И на этот раз мне повезло: я застал Николая Яковлевича дома. Он только что пришел с работы из научно-исследовательского института. Пришла и его супруга — работник одного из райисполкомов города…

Разговор поначалу не клеился. Николай Яковлевич, это явно ощущалось, был настроен предубежденно. Говорил сдержанно. В подробности не вдавался. Словом, откровенного разговора не получалось. «В чем дело, — размышлял я, — что тому причиной?»

Только много позднее стало мне известно, что членов экипажа «С-13» уже в то время основательно тяготила непонятная, необъяснимая, неизвестно как и зачем возникшая странная завеса умолчания. Не только над командиром, имевшим, как потом я узнал, определенные прегрешения перед командованием, но и над подвигом экипажа, над людьми Краснознаменной лодки. Легко понять их состояние, отсюда и поведение Николая Яковлевича.

В ходе дальнейшего разговора Редкобородов постепенно оттаял. И тут выяснилась любопытная подробность: в Ленинграде, Кронштадте, Ломоносове — словом, в городе и его окрестностях живет около двадцати членов экипажа «С-13»! В самом Ленинграде — бывшие командир торпедно-артиллерийской боевой части Константин Емельянович Василенко, командир электромеханической боевой части Яков Спиридонович Коваленко, старшины команд Михаил Герасимович Колодников, Павел Гаврилович Масенков, Василий Иванович Поспелов, командиры отделений — уже знакомый нам Владимир Александрович Курочкин, Петр Тихонович Плотников, Василий Ильич Прудников, матросы Михаил Дмитриевич Иноземцев, Максим Алексеевич Марсуев, Василий Васильевич Бородулин, а в Кронштадте живут и трудятся на Морском заводе бывшие трюмные машинисты Алексей Тихонович Астахов, Федор Иванович Данилов и Василий Спиридонович Пархоменко…

Вот бы собрать их всех вместе, поговорить о знаменитом боевом походе, о нынешней жизни героев. Но когда? Время — словно шагреневая кожа: его все меньше и меньше. Истекают третьи сутки.

Пришлось ограничиться встречей с теми, кто мог собраться в самое короткое время.

— Рассказать об экипаже? — повторяет мой вопрос Николай Яковлевич. — С удовольствием! Если бы вы знали, какой это был коллектив — дружный, спаянный, отлично владеющий своим оружием. Да что там был! Он и сейчас такой же дружный. Встречаемся довольно часто, знаем о жизни и работе друг друга. Если есть необходимость, помогаем. Вообще-то судьба нашей лодки удивительна. Ведь она единственная из «эсок» Балтики осталась в боевом строю. Все остальные погибли — одни на минах, другие от торпед или бомб врага. А вот «тринадцатая» сумела выйти живой из всех испытаний. Из всех!

Спрашиваете — почему? Да потому, что командир у нас был замечательный — грамотный, расчетливый, находчивый. Моряк до мозга костей, как говорят. Ну и строгий. А вместе с тем заботливый. Недаром все матросы и старшины звали его батей. Это, я вам скажу, очень лестная оценка! Так что Александр Иванович был настоящим моряком и командиром, как говорится, от бога!

Правда, в последнее время о нем ходит много всяческих легенд. Вероятно, были у него и какие-то недостатки. Но не нам, подчиненным, судить его. Да и ничего мы не знали о том доподлинно. Хотя и догадывались, что иногда было не все благополучно у него…

— Николай Яковлевич, а не могли бы вы пояснить, в чем суть подвига экипажа?

— Суть… — Редкобородов на секунду задумался. — Суть подвига, как я полагаю, двоякого рода. Есть суть физическая — потопление дьявольски ценного для фашистов лайнера. А еще есть суть психологическая — атака была совершена в немыслимо трудных условиях, при почти стопроцентной вероятности гибели лодки, а значит, и всего экипажа. И еще один, так сказать, нюанс, объясняющий огромную ценность лайнера. Вы знаете, какой был состав пассажиров лайнера?

— Нет.

— Тогда слушайте…

И я услышал потрясающий рассказ, который изложу позднее. Сейчас же позволю себе продолжить повествование о нашей беседе.

— Ну а что вы можете сказать о других членах экипажа?

— Я полагаю, о бывшем инженер-механике лодки Якове Спиридоновиче Коваленко рассказывать не надо: он живет в Ленинграде и сам расскажет о себе. Да и Константин Емельянович Василенко, бывший командир торпедно-артиллерийской боевой части, здесь. А вот о бывших моих подчиненных, о рулевых-сигнальщиках, тем более о тех, которые в Ленинграде не живут, расскажу с удовольствием.

Прежде всего — об Анатолии Виноградове, бессменном нашем комсомольском секретаре. Это был самый молодой член экипажа, отменный специалист, весельчак… А ведь детство у него было суровым: умерли родители, воспитывался у тетки. Рано пошел работать. Словом, радостей видел мало. Видимо, потому так ценил он шутку, песню, дружеский розыгрыш… Это он в памятную для всех нас ночь обнаружил в сплошной мгле, в снежных зарядах далекие огоньки лайнера… А взять командира отделения Александра Волкова. Совершенно незаменимый человек — ночью он видел лучше, чем днем. Участвовал во всех боевых походах лодки. Недаром у него награды, каких удостоены далеко не все, — орден Ленина, орден Красного Знамени… Ну, наверное, нельзя не сказать и о самом старшем по возрасту — об Иване Антипове. Он до прихода на лодку успел повоевать на берегу, в морской пехоте, награжден медалью «За отвагу». Кстати, в нашем экипаже он был не один такой. Еще один рулевой-сигнальщик — Геннадий Зеленцов — участвовал в боях на сухопутье, отличился на подступах к Ленинграду…

— А о себе хоть немного.

— Так что о себе говорить-то? Родился в приморском городе Николаеве. Окончил Высшее военно-морское училище имени Фрунзе как раз накануне войны. В первые ее годы был штурманом на «малютке», а в марте сорок третьего назначен на «тринадцатую». Вот и все, пожалуй… Скупо? — улыбнулся он, заметив мою растерянность. — Надеюсь, обо мне скажут другие…

Вот она, я уже улавливаю, замечаю, — характерная черта членов экипажа «тринадцатой» — скромность, неумение и нежелание говорить о себе!

Потом, когда во время очередных командировок и отпусков мне доводилось встречать других матросов, старшин и офицеров «С-13», этот вывод неуклонно подтверждался. Подводники с «С-13» умели воевать, умели отдавать все силы и знания, всю душу свою вкладывали в дело, которому их учили, не жалели даже жизни своей ради победы над врагом. А вот рассказать о себе громче и ярче — так сказать, «подать себя» как следует — не умели и не хотели.

Может быть, потому так долго не было рассказа о подвиге, до сути которого я добирался сейчас с таким трудом?..

Я был наивен, думая так. Я и не предполагал тогда даже, что эти трудности далеко не самые главные…

Итак, поиск шел своим чередом. В редкие часы отдыха от основной работы я сочинял письма тем членам экипажа подводной лодки, адреса которых успел установить. Находясь в командировках и очередных отпусках, старался встретиться с будущими героями книги и членами семей умерших подводников. По-прежнему рылся в газетах времен войны и нынешних, в журналах и брошюрах, просматривал переводную литературу в поисках каких-либо дополнительных сведений. Ведь как играет порой небольшой, малозаметный, на первый взгляд, штришок, когда ложится он именно на свое место, как расцвечивает, как раскрашивает он все полотно рассказа о людях и событиях!

И штрихи такие находились со временем, но с трудом.

Постепенно вырисовывалась обстановка тех дней, становились более понятными условия базирования «С-13» в Ленинграде, Кронштадте и финском порту Турку. Обрастали подробностями биографии членов экипажа. После многократных проверок и перекрестных перепроверок уточнялись факты из жизни подводников на корабле и в базе…

Короче говоря, материал в основном был уже собран. Мне все яснее становился план дальнейшей работы над книгой. К тому времени я уже твердо решил, что результаты поиска обязательно надо опубликовать. Но предварительно следовало с ними познакомить военных моряков-балтийцев. С этой целью решил поместить несколько глав будущей книги на страницах флотской газеты «Страж Балтики».