– Вы не ошиблись. Он ушел десять минут назад.

Лоррен понимала, как потерянно и уныло выглядит сейчас. Алан заметил ее состояние, нахмурился и спросил:

– Что-то случилось? Вы поссорились?

– Ничего такого не произошло, – ответила она печально. – Мы были друзьями, ничего больше. Друзьями и остались.

Алан сел на стул в сторонке, продолжая также пристально ее рассматривать.

– Да, я понимаю, что вы имеете в виду. Каждый раз все было одинаково: вы вязали и, как всегда, напоминали несокрушимую скалу, холодную и бессердечную, а он читал газету. Все абсолютно платонически, я думаю, не так ли?

Пугающая точность его слов потрясла ее до глубины души, сердце опять пронзила острая боль, и Лоррен с новой силой ощутила свое полное поражение.

– Вы совершенно правы, если так хотите это знать, – ответила она угрюмо.

Он продолжил, и его тихий, безжалостный голос ранил ее, как отравленная стрела:

– И вы, конечно, видели его поведение с Марго?

– Зачем сыпать соль на рану, – выдавила она с трудом, комкая вязанье. – Зачем вы…

Он сделал вид, что не расслышал, и издевался дальше:

– И теперь вы совершенно одна. – Казалось, Алан ликовал. – Ни одного поклонник…

– Да! – выкрикнула она, перебив его. – Абсолютно одна! Этого вы хотели, правда ведь? Этого? Ну, теперь вы довольны, так что оставьте меня одну, уйдите!

В ее голосе звенели слезы бессилия и безнадежности. Алан встал и молча вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.

Дружба Берил с ее начальником, Джеймсом Корнишом, расцветала не по дням, а по часам.

– Джеймс хочет познакомиться с тобой, Лорри, – объявила она однажды утром. – Ты не возражаешь, что мы так подружились?

– Мам! – Лоррен поцеловала мать в щеку. – Я очень этому рада. Дружи с ним так крепко, как захочешь, только заранее сообщи, когда мне надо будет подыскивать для себя квартиру, ладно?

– Не глупи, Лорри! Я хочу, чтобы ты всегда жила здесь.

Однако Лоррен знала, что придет время и мать будет думать совсем иначе. Дни шли за днями, и девушка все острее ощущала свое одиночество. «У каждого кто-то есть, – мучилась она, – кроме меня». Она радовалась, что у нее есть вечерние занятия в колледже, – это отвлекало ее от безнадежных мыслей.

Как-то в октябре ее обычные занятия в колледже временно перенесли на другой вечер. Поднимаясь по лестнице на третий этаж, Лоррен тщетно пыталась вспомнить номер аудитории, отведенной сегодня для ее занятий. Она прошла по коридору почти до конца, заглядывая в классы через стеклянные панели дверей и надеясь узнать своих студентов. У дверей последней комнаты она затаила дыхание, не веря глазам, – там читал лекцию Алан Дерби! «Вот больное воображение, – мысленно упрекнула себя девушка. – Нужно выкинуть его из головы!»

Она пристальнее вгляделась и поняла, что это не ошибка. Алан Дерби собственной персоной! Он писал что-то на доске, он учил английскому! Английскому! Только приличия не позволили ей толкнуть дверь, ворваться в класс и обвинить этого мошенника в обмане перед всеми студентами.

Задыхаясь от гнева, она нашла наконец своих студентов и извинилась, что немного опоздала. Весь вечер ее мозг раскалывался надвое: она механически читала лекцию и одновременно едва сдерживала возмущение. Как же было одурачено руководство колледжа, что согласилось взять преподавателем человека совершенно без квалификации и полностью непригодного для работы со студентами! Газетчика, журналиста, который понятия не имеет, где разница между хорошим и плохим английским!

От потрясения она даже забыла, что может столкнуться с ним после занятий, и совершенно растерялась, когда увидела его в деканате. Алан убирал свой классный журнал в ящик стола. Инстинктивно Лоррен повернулась, чтобы убежать, но он уже увидел ее. Ее сердце на миг замерло, но тут же бешено забилось, когда она увидела, что удивление Алана сменилось каким-то странным чувством, смесью замешательства и смущения от того, что его разоблачили.

– Добрый вечер, мисс Феррерс! – Голос его, однако, звучал ровно и сдержанно.

– Добрый вечер, мистер Дерби! – ответила она также спокойно.

Лоррен подошла к столу, и Алан посторонился, чтобы девушка положила журнал. Они молча посмотрели друг на друга, как будто оба не знали, как поступить дальше. Алан заговорил первый:

– Вы собираетесь домой? Я могу вас подвезти.

Ни объяснений, ни оправданий, только небрежное приглашение подвезти ее на машине. Его самообладание и непринужденная поза почти привели ее в ярость. Лоррен собралась уже отказаться, но вдруг передумала.

– Да, спасибо, – высокомерно ответила она, Алан удивленно посмотрел на нее и, слегка улыбнувшись, открыл дверь перед девушкой.

В полном молчании они спустились вниз, вышли из колледжа, сели в машину и доехали до дома. Лоррен вышла из машины и, достав из сумочки ключ, открыла входную дверь. Алан последовал за ней в темный холл и только здесь впервые за всю дорогу заговорил:

– Ну, мисс Феррерс, ваше молчание довольно выразительно. Давайте покончим с этим. Вас ведь что-то гнетет, не так ли? Какое преступление я совершил на этот раз?

– Преступление? Вы совершенно правы, мистер Дерби! – В ее глазах засверкала ярость. – Мне очень интересно, знают ли руководители колледжа, что они взяли на полставки мошенника, «учителя», который совершенно не годен для той работы, за которую они ему честно платят жалованье? И что единственное, в чем он на самом деле разбирается, так это мелкие сплетни и журналистская болтовня, которой и зарабатывает себе на жизнь…

Он перебил ее:

– И кто же этот гонитель и душитель языка, причина необразованности молодежи и вырождения английского языка? Я?

– Конечно! Кто же еще? – Его ярость немного испугала ее.

– И что же вы намерены делать? Донесете на меня?

Она хотела прямо встретить его вызов, но опустила глаза, увидев, с какой насмешкой и презрением он на нее смотрит. Алан спокойно произнес:

– Вы действительно первоклассная маленькая стерва. Другого слова для вашей характеристики просто не найти! Действуйте, как считаете нужным, потом расскажете. Мне будет интересно узнать, как руководство колледжа прореагирует на ваши разоблачения.

Он перескочил через несколько ступенек, остановился на полпути и вернулся:

– Нет, я передумал. Я все-таки избавлю вас от этих забот.

– Вы хотите сказать… вы сами все им расскажете? Вы откажетесь от работы?

– Нет, не откажусь. И скажу не им, а вам. Встаньте-ка вот здесь, мисс Феррерс, чтобы я мог видеть ваше лицо. – Он схватил ее за руку и вытащил под свет лампы.

Лоррен озадачило выражение злорадства и предвкушения удовольствия на его лице. Но она недолго недоумевала.

– Дорогая мисс Феррерс, я гораздо квалифицированнее в этой области, нежели вы. – Он протестующе поднял руку, не давая девушке возражать. – Я не закончил. – Он говорил медленно, тщательно подбирая слова, и Лоррен хмурилась больше и больше. – К вашему сведению, у меня университетская степень. Каждый раз, когда я пишу свое имя, я имею право ставить после него: «магистр искусств, Оксфорд». Это значит, что я изучал английский язык в Оксфордском университете, окончил его с отличием и ученой степенью и продолжил обучение для получения высшей степени. – Он улыбнулся. – Я так и думал, что от моих слов ваша бледность исчезнет. Мне было очень интересно увидеть ваше смущение.

Он подошел ближе, держа руки в карманах пиджака, и остановился перед ней, безжалостно пресекая все невнятные извинения Лоррен.

– Мне следовало бы заставить вас взять назад каждое обвинение, которое вы бросали мне в лицо, заплатить за каждое нанесенное мне оскорбление с того самого момента, как я переступил порог этого дома. Иными словами, – он как будто выплевывал слова сквозь зубы, – заставить вас унижаться и ползать у моих ног, вымаливая прощение!

– Но… почему?

– Почему умолчал об этом? Почему не рассказал всем и каждому? Потому что в моей профессии – да-да! я говорю о журналистике – в моей профессии, – он сделал ударение на этом слове, – не следует выставлять себя напоказ и хвастаться академическими познаниями перед коллегами. Они и так смотрят на меня как на белую ворону, считают, что я слишком важничаю, и часто травят меня за мои работы, говоря, что я неопытен и страдаю явно выраженным академизмом и… – Он сделал эффектную паузу и прищурившись повторил ее же слова: – Не способен выполнять работу, за которую они мне добросовестно платят. – Он усмехнулся. – Не правда ли, довольно забавно? Вот и приходится скрывать, что у меня за плечами Оксфорд.