Советник вдруг быстро повернулся к генералу и сказал:

— Совсем забыл о главном, ради чего зашел. «То» уже готово.

— Новая техника, — выдавил из себя наш генерал, кинул взгляд на капитана и затем как-то виновато посмотрел на советника.

— Да. Ваше авиационное соединение будет в короткий срок вооружено самыми современными советскими серийными истребителями. А от Юрия Антоновича этого таить не следует, ни от него, ни от других политических работников, перед которыми теперь встанет немало задач.

После этих слов капитану почудилось, что он словно вырос. Но оба генерала уже больше не уделяли ему внимания. С огромным интересом они начали обсуждать подробности. Капитан с удивлением заметил, что наш генерал не так уж плохо знает русский язык, что он уже не притрагивается к распылителю лекарства и вообще производит впечатление человека, который помолодел лет на десять. Поняв, что для них он как бы не существует, капитан попросил разрешения удалиться.

— Можешь идти, — сказал наш генерал. — И скажи адъютанту, пусть позвонит моей матери, что я сегодня приду домой поздно. Капитан был уже. у двери, когда генерал добавил: — Еще одну минутку. Завтра здесь будет совещание командиров, так выступи на нем с докладом о дисциплине, кстати и познакомишься со всеми. Ну, как это сделать, ты, безусловно, знаешь. Надо, чтобы было сказано и политическое слово.

У капитана задрожали колени, но «будет выполнено» прозвучало у него вполне нормально.

Оглядев с порога свой кабинет, он начал посвистывать и даже забыл отдать честь какому-то полковнику, пришедшему с бумагами. Одно чувство было сильнее всех других: он понял, что именно советский генерал не даст ему в новом деле пойти ко дну. И это чувство было очень приятным.

Но хорошее настроение сразу же оставило капитана, как только он вспомнил о завтрашнем докладе. «Я должен был спросить о регламенте доклада», — подумал он, но тут же сделал вывод, что вопросы дисциплины, как он понял ситуацию, находятся в запущенном состоянии.

Он нашел решение, и настолько простое, что сам удивился, как это оно не пришло ему в голову раньше. Он вспомнил о капитане Вашичеке — политическом работнике одной из крупных воинских частей, которого знал еще по работе в Союзе молодежи. Когда нужно было помочь, Вашичек был незаменим: то предоставлял военный грузовик, то приводил солдат. И не только приводил, но доказывал и убеждал их, что они делают весьма важное дело, и воины относились к работе с большим рвением.

Вашичек был несколько старше членов Союза молодежи, но он никогда не отказывал им в помощи, всегда держал слово. Как-то просили его сделать большой фейерверк, но он разубедил молодежь в этом и одновременно сам предложил такое, что было разумным и реальным. Злые языки болтали, что все делается им лишь ради одной девушки — члена Союза молодежи, но это было неправдой. Он был хорошим отцом троих детей.

Капитан ни минуты не сомневался, где найти Вашичека. Все знали, что он в своей воинской части находится от подъема до отбоя, да и позже там остается; вот уже шесть лет Вашичек, как офицер, жил изолированно от семьи и спал в своей канцелярии.

Там капитан его и нашел. Какой-то солдат изливал Вашичеку свою душу. Капитан, ожидавший конца разговора, невольно услышал историю, которая могла показаться банальной: парень ухаживал за женой местного парикмахера.

— Так вот, милый, — заканчивал беседу Вашичек, — домой тебя не отпущу. Поеду к ней с тобой сам, но только в конце недели, раньше не смогу.

А вслед уходящему солдату, по лицу которого трудно было определить, согласен он или нет, успел еще добавить:

— Не смей пить, этим не поможешь.

Затем, не выразив даже удивления по поводу того, что видит Елинека в капитанской форме, Вашичек указал ему на стул, с которого только что встал солдат.

— У тебя что, тоже кто-то ухаживает за чужой женой? — начал он разговор.

— Намного хуже, — ответил капитан и, услышав приглашение рассказывать, начал подробно и несколько разбросанно излагать свои затруднения. И когда наконец была уточнена суть дела, он убедился, что, если сидишь на стуле перед Вашичеком, нужно рассказывать все, ничего не скрывая. Иначе не удастся достаточно полно ознакомить его с обстановкой.

Между тем Вашичек нарезал сала, хлеба, лука и все это подвинул к Елинеку. Закончив свой рассказ, капитан вопросительно посмотрел на Вашичека, не сомневаясь, что тот ему поможет. Он даже ясно представил, как это будет: Вашичек сядет с ним, что-то ему посоветует, и до утра они совместными усилиями подготовят доклад.

Однако вышло все по-иному. Ни слова не говоря, Вашичек встал и начал рыться в шкафу; через минуту он вытащил пачку помятых бумаг, сел и, опять-таки молча, начал их внимательно перелистывать.

— Не ошибся, — наконец сказал он, — вот очень хороший доклад, лучший из всех существующих. Несколько раз до утра прочти — и успех обеспечен. Но верни потом.

Они по-приятельски пожали друг другу руки, но перед самым уходом капитан вдруг вспомнил о своем другом огорчении.

— Ботинки вот у меня не по форме, — произнес он жалостно.

— Хорошо, поможем, — проронил Вашичек, бросив взгляд в сторону чемодана, и тут же стал перебирать его содержимое. — Даю обувь напрокат, — сказал он после короткого осмотра. — Она, правда, не полностью соответствует форме, но зато без узоров.

Часовой был несколько удивлен, увидев выходящего капитана, который крепко сжимал в одной руке какие-то бумаги, а в другой — полуботинки.

На следующий день капитан выступал с докладом на совещании. Настроение у него было хорошее. С одной стороны, ему было приятно видеть, как командиры внимательно слушают и записывают все то, что и для них было новым, интересным; с другой — его радовало, что такой поучительный доклад помогает повышать сознательность слушателей. Окончив доклад, капитан вернулся на свое место с гордо поднятой головой, твердо убежденный, что он с первого раза зарекомендовал себя как надо.

Затем он снисходительно выслушал какие-то организационные указания, с нетерпением ожидая перерыва, чтобы спросить у генерала мнение о своем докладе. Но не успел он задать вопрос, как генерал начал сам:

— Доклад был хороший. Такой доклад командиры слушают, наверное, уже пятый раз, но он так основательно подготовлен, что не было бы беды, если бы слушали даже каждый день. А главное, прочитал ты его прекрасно — громко и выразительно.

На скептический вопрос капитана, почему же тогда все так старательно записывали, если слушали в пятый раз, генерал ответил:

— Я бы им показал, если бы они на командирском совещании не делали записей!

После перерыва руководство совещанием взял на себя генерал из вышестоящего штаба. Авиационные командиры дали ему прозвище Документ, потому что он при работе над штабными документами не терпел ни малейшей неточности или неряшливости. Разложив перед собой тщательно подготовленные карты, командиры стали проигрывать воображаемый бой с учетом местности. При этом они вели учет полетов и временных данных, договаривались о взаимодействии, отдавали письменные приказы, увлеченно спорили, наносили что-то на карты.

Капитан ничего подобного раньше не видел, и ему это очень понравилось. Вначале мешало то, что он почти не понимал, о чем шла речь, но через некоторое время успокоился. Те, кто направлял его в авиацию, говорили тогда, что перед политруком стоят несколько иные задачи, чем перед строевым командиром. Капитан с удовлетворением отметил, что в ходе учебы летчики учитывали предстоящее поступление новых самолетов.

В ходе занятий возник спор о том, своевременно ли придет поддержка наземным войскам с воздуха. Авиационные командиры усердно отстаивали свой взгляд, что самолеты будут вовремя. Противоположного мнения придерживался Документ.

— Сколько километров проходит за час пехотный полк? — допытывался он.

Капитан пересел поближе, его это начало интересовать.