Докатилась она и до Елабуги. В сентябре 1918 года город захватили войска белогвардейской армии адмирала Колчака, провозгласившего себя Верховным правителем России. Для борьбы с большевиками Колчак формирует армию, лживо именуя ее народной. Мобилизация в захваченных районах проводится методом беспощадного террора.

Под нее и попал Говоров, состоявший на учете как подпоручик распущенной большевиками старой армии.

Ураган событий догнал его и втянул в активную классовую борьбу, но — увы!—на стороне контрреволюции. Только попав в самое гнездо белогвардейцев, уже в боях против Красной Армии под Уфимском и Челябинском в качестве командира батареи 8-й дивизии 2-го Уфимского корпуса колчаковской армии, Говоров по-настоящему разглядел, что оказался в змеином гнезде, на дне пропасти.

Впоследствии в автобиографии он писал: «...Поняв всю ложность «демократических» лозунгов Учредительного собрания.., а также по перевороте Колчака воочию убедившись, куда ведет реакция, я стал искать возможности к изменению положения» [13].

Видимо, и солдаты его батареи, мобилизованные Колчаком для братоубийственной войны, помогли 22-летнему командиру, сыну бывшего крестьянина-бурлака, разобраться наконец в том, что творится в России и где их и его место. Осенью 1919 года подпоручик Говоров с частью солдат своей батареи дезертирует из колчаковской армии и, скрываясь, пробирается к Томску.

К этому времени части Красной Армии освободили Урал и с боями вступили в границы Сибири.

Незадолго перед этим В. И. Ленин пишет свою статью «Письмо к рабочим и крестьянам по поводу победы над Колчаком». В ней он говорит о тяжелом времени, пережитом Уралом и Сибирью, о главных уроках, которые все рабочие и крестьяне должны из него извлечь.

Как никто другой, Владимир Ильич понимал, что происходит в умах и сердцах обманутых людей в далекой Сибири, где еще свирепствовала военно-буржуазная диктатура, но уже неотвратимо шло разложение армии Колчака, разложение эсеро-меньшевистских властей, близился их разгром.

Во всех уездах Томской губернии развернулась партизанская борьба. Городская партийная организация, понесшая большие потери от чудовищного террора, продолжала готовить вооруженное восстание.

Дезертировавший из колчаковской армии подпоручик Говоров скрывался в Томске. 10 декабря он вступил в боевую дружину рабочих, готовившихся к вооруженному выступлению.

Утром 16 декабря городской комитет партии принял решение вечером взять власть в городе. К этому времени в большинстве воинских частей городского гарнизона были созданы группы сочувствующих. Части Красной Армии находились уже в нескольких десятках километров от Томска. Об этом знал весь гарнизон, знали и колчаковские власти — комитет общественной безопасности, члены городской думы. Они открыто стремились завязать мирные переговоры с подпольным Военно-революционным комитетом большевиков. Наиболее верный Колчаку полк карателя Пепеляева находился на станции Томск-1. Ночью стало известно, что с несколькими своими офицерами Пепеляев бежал.

Рано утром 17 декабря подготовленные большевиками отряды солдат и рабочие дружины заняли в городе почту, телеграф и все наиболее важные учреждения. На стенах домов уже были расклеены листовки, объявлявшие, что все части Томского гарнизона перешли на сторону революционного народа. Вся полнота власти в Томске, впредь до прихода регулярных советских войск, принадлежит Военно-революционному комитету[15].

С приходом в Томск частей регулярной Красной Армии Говоров вступает в ее ряды.

Новые чувства, новые мысли заполнили жизнь. Все вставало на свои места, и горизонт развертывался без миражей и тумана; иной увиделась Родина и народ, устремившийся, словно в конной атаке-лавине, па расчистку своей земли от всякой нечисти. Иными оказывались в жизни, вблизи, большевики. Свой путь становился ясным: военная профессия, в общем строю, для службы народу. До конца.

Да, на глазах у Говорова оказалось много людей, «с кого делать жизнь», — хотя бы Василий Константинович Блюхер, командир 51-й дивизии, в которую Леонид Говоров был назначен и где сразу получил задание сформировать артиллерийский дивизион.

Бывший солдат, рабочий, большевик с 1916 года, Василий Константинович Блюхер уже год громил белых кадровых офицеров и генералов на Урале и в Сибири. Кипучая энергия и политическая страстность, бесстрашие и суровая армейская четкость — все покоряло в этом человеке, вызывая желание быть похожим на него.

51-я дивизия доукомплектовывается и спешно перебрасывается в Крым на разгром барона Врангеля — еще одного претендента в правители России при щедрой по мощи иностранных интервентов.

Начинается легендарная Перекопская эпопея. Разгромом Врангеля руководит Михаил Васильевич Фрунзе, о котором молодому Говорову ивановские ткачи, служившие в его дивизионе, рассказывают как о легендарпом подпольщике Арсении, отбывавшем царскую каторгу перед революцией.

Идут тяжелые бои. В рядах прославленной 51-й Перекопской дивизии Говоров проходит суровую и всестороннюю школу беззаветного служения народу. Под хутором Терны части дивизии впервые встретились с невиданной  до того техникой — английскими танками. Стальные ползущие без дорог махины, поливающие пулеметным огнем, казались неодолимыми, могли создать панику. Орудийные распеты 3-го дивизиона под командой Говорова встретили танки на предельно близкой дистанции и на глазах у пехоты уничтожили несколько машин.

Леонид Александрович Говоров с женой Лидией Ивановной. 1923 год

Еще одно испытание воли и бесстрашия — встреча конной атаки белых и отражение ее почти в упор огнем артиллерийских орудий.

В каховских и перекопских боях Говоров дважды ранен. Его награждают орденом Красного Знамени.

Пламя боев за свой народ и вместе с народом стало для молодого командира аакальным пламенем.

После разгрома армии Врангеля в Крыму Говоров до 1922 года участвует в боях ио ликвидации бандитизма на Одесщине.

Десять лет, до конца 1929 года, его жизнь, быт, служба связаны с легендарной 51-й Перекопской дивизией. Пять лет он командует артиллерийским полком, затем назначается начальником артиллерии этой дивизии.

Вспоминая жизнь и быт в Одесском гариизоне, Лидия Ивановна Говорова рассказывала: «...Действительно, некоторым муж казался очень сухим. Я-то была общительна, любила бывать среди подруг и знакомых по гарнизону, но затащить Леонида Алесандровича в нашу компанию редко удавалось. Подруги даже шутили: как ты с таким молчуном уживаешься? Но мы жили с ним в большой и хорошей дружбе. Ведь в действительности он очень внимателен во всем... А вот захочешь взять его под руку на прогулке — обязательно уклоняется: не умею, мол, так ходить. Или придут гости: он вначале посидит вместе, а едва начнется обычный легкий разговор — встанет, скажет, что пошел работать, и уйдет. Копечно, кое-кто даже обижался. Признаюсь, и мне иной раз всплакнуть в таких случаях хотелось, а он заметит — чуть улыбнется: «Глупости все это...» И верно, глупости. Он просто не умел и не хотел так просто «поболтать», как мы говорили».