Доулиш поднялся в гостиную.

Фотографий уже не было, исчезли также книги и документы. Все ящики письменного стола оказались пустыми. На ковре валялось несколько смятых бумаг. Он обошел весь дом. Пустые комнаты, незаправленные постели, в кухне и на газовой плите несколько подгоревших тостов, а на газовой горелке пел чайник.

Он вынудил их бежать. Но Кейт и Мартсон не будут ничего предпринимать, пока он не найдет способа успокоить их. Он должен найти этот способ.

Что сказал бы Ален из Хаслмира относительно того, что произошло сегодня утром? Или Тривет из Скотленд-Ярда, надежный и терпеливый, действительно добрый друг? Старший инспектор Скотленд-Ярда не смог бы отделаться шуткой.

Но Мик Райан шел к Доулишу и умер у его калитки.

Он спустился вниз, отодвинул стул и открыл дверь чулана под лестницей. Он решил отвезти Кена на квартиру Тима Джереми.

Кена в чулане не было.

Он нагнулся и заглянул внутрь. Дверь из чулана вела в чулан соседнего дома. Кен ушел через нее. Доулиш открыл дверь в стене, которая оказалась незапертой. Ему пришлось согнуться вдвое, чтобы пробраться в коридор соседнего дома.

Доулиш нежно погладил пистолет в кармане. Он обошел дом сверху донизу. Одна спальня была со вкусом обставлена и хранила слабый запах духов «Лида».

Значит, здесь побывала Кейт.

Он не нашел никаких документов.

Он спустился в прихожую и вышел на улицу через парадную дверь.

Он пошел по направлению в магазину.

Он не спешил, хотя допускал, что за ним могли следить.

Когда он подошел к магазину, то увидел миссис Брей, которая восстанавливала башни из консервных банок. Она быстро отвела взгляд. Он перешел на другую сторону улицы.

Он повернул за угол и вышел на унылую, грязную улицу. В дверном проеме книжного магазина, засунув руки в карманы и спрятав подбородок в поднятый воротник пальто, стоял человек. Бездельник не смотрел на него, но отсюда он мог проследить за тем, куда пойдет Доулиш.

Он прошел мимо бездельника, дошел до следующего угла и оглянулся: человек следовал за ним, мрачная фигура на тусклом фоне.

Доулиш начал переходить улицу. Слева от него медленно двигалась маленькая машина, и вдруг мотор взревел и машина рванулась вперед. Она неслась, как ракета, быстрая, зловещая; мотор угрожающе ревел, а он дошел только до середины улицы. Это было не больше чем в пяти ярдах от него. Шофера он не разглядел. Он отчаянно рванулся вперед, но краем глаза увидел, что машина несется прямо на него. Он успел добраться до края тротуара и отпрянул назад, когда машина была уже на расстоянии одного ярда. Одно колесо ее двигалось по обочине. Он бросился вперед, скользя по мокрому асфальту, и услышал, как машина с шумом врезалась в стену углового дома. Потом что-то тяжелое обрушилось сзади на ноги, придавив его к земле.

Вот и все. Теперь не уйти. Никакой надежды. Он не мог двигаться, сейчас шофер машины прикончит его.

— Эй! — позвал его кто-то.

Затем он услышал свисток — резкий, пронзительный и очень приятный звук, так как это был полицейский свисток. Послышались тяжелые шаги бегущего полицейского. Водитель чем-то ударил Доулиша, с отчаяньем и поспешностью. Удар пришелся в затылок, чуть повыше шеи, однако он не был слишком силен. Железная труба с громким звоном упала на тротуар. Человек обернулся и бросился наутек. Доулиш увидел тяжелые бутсы. Потом он услышал голос:

— Присмотри за ним.

Тогда он понял, что здесь есть кто-то еще, и этот кто-то наклонился над ним. Это был почтальон.

— Ты жив, приятель?

— Да, со мной все в порядке, — сказал Доулиш.

— Тогда не волнуйся.

— Попробуй, может быть, тебе удастся освободить мои ноги.

— О, извини, приятель. Здорово они тебя.

Страх охватил Доулиша, даже больший, чем тот, который он испытывал, когда шел по улице. Он был уверен: что-то кроется за этими словами. Страх и ужас, так как почтальон, конечно, видел, что ноги его были повреждены. Он не чувствовал никакой боли, и это был плохой признак. Сломанные ноги часто немеют, боль приходит потом.

Дождь все еще хлестал. Доулиш насквозь промок. Почтальон нагнулся над ним и прикрыл его своим плащом, хотя это мало помогло. Из соседних домов пришли два или три человека, кто-то принес ему рюмку рома или виски. Гму не особенно хотелось пить, но он взял одну из рук очень настойчивого старого человека. Он почувствовал, что голова его напоминает воздушный шар.

Послышалась сирена приближающейся «скорой помощи». Теперь уже вокруг него теснилась небольшая толпа промокших людей. Подъехали две или три машины и несколько мотоциклистов. Потом появились двое полицейских.

Шум мощного мотора прибавился к звону колокольчика. «Скорая помощь»? Нет, это пожарная машина. Значит, прибыли обе машины.

Подошел доктор, маленький, плотный, грубовато-добродушный, с черным саквояжем. Он наклонился к Доулишу:

— Ну, что там? Где больше всего болит?

— Нигде, — сказал Доулиш.

— Это хорошо. Возможно, вам повезло, но я ничего не могу сказать, пока не освободим ваши ноги. Это недолго… сейчас. Может, примете морфий?

— Нет! — Доулиш почувствовал, что это слово вызывает в нем резкий протест, но потом смягчился: — Спасибо.

Давление на ноги усилилось, оно не причиняло боли, но стало более ощутимым. Отсутствие боли и то, что он не мог двигаться, было самым страшным.

— Готовы? — спросил кто-то зычным голосом.

— Все готовы.

Сержант полиции наклонился над Доулишем, парень с большим красным лицом, с отвисшими, как у моржа, усами; ему лучше было бы работать на сцене. От него пахло пивом.

— Теперь уже недолго, шеф. Только поднимут машину, сейчас. Я…

— Какие там еще неприятности? — спросил Доулиш.

— Вы мистер Доулиш?

— Поднимай! — скомандовал человек зычным голосом.

Послышались скрежещущие и раздирающие душу звуки — давление уменьшилось, более чем уменьшилось, оно исчезло совсем.

— Поднимай! Еще раз поднимай! Осторожно, осторожно поднимай!

Около десяти человек стояли вокруг машины. У всех в руках были большие железные ры чаги, которыми они поднимали машину. Машина приподнялась на дюйм.

Теперь Доулиш не чувствовал никакой тяжести, но машина висела над ним, и если бы она соскользнула, все было бы кончено.

— Поднимай!

Подошли трое полицейских и осторожно, но решительно начали тянуть его за плечи и вскоре вытащили из-под машины.

— Вот что называется повезло, — сказал доктор, широко улыбаясь, после того как обследовал ноги Доулиша. — Ничего серьезного, кроме синяков. Ни одной сломанной косточки. Два дня — и все будет в порядке.

Доулиш передвигался с трудом. Он находился в передней одного из обветшавших домишек, завернутый в одеяла. Перед ним стоял стакан горячего чая. Сержант полиции и два констебля устроились рядом в маленькой комнате. Он отказался ехать в госпиталь, поэтому они вызвали полицейскую машину.

— Готовы, мистер Доулиш? — спросил сержант. — Не волнуйтесь, мы поможем вам.

Два констебля взяли его под руки и подняли на ноги. Они почти несли его на руках от дома до машины. Он с трудом забрался в машину и в изнеможении упал на сиденье.

— Квартира три, Джермин-стрит, двадцать один, так ведь, мистер Доулиш?

Он дал им адрес Тима Джереми.

Больше всего болела рука. Он представил себе, что скажет Фелисити обо всем этом, и сразу вспомнил о фотографиях.

Он должен что-то сказать полиции… Его мозг сверлила одна мысль: есть ли у него возможность продолжать настаивать на сделке с Кейт и Мартсоном? Конечно, это было бы самым надежным способом добиться результатов.

Бот тебе и на! Это не Джермин-стрит, это набережная! То большое белое здание справа принадлежало Скотленд-Ярду! Он понял их хитрую уловку, они привезли его в Скотленд-Ярд.

Машина въехала в калитку и остановилась у входа.

Старший инспектор Тривет спускался по лестнице. Тривет, высокий, в темно-синем костюме, сшитом по фигуре, носил шляпу на затылке, выставляя напоказ темную шевелюру. Он улыбался, когда подошел к машине и открывал дверцу.