С годами ему удалось завести знакомство со многими издателями и собратьями по перу. Хотя «Последний шуан» и не принёс ему громкого успеха, но всё же привлёк внимание нескольких знатоков. Испытывая крайнее смущение, появился он и у Виктора Гюго, куда его пригласили на авторское чтение «Марион Делорм», на котором присутствовали Мюссе, Виньи, Сент-Бёв, Мериме. Гюго в ту пору был сверходарённым и невероятно честолюбивым литературным львом. Автор «Ориенталий» прекрасно умел устраивать свою карьеру. Некоторое время спустя Шарль Нодье высказал недоверие к тому, как он сделал себя главой новой романтической школы. Гюго сумел убедить всех, что его драма «Эрнани» сыграла решающую роль в обновлении театра (в чём литературоведы убеждены и поныне), тогда как в действительности первым по времени новатором был Александр Дюма, чей «Генрих III и его двор» появился годом раньше. Написав «Собор Парижской Богоматери», Гюго великолепно воспользовался всеобщим увлечением Средними веками. Он даже был одним из тех, кто убедил власти в большом значении национального культурного наследия. Вскоре министр Гизо поручил Просперу Мериме произвести учёт памятников старинной архитектуры по всей Франции, что было ответом на озабоченность публики этой проблемой, в значительной мере вызванной популярностью романа Гюго. Бальзак относился к Гюго с интересом и уважением, но не более: его творчеством он увлечён не был. В дальнейшем эволюция политических взглядов обоих отдалила их друг от друга, но Гюго при этом всегда сохранял искреннее восхищение Бальзаком.

Герцогиня д'Абрантес также постаралась устроить молодому автору несколько полезных светских знакомств. Госпожа Рекамье принимала его у себя в Аббе-о-Буа. Среди его друзей были Шатобриан, Констан, Ламартин. Бальзак посещал мастерскую живописца Жерара, где ему доводилось встречать Делакруа, Шеффера, Давида д'Анже, а также салон Софии Ге, чья очаровательная дочь Дельфина, после того как вышла замуж за издателя Эмиля де Жирардена, стала для Оноре надёжной советчицей.

Его провинциальный вид и внешняя неловкость несколько вредили ему. Кое-кто посмеивался над тем упорством, с каким он добивался, чтобы его называли «де» Бальзаком. К тому же он не был красивым мужчиной: невысокого роста, полный, даже, по некоторым свидетельствам, тучный. Карикатуристы ухватились за эту его особенность — округлость без видимой тяжеловесности, — из-за которой он напоминал колышущийся надутый шар. У него были нездоровые зубы, и он обильно брызгал слюной. Словом, первое впечатление в целом было неблагоприятным. Но стоило ему справиться со своей застенчивостью, почувствовать себя уверенно, как его красноречие, умение шутить, подкупающее добродушие завоёвывали сердца окружающих. И ещё — его глаза. Все, кто встречался с Бальзаком, запомнили взгляд его чёрных глаз, в которых светились нежность и серьёзность, взгляд, то глубоко и неумолимо проникавший в самую душу собеседника, то быстрый, весёлый и дружеский. Более всего ценили его весёлость, жизнелюбие, восторженность.

Ламартин писал о Бальзаке: «При нём было невозможно не быть весёлым; ребяческая живость была характерной его чертой». Готье обрисовал это его свойство более подробно:

«Он был пылок, красноречив, неотразимо увлекателен. Все обычно замолкали, чтобы его послушать, и потому разговор с ним быстро превращался в монолог. Хотя то было время печальных, как плакучая ива, разочарованных и хнычущих байронистов, Бальзак был полон той здоровой, крепкой весёлости, которая, предположительно, была свойственна Рабле, а у Мольера присутствует только в его пьесах».

Помимо светских салонов у него были ещё ужины — мальчишники, на которых литературные споры изобиловали каламбурами, солёными шутками и громким хохотом. Со временем Бальзак стал большим мастером создавать непринужденную обстановку дружеского застолья. Именно в таких картинах он представил читателю историю банкира Нусингена.

Многочисленные приятели, успехи в свете, газеты, издатели, охотно его печатавшие… Какой реванш за те трудные годы, когда его одна за другой преследовали неудачи! Его отцу не довелось стать свидетелем успеха сына. Бернар Франсуа Бальзак умер в 1829 году на восемьдесят третьем году жизни. Его теория долгожительства помогла ему, но к концу своих дней он превратился в болтливого старика, чей неисправимый оптимизм на деле скрывал всё более обострявшееся себялюбие.

Зато Оноре имел удовольствие наблюдать, как его миловидная мать стала смотреть на него по-другому, как только обозначились признаки его успеха. Она подобрела к нему и стала помогать по хозяйству. К тому же после ликвидации печатного дела молодой писатель стал постоянным кредитором семьи.

В эти годы Бальзак был удачлив и как мужчина. Он продолжал отношения с Лорой де Берни и с Лорой д'Абрантес, которую решил перекрестить в Мари, решив, что мать, сестра и две любовницы — многовато Лор на одного. В объятиях Лоры де Берни Бальзак познал все секреты любовных удовольствий, и та делала всё, чтобы в этом отношении оставаться для него незаменимой. К тому же она была ему верной подругой, наперсницей и в чём-то заменяла мать. Она была ему нужна, но порой он от неё уставал. Она одаривала его такой горячей нежностью, которая на некоторых мужчин наводит страх — они боятся в ней задохнуться. Бальзак иной раз замечал в себе внезапное охлаждение к любовнице, стремление убежать, побыть одному или, как он выражался, «охоту прогуляться».

При этом ему надо было соблюдать осторожность. Хотя Лора де Берни более или менее смирилась с тем, что этот молодой талант принадлежит не ей одной, ему следовало всё же не доводить дело до того, чтобы две его дамы столкнулись лицом к лицу у его дома на улице Кассини.

Тем не менее он жил с обеими, словно какой-нибудь паша. То его видят в Булоньере близ Немура с Лорой де Берни, а немного погодя он уезжает оттуда вместе с госпожой д'Абрантес в Мафье, что севернее Парижа, откуда направляется в Турень, в Гренадьер, чтобы вновь встретиться с Лорой де Берни. Как раз оттуда они в 1830 году вдвоём проплыли на корабле вниз по Луаре до её устья. Все эти места он потом опишет в своих романах.

У молодого романиста всё шло впрок, а женщины были для него в некотором смысле источником информации. Его сюжеты и персонажи не выходили готовыми прямо у него из головы. Из рассказов своих любовниц, которые многое пережили, он собирал забавные случаи, особенности поведения тех или иных людей. Благодаря им он исследовал женскую психологию, нередко столь загадочную для мужчины. В этом деле ничто не может заменить непосредственного опыта, поэтому Оноре не упустил случая прибавить к своим охотничьим трофеям миловидную Олимпию Пелисье, любовницу одного из своих друзей, ставшую позднее госпожой Россини.

А ещё была Зюльма Карро, ещё одна версальская приятельница его сестры Лоры де Сюрвиль и её мужа. Он познакомился с ней в то же время, что и с Лорой д'Абрантес. Она была женой офицера, переведённого вскоре в Ангулем. Эта умная и образованная женщина, за которой молодой автор начал ухаживать, предпочла остаться его другом, о чём сразу твёрдо ему заявила. Она устояла и после нескольких следующих его попыток, так что ему пришлось согласиться на роль просто друга семьи. Они стали переписываться, он не раз приезжал к ним в гости. Зюльма тоже испытывала к нему материнские чувства, в которых он так нуждался, старалась убедить его вести себя благоразумно, беспокоилась по поводу его рассеянной парижской жизни и даже пыталась устроить его женитьбу на какой-нибудь провинциальной невесте, чтобы наладить спокойное и размеренное существование — идеальные условия для продолжения его труда. Бальзак остался глух к таким советам. Он вовсе не спешил потеряться где-нибудь вдали от Парижа в компании преданной супруги, которая надоела бы ему уже через два месяца.

Зюльма Карро издали, но с некоторой тревогой следила за новым любовным приключением молодого романиста — на сей раз с маркизой де Кастри.