— Чей это был автомобиль? У Дэна нет машины.

— Ваш сын был пассажиром. Машину вел другой молодой человек.

— Что за молодой человек?

— Роберт Эллис.

Имя ей ничего не сказало. Может, Дэн и упоминал его — у Джесс не отложилось в памяти.

— Он тоже пострадал?

— Немного.

— Он был пьян?

— Водитель? Да, он выпил.

— Понятно. Благодарю вас.

И она продолжила свой путь вверх по лестнице и дальше, мимо спальни Дэнни с закрытой дверью и его одеждой в шкафу. Во рту пересохло, руки дрожали. Она не сознавала, что натягивает на себя, так ли нужно одеться. На обратном пути заглянула в комнату сына и прихватила чистые джинсы, свитер и белье. Затолкала в хозяйственную сумку. Надо же ему в чем-то вернуться домой.

— Миссис Эрроусмит? Сюда, пожалуйста.

Джесс последовала за медсестрой по коридору. Из-за яркого света и суетящихся людей ночь была похожа на день.

Наконец сестра открыла последнюю дверь. Джесс хотелось мчаться со всех ног, скорее очутиться рядом с сыном. Но сестра ввела ее в маленький душный кабинет.

— Ему сейчас делают снимок головы. Хотят установить причину высокого внутричерепного давления. Сразу после этого я отведу вас к нему.

Джесс села на пластмассовый стул и стала ждать. Сегодня утром, когда она уезжала на работу, Дэнни еще спал. Нет, это было вчера. А позавчера вечером, когда он приехал домой и постучался к ней в спальню, она читала в постели. Он вел себя как обычно: примостился на краешке кровати и стал рассказывать.

«И почему я не сказала, как он мне дорог. Ничего, скоро скажу».

Вернулась медсестра.

— Идемте.

В помещении было полно народу, врачей и медсестер, и какой-то устрашающей аппаратуры. Дэнни лежал на каталке с закрытыми глазами. Изо рта и от рук отходили какие-то трубки. Джесс бросилась к нему, накрыла его руку своей ладонью. И впилась взглядом в его лицо.

— Это я, Дэн. Я с тобой.

Не было на свете таких слов, которыми она могла бы выразить свои чувства к нему — сложный клубок недомолвок, перекрестье подводных течений. Сейчас все это уместилось в емкую фразу: «Я с тобой». Лучше не скажешь.

Джесс обратилась к тому из врачей, который стоял ближе остальных:

— Ему очень плохо?

— Миссис Эрроусмит, меня зовут доктор Хили. Случилось вот что: когда вашего сына выбросило из автомобиля, он сильно ударился головой. Исследование глазного дна показало возрастающее внутричерепное давление. При просвечивании обнаружилась гематома — большой сгусток крови между оболочкой и мозгом. Она-то и давит на мозг.

У доктора Хили был утомленный вид; одно веко чуть заметно подергивалось. Джесс провела языком по пересохшим губам.

— И что дальше?

— Сейчас мы готовим его к операции. Придется просверлить в черепномозговой коробке отверстия, чтобы путем высасывания удалить скопления крови.

— Это поможет?

— Да — на данном этапе.

— Что это значит? Он выздоровеет?

— Сейчас рано говорить об этом, миссис Эрроусмит. У вашего сына очень серьезная травма головы. Сейчас главное — как можно скорее провести операцию.

Джесс перевела взгляд с врача на Дэнни. И только сейчас осознала: ее золотой мальчик может умереть.

Она вновь повернулась к врачу.

— У него сильный характер.

— Не сомневаюсь.

Когда Дэна собрались увозить, Джесс взмолилась:

— Можно мне… вместе с ним?

— Можете подождать возле операционной.

В отделении травматологии Робу пришлось ждать врача в одноместной палате. Полицейский офицер воспользовался ожиданием, чтобы продолжить допрос.

— Опишите ваши передвижения за минувший вечер.

Превозмогая усталость, Роб добросовестно все перечислил. В голове билась только одна мысль: что с Дэнни?

Он не отрицал, что был дома у Кэтрин Уотсон (если ее так звали), в том самом многоквартирном доме возле железнодорожного полотна, откуда поступил вызов в полицию.

— Что там произошло?

Роб пожал плечами и заморгал от боли. Однако рассказал обо всем так откровенно, как только мог. Полицейский насупился.

— Версия хозяйки квартиры и ее подруги отличается от вашей.

— Мне наплевать. Я рассказал все как было. Послушайте, он лежит где-то здесь. Какая теперь разница?..

Он требовал новостей о состоянии Дэнни от каждого, кто проходил мимо. Но столкнулся с заговором молчания.

— Врачи делают все, что могут, — сжалилась одна молоденькая медсестра. — Ваш друг в надежных руках.

Следователь был настойчив.

— Поговорим о тебе, Роберт. Ты ведь уже попадал в полицию?

— Подрался три года назад.

— Бытовое хулиганство. Крупный штраф и предупреждение — верно?

— Да. Больше за мной ничего нет.

— До сегодняшнего случая.

Робу зашили рану над глазом и сделали рентген. Сказали, что у него раздроблен локоть и рука должна побыть в гипсе. Не исключалась возможность сотрясения мозга, так что ночь ему придется провести под наблюдением врачей — если не будет слишком буянить и если разрешит полиция.

Пришел врач отделения — взять кровь из вены здоровой руки. Он разлил ее в две пробирки и тщательно запечатал.

— Которую отдать на анализ?

Роб пожал плечами.

— Какая разница?

— Никакой, — сухо ответил врач. — Но вы имеете право выбрать.

Роб указал пальцем на одну из пробирок и левой рукой нацарапал свое имя на бланке. Все это очень мало его интересовало. В дверях стоял полицейский с каской в руках. Робу объяснили, что завтра или через день, смотря когда его выпишут, ему предстоит явиться в участок в сопровождении адвоката.

— Ясно, — ответил он, хотя на самом деле ничего не понял. Сказывались опьянение и шок; он все еще не мог связать причины и следствия и не представлял, как этот случай повлияет на завтрашний день и всю жизнь. Тревога за Дэнни вытеснила все остальные чувства.

После того как на руку наложили гипс, Роба уложили в постель. На других койках храпели двое стариков и один мужчина среднего возраста, худущий как скелет. Этот вцепился скрюченными пальцами в одеяло и рассеянно скользнул по новичку страдальческим взглядом.

Подходящего случая долго ждать не пришлось: не успела единственная на все отделение дежурная медсестра отойти по вызову в другой конец коридора, как он спрыгнул с койки, накинул поверх пижамы халат спящего соседа и отправился на поиски.

Матерчатые шлепанцы заглушали шаги. Согнутая под прямым углом рука в гипсе мешала сохранять равновесие, так что время от времени Роб ударялся плечом о сверкающие белизной стены. Наконец он добрался до тяжелой двойной двери с табличкой: «Операционные». Из-за угла вынырнула сестра с коробкой стерильных бинтов.

— Что вы здесь делаете?

— Ищу Дэниела Эрроусмита.

— Ему делают операцию. Вы родственник?

— Брат. Мы вместе попали в аварию. Мне разрешили прийти.

— Там ваша мать — ждет конца операции. Сейчас я вернусь и провожу вас.

Мать Дэнни. Ну конечно — где же ей еще быть?

— Не беспокойтесь. Объясните, где это, я сам дойду.

Перед дверью комнаты для посетителей Роб остановился и прислонился лбом к стене. В груди бешено колотилось сердце; дыхание было жестким и хриплым.

Бывало, Дэнни упоминал о матери. Нельзя сказать чтобы часто — учитывая то немногое, что ему (и всем остальным) было известно о Робе. Что-нибудь вроде: «Маман — славная старушка. Меня просто обожает. Готова целовать землю у меня под ногами».

Роб понимал: нельзя ворваться в операционную и потребовать, чтобы ему сказали, как чувствует себя Дэнни. И нельзя прятаться от его матери — как бы ни хотелось. Главное — узнать, что с Дэнни, а она, конечно, в курсе.

В голове вихрем пронеслись воспоминания. Он — за рулем. Дэнни орет благим матом. Капли дождя на лобовом стекле. И мутное пятно — провал в памяти.

Свет ламп под потолком начал расплываться, в глазах заплясали радуги. Роб протер глаза тыльной стороной ладони и резко толкнул плечом дверь комнаты для посетителей.