в глубь суши и залила местность, лежащую ниже уровня моря от долины Империал и высыхающего озера Салтон Си до Палм-Спрингс. Он постарался припомнить названия двух городов, находящихся сейчас под водой, один — это Бровли, довольно большой город, а второй — Волкано…

Неожиданно вместо космоса перед ним выросла розовая стена, и он услышал безразличный голос:

— Здравствуй, обезьяна.

Щуря глаза, Пол медленно перевернулся, осторожно выворачивая ногу, связанную невидимыми путами. Тигрица висела над пультом управления, согнувшись, словно сидела на невидимых качелях. На коленях она держала Мяу, которая своим маленьким розовым язычком трудолюбиво лизала зеленые колени большой кошки.

Пол проглотил слюну и удивленный поднял палец ко рту. Кляпа не было.

Тигрица улыбнулась.

— Ты спал семь часов, обезьяна, — сказала она. — Лучше себя чувствуешь?

Пол прокашлялся, но сразу же закрыл рот и только посмотрел на нее, не отвечая на улыбку.

— Ого, уже набрался ума, да? — замурлыкала Тигрица. — Обезьяна не визжит, мы лучшие отношения. А теперь говори.

Пол молчал.

— Не дуйся, Пол, — махнула лапой большая кошка. — Я знаю, что вы более-менее цивилизованны, но я тебя вижу, затыкаю рот кляпом, называю обезьяной, чтобы немного поучить. Вы ведь не такие важные во Вселенной, и другие могут относиться к вам так, как вы относитесь к своим животным, например кошкам. Кроме того, я хотела дать тебе ощущение второго рождения, которое так нужно тебе, это скажет любой психолог.

Пол несколько секунд смотрел на нее, после чего покачал головой.

— Как это? — резко спросила Тигрица. — Ты думаешь, что у меня были другие причины?

Пол, медленно и с нажимом выговаривая каждый слог, словно учил детей в школе правильному произношению, произнес:

— Ты утверждаешь, что твой разум значительно более развит, чем мой, и со многих точек зрения с тобой я в этом согласен, но вчера, по крайней мере, двадцать минут ты приписывала мои мысли этой очаровательной зверушке, которую ты держишь на коленях и которая не может ни говорить, ни думать. Ты была зла на себя, что совершила такую глупую ошибку, и разрядила на мне свою злость.