Люк Эшкрофт протянул руку и дотронулся до ее шеи.

— Я смотрю, на комаров ваше обаяние действует так же безотказно, как и на мужчин.

Шарлотта подумала, что она ослышалась. Но она не была в этом уверена, потому что его прикосновение — обычное прикосновение — было похоже на огонь. Оно согревало ее шею, тепло от него прокатилось по ее плечам, груди, обожгло соски. Касание его теплой, шершавой руки заставило ее думать о том, о чем ей думать было нельзя.

У нее перехватило дыхание, колени дрожали. Она не могла ни думать, ни двигаться.

— Если бы мы были сейчас не здесь, среди людей, — проговорил он тихо, пока его пальцы спускались по ее шее, — я бы прогнал всех комаров с каждого дюйма вашего тела. — Он сделал длинный, глубокий вдох, глядя ей в глаза. — И тогда бы я не спешил.

Она бы рассмеялась, если бы ее воображение рисовало другую картину. О да, она думала о том, какие ощущения она бы испытала, если бы Люк Эшкрофт прикоснулся к каждому дюйму ее тела…

Нет, она должна остановиться! Она должна перестать думать о нем и точно должна прекратить разговор с этим мужчиной, который вел ее по опасной тропинке прямо к пропасти — к мыслям, которые у нее должны были появляться только в связи с ее собственным мужем.

— Но опять-таки, я же пообещал вам, не так ли? — мягко спросил он.

Вдруг он повернулся к торговой площадке, и Шарлотта посмотрела в ту сторону, куда был обращен его взгляд. Джордж Пенфилд, с которым Люк Эшкрофт делил фургон, бежал к ним. На миг у Шарлотты появилась безумная мысль о том, что каким-то чудом окружающие их люди услышали, что они с мистером Эшкрофтом сказали друг другу. Каким-то образом все прочитали их мысли и узнали, сколько нечестивых желаний таится у нее в сердце.

— Люк, через несколько минут соберется совет мужчин, — сказал большой, бородатый мистер Пенфилд. Он был взволнован. — А, миссис Далтон! Прошу прощения, я сразу вас не заметил, — сказал он, глядя в глаза Шарлотты так нежно, что она вдруг с ужасом подумала, что что-то случилось с Люсиндой.

— Что с моей сестрой? — спросила она. — С ней все в порядке?

— С вашей сестрой, насколько я знаю, все хорошо, — ответил мистер Пенфилд. — Но пять минут назад Сэм Чарльтон застал в своем фургоне вашего мужа, когда тот пытался украсть их сбережения. Совет мужчин должен проголосовать, будет ли ваш муж за это повешен.

Шарлотте происходящее казалось нереальным. Все случилось так быстро… Капитан Тайлер отделился от группы мужчин, собравшихся в центре круга, образованного фургонами, и направился к ней. По тому, как медленно он шел, Шарлотта поняла, какой вердикт вынес совет.

— Миссис Далтон, — тихо сказал капитан Тайлер, поравнявшись с ней. Он снял шляпу и неожиданно сделал небольшой поклон. — Мне очень жаль.

Шарлотта побледнела, не в силах произнести ни слова. Она ожидала, что они проголосуют за то, чтобы повесить Фрэнсиса, но теперь, когда этот момент наступил, она впала в состояние оцепенения.

Капитан Тайлер выглядел так, будто слова, что он собирался сказать, причиняли ему физическую боль.

— Ваш муж уже поговорил со своим братом и попросил нас разрешить ему поговорить с вами до того… до того, как все будет кончено, — наконец сказал он. — Потом мы попросим женщин собрать и увести детей…

— Спасибо, — сказала Шарлотта. — Я подойду через минуту.

Она еще раз заглянула в палатку к Люсинде, которая крепко спала, свернувшись калачиком, как довольная кошка:

Через несколько мгновений Шарлотта уже чувствовала на себе взгляды почти всех обитателей каравана — кто-то кивал в ее сторону, кто-то, как женщины семьи Смитерс, просто смотрел на нее, когда она проходила мимо их фургона. Она никогда с ними и словом не перебросилась, но знала, что они — южане, которые обращаются со своими рабами, как с собаками.

Сейчас миссис Лавиния Смитерс смерила ее надменным взглядом.

— Шарлотта! — окликнули ее, и она обернулась. Альма Блисс, придерживая свой чепчик, проворно бежала к ней, хотя и была уже пожилой женщиной — бежала так же живо, как женщины вдвое моложе нее.

— Ты поговоришь с Фрэнсисом, а потом пойдешь с нами, слышишь? Никто из женщин, кроме нескольких дурочек, не думает, что у тебя было что-то общее с этой… в общем, с этой дурацкой глупостью Фрэнсиса.

Шарлотта обняла Альму.

— Спасибо, — сказала она, а затем и сама бросилась бежать. Слезы хлынули у нее из глаз, рыдания сжали горло, когда она увидела Фрэнсиса со связанными за спиной руками. Он говорил с Маркусом. Даже несмотря на то, что проступок Фрэнсиса заставил Шарлотту задуматься о том, что она не знает мужа так хорошо, как полагала, она все же подумала, что если бы ей пришлось поспорить, кто из братьев скорее мог бы быть повешен за свои поступки, она бы выбрала Маркуса. Если бы Фрэнсиса не поймали с поличным, она бы никогда не поверила, что он способен украсть. И это, снова-таки, заставило ее признать, что никогда женщина не сможет по-настоящему узнать мужчину.

Когда она была уже совсем близко, Маркус похлопал Фрэнсиса по спине, а затем направился к ней.

— Надеюсь, теперь ты довольна, — пробормотал он.

— Что ты сказал? — переспросила Шарлотта.

Маркус с отвращением отмахнулся и пошел дальше, а Шарлотта поспешила к Фрэнсису, не зная, сколько минут ей осталось провести с мужчиной, за которого она совсем еще недавно вышла замуж.

— Мне правда очень жаль, — сказал он тихо. — Думаю, я все очень сильно испортил.

Шарлотта ничего не ответила, не зная, с чего начать.

— Мне жаль, что я не стал для тебя лучшим мужем, — сказал он, и в его взгляде отразились его чувства. — Я думал, что, если бы я смог собрать побольше денег, ты была бы счастливее.

— Денег для чего? — воскликнула Шарлотта. — Мы всегда планировали делать все самостоятельно — выращивать овощи, строить усадьбу, ухаживать за животными… — Она умолкла, потому что не стоило заставлять Фрэнсиса чувствовать себя еще хуже, чем сейчас.

— Кто знает, почему мы совершаем те или иные поступки… — только и сказал он. — Кто знает, почему я никогда… — Он запнулся. — Ты продолжишь это путешествие или вернешься обратно на восток?

Его вопрос ошеломил ее так же, как новость о краже, которую он совершил. Неужели он так плохо ее знает? Она бы отправилась на запад к этим свободным, бескрайним землям с плодородной почвой, даже если бы Люсинда отказалась туда ехать. Но, опять-таки, незачем было причинять Фрэнсису лишнюю боль.

— Да, я поеду дальше, — сказала она. — Я бы не хотела оставлять Люсинду в ее положении.

Краем глаза она увидела, что кто-то идет к ним, и обернулась. Приближался капитан Тайлер, а следом за ним — тридцать или сорок мужчин.

Шарлотта не смотрела на их лица. Она снова повернулась к Фрэнсису, и в этот момент она увидела в его глазах страх.

Жалость, чувство вины, любовь, сожаление сплелись, словно веревки, и опутали ее сердце.

— Помолись за меня, — тихо сказал Фрэнсис, когда капитан Тайлер развернул его и подтолкнул по направлению к реке.

— Время вылечит тебя, Шарлотта, — сказала Нора Вестроу.

Шарлотта отвернулась, не зная, что сказать в ответ. То, что случилось, стало для нее трагедией — она думала, что это ради нее Фрэнсис был вынужден сделать нечто безрассудное и сумасшедшее, потому что хотел выглядеть более значительным в ее глазах.

Но в то же время она не чувствовала себя так, как должна чувствовать вдова, которая горюет по любимому мужчине. Мысли о Фрэнсисе вызывали у нее глубокую печаль, но сильнее всего Шарлотту терзало чувство вины за то, что она не смогла понять, что это значит — быть женой. Она осталась абсолютно неопытной девчонкой, какой была до замужества. Фрэнсис никогда не прикасался к ней, не считая тех целомудренных поцелуев, никогда не доставлял ей физического удовольствия, как и она ему. И она не могла избавиться от мысли, что он все еще был бы жив, если бы она вела себя иначе, хоть она и не знала, как именно.