— Когда вы говорите мне такие слова… — прошептала Локита, — они звучат… как музыка…

— Если б ты знала, сколько всего я могу тебе дать и сколько можешь дать мне ты, мое чудо, моя любовь…

Он собирался еще что-то добавить, но в это время из уст мисс Андерсон сорвался какой-то звук, и оба немедленно поняли, что та зевнула и вот-вот откроет глаза.

И первое, что она увидела спросонья, был князь, спешивший к ее креслу.

— Полагаю, теперь вы в полной безопасности и можете быть спокойны за свое возвращение, — произнес он в той непринужденной, щегольской манере, которая так очаровала мисс Андерсон во время ужина.

— Мы уезжаем сию секунду.

Казалось, она так и не сумела понять, что задремала. Веки ее то и дело смежались, словно придавленные какой-то тяжестью. Она принялась суетливыми движениями разглаживать платье.

— Чтобы исключить любую возможность риска, я сам отвезу вас домой.

— В этом нет необходимости, ваше высочество, — отозвалась мисс Андерсон, однако то было лишь формальное возражение, а не безоговорочный протест.

— Я убежден, что такая необходимость есть. Невозможно допустить даже малую вероятность того, чтобы вы подвергли себя опасности подобной той, что нависла над вами сегодня. — И он взял со стула бархатную накидку Локиты.

Когда он подавал ее, руки его на мгновение коснулись ее плеч, и она вновь задрожала.

Ей показалось, хотя она не могла бы за это поручиться, что он даже поцеловал ее волосы.

Следуя за Энди, она покинула гостиную и оказалась в необъятной мраморной зале, в которой наготове стояли с десяток лакеев, облаченных в ливреи с золотыми галунами.

Один из слуг передал князю шляпу, а другой — перчатки для верховой езды. Пройдя через внушительные ворота, они спустились по мраморным ступенькам.

На подъездной аллее вблизи дома их ожидали два экипажа.

Один, полностью закрытый, был запряжен двумя лошадьми, другой же представлял собой фаэтон, в упряжи которого была четверка.

Князь взглянул на Локиту с улыбкой:

— Который из них вам по душе?

— Меня еще никогда не везли четыре лошади, — призналась она.

— Что ж, тогда это будет еще одно открытие…

Поймав его взгляд, она поняла, что счет этим открытиям он ведет с того, которое уже совершилось сегодняшним вечером.

В фаэтоне нашлось место всем троим. Чтобы уберечь их от ночной прохлады, слуги накинули им на колени покрывало из горностаевого меха.

Затем, управляясь с лошадьми с такой изумительной сноровкой, какую Локите доселе видеть не приходилось, князь вывел фаэтон к Елисейским полям.

Экипаж летел со скоростью ветра, и Локите мерещилось, будто она несется по небу в фаэтоне, которым правит сам Аполлон.

Для нее и впрямь князь теперь был окутан, подобно Аполлону, таинственным, неземным сиянием.

Она знала, что он принес в ее жизнь этот волшебный и радостный свет. И если ей суждено утратить его, жизнь затеряется в непроглядной мгле.

Выйдя из экипажа, лорд Марстон с облегчением зевнул, припоминая подробности прошедшего вечера.

Он всегда недолюбливал эти задушевные приемы, которые вынужден был посещать в Тюильри.

Старинный дворец Екатерины Медичи в течение трех столетий служил обиталищем для французских государей.

Когда же настал черед Второй империи, императору понадобилось окружить себя сонмом придворных.

Он воссоздал помпу и обрядовость империи своего дядюшки, и, поскольку век был жизнерадостный и бурный, двор его, которому суждено было стать последним в истории монархии, утопал в роскоши и изобилии.

Но вопреки всей пышности и блеску, вино и яства, украшавшие императорский стол, были довольно посредственны, о чем сохранилось воспоминание одного из гостей:

«Кухня же была простовата, обильна и немного старомодна на манер благопристойного отеля».

Отведав творений неподражаемых поваров княжеского дома, вкусив снеди со стола британского посольства, лорд Марстон был разочарован угощением в той же мере, что и обществом.

Убранство залы было пышно-театральным; дамы в прекрасных вечерних туалетах слепили взор драгоценностями; сопровождавшие их мужчины явились во фраках и орденах; всеобщее внимание снискал паж императрицы Евгении, нубиец Искандер.

В своих покрытых золотым шитьем туалетах он, казалось, сошел с полотен мастеров XVIII столетия.

При такой оснастке, рассудил лорд Марстон, было совсем нетрудно завязать интересную беседу. Но императрица осталась к ней безучастной, а император хотя и пытался направлять обмен мнениями, делал это без особого успеха.

Ввиду присутствия слуг вне обсуждения оказалась политика и другие деликатные материи; разговоры же об искусстве и литературе были тогда не в моде у знати, исключением служил разве что салон принцессы Матильды; впрочем, при любой ситуации собравшиеся бы не смогли похвалиться тонкими познаниями в этой области.

Когда обед подошел к концу, продолжение вечера стало явно тяготить гостей, и без того разомлевших от нестерпимой жары, которая установилась в зале благодаря нещадно пылавшим четырем люстрам и камину.

Лорд Марстон испытал несказанное облегчение, когда увидел, что император с императрицей наконец поднимаются со своих мест. Это означало, что и он может удалиться.

В зале княжеского дома к нему обратился камердинер:

— Его высочество ждут вас в гостиной, ваша светлость.

Лорд Марстон отдал слуге шляпу и плащ и вошел в гостиную через двери, которые придержал перед ним другой лакей.

Он был несколько удивлен тем, что застал князя дома, ибо склонен был думать, что тот намерен откликнуться на одно из приглашений (как всегда написанных на цветной ароматизированной бумаге), которые едва ли не ежечасно поступали в княжеский дом.

Князь Иван стоял у окна гостиной и задумчиво смотрел в сад.

— Совсем не ожидал тебя здесь встретить, Иван, — громко обратился к нему друг.

Князь повернулся к нему, и по тому, как вспыхнул его взор, лорд Марстон предположил, что стряслось какое-то несчастье.

— Я видел ее! Я говорил с ней! Я целовал ее руку! — Слова эти срывались с уст князя подобно звукам бравурной оратории.

Лорд Марстон подошел к нему поближе:

— Надо полагать, ты говоришь о Локите.

— Но как же это возможно?

— Она прекрасна, Хьюго, она еще во сто крат прекраснее вблизи, чем издали, на сцене, и она моя… Моя! Как то назначено было со дня творения!

Голос его напоен был таким восторгом, что лорд Марстон не удивился бы, если б в аккомпанемент ему зазвенели хрустальные подвески на люстре.

— Надеюсь услышать подробный рассказ, — присев на диванчик, с улыбкой произнес он и вытащил сигару из золотой коробочки, усеянной огромными аметистами, что добывались на сибирских рудниках.

Князь, однако, хранил молчание, и лорд Марстон заговорил снова:

— Как-то маловероятно, что она вдруг согласилась на свидание, отказав в этом всему Парижу.

— Не то чтобы она согласилась… согласилась, но не сразу, — загадочно улыбнулся князь.

— Чувствую, что ты осмелился на какой-то предосудительный поступок. Лучше бы ты мне все рассказал заранее, Иван.

— Ты меня так запугал своими историями про стерегущего дракона, про ту самую англичанку, мисс Андерсон, что единственным приемом, с помощью которого можно было попытаться взять крепость, мне показался некий обходной маневр.

— Не нравится мне все это, — пробубнил лорд Марстон.

— Разыграть похищение было вовсе нетрудно. С ролью бандитов трое моих секретарей справились просто блестяще.

Лорд Марстон прижал руки к вискам:

— Иван! Иван! Если только об этом вынюхают газетчики…

— Никто ничего не вынюхает. По моему указанию их отвезли в замок герцога де Гиза, нашего соседа. Этот замок пустует уже около года.

— И что же произошло дальше?

— Я стал их спасителем! Герой в облике настоящего головореза!

— И они, разумеется, были тебе за это безмерно благодарны? — саркастически осведомился лорд Марстон.