Болезни, существующие в дикой природе

Учение Павловского о природной очаговости указало пути, ведущие к объяснению и подавлению эпидемии клещевого энцефалита в Рожняве, и лежало в основе исследований в других районах ЧССР. Однако речь шла не о простом заимствовании готовой схемы и переносе ее из условий дикой дальневосточной тайги в наши среднеевропейские природные условия. Это было бы только на руку тем скептикам, кто не мудрствуя лукаво уже успел осудить это учение как нечто такое, чему в наших краях — окультуренных и причесанных — нечего делать.Но недостаточно было бы и просто приспособить выводы Павловского к нашим условиям. Требовалось идти в указанном им направлении Дальше, открывать новое и непознанное, решать вопросы, поставленные тысячелетней историей нашего края, где буквально не осталось такой тропы, по которой не прошли бы люди, и такого клочка земли, к которому бы еще не прикасалась рука человека-хозяина.Стало быть, необходимо было существенно расширить и то, что так часто подчеркивал и сам Павловский: комплексность исследования, широту его охвата. Необходимо было уделять внимание не только всему тому, что существует сегодня, а с таким же пристрастием изучать также все, что предшествовало современному состоянию. Потому что и в данном случае справедливо, что познание прошлого — лучший ключ к пониманию будущего.Эпидемия в Рожняве послужила стартовым сигналом для работы многих групп и отдельных специалистов из разных учреждений и институтов, и все они в меру своих возможностей содействовали успеху общего дела.Невозможно перечислить всех, кто приложил руки к делу, но можно точно определить, кто объединил частные результаты в один поток и уточнял направление его русла. Это был Богумир Росицки, ныне академик, о котором читатель уже знает из рассказа об экологии блох и их хозяев. В Рожняве он занимался экологией клещей.Медицинское значение клещей и мелких млекопитающих всегда составляло предмет научного интереса Росицкого, поэтому он очень тесно сотрудничал с вирусологами из Праги и Братиславы, равно как с зоологами из Национального музея в Праге и из филиала Академии наук в Брно. Кроме того, он опирался на результаты исследований ботаников и здесь его партнером был главным образом Славомил Гейни, ныне академик, директор Ботанического института Академии наук. Оба ученых уделяли большое внимание изучение влияния хозяйственной деятельности человека на территории нашего среднеевропейского края. Мы здесь немного забегаем вперед (размышлениям о влиянии человеческой деятельности на существование инфекций, передаваемых паразитическими членистоногими, посвящен заключительный раздел книги), но для объяснения вопросов, связанных с классификацией природных очагов болезней, необходим хотя бы небольшой предварительный экскурс в данную проблематику. Оценив' территорию ЧССР с точки зрения степени ее окультуривания, Росицки и Гейни пришли к выводу, что у нас уже не существует первоначальных (первичных) природных очагов болезней, а имеются лишь очаги, видоизмененные в разной мере деятельностью человека. При этом данные обследований местности хорошо согласовывались с тем, что известно из истории нашего лесного дела и охотничьего промысла, а также пастбищного содержания крупного скота и овец.То, что нам на первый взгляд иногда представляется первозданной нетронутой местностью, они включили в первую ступень своей классификации и назвали «слабокультурными территориями», на которых первоначальный сплошной растительный покров, образуемый преимущественно лесом, прерывается лугами, пастбищами или полями. Такие территории сохранились лишь в гористых местностях ЧССР (например, на Шумаве, в Крконоше, Низких и Высоких Татрах), и с точки зрения клещевого энцефалита они неопасны, так как там водится минимальное количество клещей. Правда, и в этих местах был выделен вирус клещевого энцефалита (в Высоких Татрах). Природные очаги этого типа называют горными; по-видимому, они представляют собой какой-то остаток первоначальных очагов, существовавших некогда в Центральной Европе.Другие ступени воздействия человека на местность стремятся к противоположному полюсу, а им являются урбанизированные и индустриализированные территории. Но даже здесь клещи не исчезли. Они сохраняются в кустарниках и остатках растительности везде, в том числе и вблизи от жилища человека, и нападают как на мелких, свободно живущих грызунов и насекомоядных, так и на домашних животных, не исключая кошек и собак.Сведения о разной степени влияния хозяйственной деятельности человека на местность можно использовать для объяснения изменений циркуляции вируса клещевого энцефалита, прежде всего проследив, как изменяются отношения между переносчиками и резервуарами вируса, т. е. отношения между клещом обыкновенным и его хозяевами. При этом основной упор надо делать на наличие хозяев взрослого клеща. Мышевидных грызунов практически везде достаточно, а если все же где-то и недостает, то их возмещают птицы, ищущие пищу на земле, а иногда и пресмыкающиеся (ящерицы). Конечно, чтобы отложить яички, самки клеща должны напиться крови на более крупных животных, а потому наличие последних служит лимитирующим фактором для распространения клещей, а тем самым и для возможного существования природного очага клещевого энцефалита.С этой точки зрения можно в принципе различать три ситуации. Простейшая — та, при которой основным источником крови служит пасущийся скот; ей соответствует природный очаг пастбищного типа. Такие очаги характерны для Центральной и Юго-Восточной Словакии, и примером их может служить Рожнява.Наоборот, в Чехии, где пастбищное скотоводство в прошлом было в значительной мере подавлено, на помощь клещам нежданно-негаданно поспешила охота. Благодаря тому, что поголовье промысловых зверей поддерживается на высоком уровне, клещи здесь всегда находят пищу. Так возникают дикие, или лесные, природные очаги клещевого энцефалита, богатые свободно живущими зверями. В качестве примера можно назвать природные очаги в крживоклатских и бероунских лесах.Третья возможность — это комбинация предыдущих двух. Смешанный тип природного очага часто встречается в Словакии, и его существование обеспечивается с двух сторон: взрослые клещи питаются кровью, во-первых, диких птиц и зверей, являющихся объектом охоты, а во-вторых, домашнего скота, пасущегося на опушках лесной поросли. В этих условиях происходит смена хозяев в зависимости от численности диких и домашних животных в данный момент.Рассматриваемый разный характер природных очагов клещевого энцефалита — это, конечно, не единственное, что отличает их от очагов в дальневосточной тайге. Павловский сам обратил внимание на то, что на обширных просторах тайги, носящих единый характер, вирус клещевого энцефалита распространен неравномерно. Чтобы отличить места, благоприятные для поддержания возбудителя инфекции, от остальной части территории природного очага, он назвал их элементарными очагами. Как правило, они характеризуются четко выраженной приуроченностью к тому или иному типу ландшафта. Это узловые точки, где возбудитель болезни сохраняется долгое время и откуда он при подходящих условиях распространяется по всему очагу.Естественно, это справедливо и для условий в ЧССР. Однако в окультуренных районах территория природного очага нередко бывает настолько раздроблена хозяйственной деятельностью человека, что, собственно, единственной формой существования оказывается элементарный очаг, причем часто он лишен возможности распространиться по всей своей первоначальной территории (ее как таковой просто давно уже нет).Элементарные очаги в окультуренном районе проявляются значительно более четко, чем в областях, не тронутых рукой человека. Поэтому Росицки и Гейни заинтересовались их внутренней структурой, а она также неоднородна, и предложили различать в ней следующие элементы: ось, ядро и оболочку. Если перенести это представление на местность, увидим, что элементарный очаг большей частью располагается вдоль какого-либо водного потока: это может быть даже текущий из родника ручеек длиной не более нескольких десятков метров, который, прежде чем иссякнуть, напоит водой растения на обоих своих берегах, — это ось и ядро, которое окружает остальная часть элементарного очага — оболочка.Предвидим недоуменный вопрос: что проку от всех этих рассуждений? Если они не самоцель, так в чем их смысл? На это есть простой ответ: опыт показывает, что, вооруженные этими знаниями, мы не будем пробираться по местности ощупью и гадать, где искать очаг инфекции и где начать профилактические санитарные мероприятия. Без таких сведений любое исследование на местности — по крайней мере в начальной стадии — это блуждание в потемках, поиски иголки в стоге сена. А так мы знаем, куда потянуться рукой, как достать иголку — и при этом не уколоться ею.До сих пор мы все время говорили о территории ЧССР и изредка ссылались на условия Центральной Европы. А как обстояли с этим дела в других местах — ведь не был же клещевой энцефалит исключительно чехословацкой проблемой? Разумеется, нет, и только не везде эта проблема была одинаково острой и настоятельной. Это верно, конечно, что эпидемия, какая случилась в Рожняве, не повторилась нигде. А потому ни у кого и нигде не было и такого богатого опыта, как у чехословацких специалистов. В этом отношении они заняли ведущие позиции. Это было признано всеми и вскоре проявилось в ряде поступивших из-за границы приглашений для прямого сотрудничества. Первое пришло из Югославии. И вот на исходе весны 1957 г. в Словению выехала наша первая зарубежная экспедиция по изучению природной очаговости болезней в Камницких Альпах к северу от Любляны.Все первое бывает отмечено печатью исключительности и неповторимости. Поэтому сообщим немного подробностей об этой зарубежной экспедиции, хотя за нею последовал ряд других, более сложных, более обширных, а возможно, и более успешных. В состав ее входили сотрудники братиславских научных учреждений (Вирусологический институт, Институт эпидемиологии и микробиологии, медицинский факультет Университета им. Яна Амоса Коменского) и тогдашнего Биологического института Академии наук в Праге. Ядро составляли те, кто приобрел опыт в Рожняве. С чехословацкой стороны руководителем был Б. Росицки, а словенскую группу возглавлял Й. Кмет из Центрального гигиенического института в Любляне.Чехословацкая группа была оснащена двумя передвижными автолабораториями и небольшим грузовым автомобилем. Уже по пути в Югославию возник ряд непредвиденных обстоятельств, а связаны они были с тем, что международный автотуризм в ту пору еще не вышел в ЧССР из пеленок и не было ни карт автомобильных дорог, ни надежной информации. В общем, недостатка в сюрпризах не было. Так, на границе между Венгрией и Югославией был еще с войны разрушен автодорожный мост через реку Мур. Ничего не поделаешь, в венгерском городке Муракерештуре погрузили автомобили на платформы и по железной дороге доставили их на югославскую станцию Коториба. Что и говорить, при погрузке и выгрузке тяжелых автолабораторий не обошлось без осложнений.Экспедиция работала главным образом в живописной долине реки Камнишка-Бистрица под горой Гринтовец (2558 м) — высшей точкой Камницких Альп. Необыкновенная горная природа (излюбленное место отдыха жителей столицы Словении) начала отпугивать туристов угрозой клещевого энцефалита. Пешеходные дорожки и тропинки, погруженные в обильную растительность теплых и достаточно влажных известняковых долин и каньонов, в начале весны были заражены клещами, и случаи заражения клещевым энцефалитом начали устрашающе учащаться.Из главной долины мы забирались — с ловушками и фланелевыми флагами для сбора клещей — по лесистым склонам до самых альпийских лугов в седловинах Кокршко и Камнишко. Следили мы и за наличием клещей на пасущихся овцах и на каждом шагу убеждались, что и здесь, в Словении, справедливы выводы, сделанные на основании наблюдений, которые проводились в ЧССР. Было ясно, что здесь мы имеем дело с природным очагом смешанного типа; влияние географического положения (словенский очаг расположен южнее) проявилось в том, что верхняя граница распространения клеща обыкновенного достигала 1800 м. По результатам исследований были предложены меры, сводившие опасность инфекции к минимуму, а также появилось несколько научных публикаций, во многом способствовавших дальнейшему развитию чехословацко-югославского сотрудничества.Для изучения клещей и природных очагов болезней позже были совершены чехословацко-югославские экспедиции в Македонию, Черногорию, Косово, Боснию и Герцеговину. В Хорватии работали экспедиции, изучавшие случаи арбовирусных болезней, переносимых комарами. Путь нашей передвижной лаборатории пролегал и далее на юг по горам центральной части Албании к озеру Бутринти, где вблизи развалин античного города того же названия проходит граница между Албанией и Грецией.Проблемами природной очаговости на Балканском полуострове мы занимались и в ходе многочисленных экспедиций в Болгарию, будь то в Южную Добруджу, южную часть горного массива Странджа или горные области Родоп. При этом основное внимание уделялось изучению природного очага вирусного энцефалита овец, пасущихся в горах к югу от Пловдива.Эти экспедиции носили своеобразный характер: отчасти переходили в стационарную форму работы. В периоды между приездами чехословацкой рабочей группы болгарские специалисты исследования не прерывали, что было очень важно, особенно при решении вопросов, требующих большой затраты времени (таких, как изучение жизненных циклов пастбищных клещей). Совместная работа увенчалась успехом: были выделены 3 типа вируса от клещей Haemaphysalis punctata, один тип вируса от клеща Dermacentor marginatus и два типа из крови подопытных овец, заболевших уже после двухнедельного выгона на пастбище, зараженное клещами. Было доказано, что во всех случаях речь шла о вирусе клещевого энцефалита.Из всего сказанного видно, когда и как за рубежом начали развиваться исследования природной очаговости болезней и в какой степени в этом участвовала чехословацкая наука. Совместные экспедиции были, безусловно, не единственной формой передачи опыта. Подобной же цели служило и приглашение отдельных специалистов ЧССР к участию в разработке различных зарубежных исследовательских проектов. В данном случае, однако, невозможно упомянуть о всех. Поэтому отметим лишь, что на изучение природной очаговости болезней и в других европейских странах, по крайней мере в Венгрии, Австрии, Швейцарии и ФРГ, прямое влияние оказала чехословацкая школа.Разумеется, любое международное сотрудничество обоюдополезно, оно вносит вклад и в развитие отечественной науки, и, следовательно, достигнутые результаты необходимо оценивать также и с точки зрения обратных связей. Если вопросы сотрудничества с зарубежными странами рассматривать под этим углом зрения, то очередность, конечно, меняется, и на первом месте оказывается сотрудничество с советскими научными учреждениями, о чем пока речи не было. И здесь тоже можно назвать ряд успешных экспедиций, например совместную поездку сотрудников Вирусологического института Словацкой АН и Института полиомиелита и вирусных энцефалитов АМН СССР в природный очаг клещевого энцефалита в Кемеровской области (1962). При изучении экологии вируса клещевого энцефалита там был открыт новый вирус, переносимый клещами; он был назван вирусом Кемерово. Дальнейшее же сотрудничество с советскими партнерами развивалось прежде всего по линии сравнительного изучения экологии возбудителей инфекций и их членистоногих переносчиков.