– Ну пусть другие останутся, – равнодушно сказал Пронин. – Теперь это не так важно.

Не успел Виктор приехать на квартиру к Пронину и войти к нему, как вслед за ним немедленно ввалилась в комнату раскрасневшаяся сердитая Агаша, не столько домашняя работница, сколько вечная опекунша Пронина.

– До каких же это пор будет продолжаться? – воскликнула она, обращаясь к Виктору и подпирая рукой подбородок. – Иван Николаевич опять всю ночь не ложился!

Но достаточно было Виктору увидеть побледневшее лицо самого Ивана Николаевича и синие мешки у него под глазами, чтобы догадаться об этом и без жалоб Агаши.

– Иди–иди, – добродушно заворчал Пронин, подходя к Агаше и как–то очень ловко и необидно вытеснил ее за дверь.

– Нашли? – спросил Виктор.

– А голос у тебя дрожит, – сказал Пронин. – Нехорошо.

– Нашли? – повторил Виктор.

– Что? Что нашел? Документ? – ворчливо пробормотал Пронин. – Черта лысого я нашел!

И неожиданно спросил:

– Выходной день послезавтра?

– Послезавтра, – растерянно подтвердил Виктор.

– Вот послезавтра и найдем, – сказал Пронин. – Рассчитываю я в выходной день со Щуровским по Москве покататься. Надеюсь посетить Ботанический сад. Известен тебе такой? Не бывал? Напрасно. Я всегда утверждал, что ты нелюбознательный человек. Побывай там, пожалуйста. Хоть сегодня, хоть завтра. Ознакомься. Только советую в штатском ехать, а то в форме ты больно красив, девушки заглядываться будут. Есть в этом саду растение – мексиканская агава. Сам найди, не расспрашивай. Там у каждого растения дощечка имеется и на ней название по–латыни написано. Надеюсь, разберешь. Вот я и прошу тебя в выходной день с утра находиться где–нибудь поблизости от этой агавы. Мы со Щуровским тоже приедем любоваться этим растением, но будет лучше, если тебя не заметим. Погуляем и уедем. Но как только мы отойдем, прошу тебя немедленно подойти к агаве и… – Пронин достал из стола продолговатый заклеенный конверт без всякой надписи и подал его Виктору, –…подойти и ловко и незаметно спрятать где–нибудь меж листьев или под листьями этот конверт. Затем я попрошу тебя не спускать с растения глаз. Ты увидишь, кто возьмет конверт, и проследишь за ним. Помни: за человека, который возьмет конверт, ты отвечаешь головой. А засим рекомендую тебе пойти и отдохнуть перед этой, предупреждаю, весьма нелегкой работой.

– Хорошо, – сказал Виктор поднимаясь. – А как же квартира?

– Да что ты, братец, заладил одно и то же? – заворчал Пронин. – «Квартира» да «квартира»! Там ведь оставлены люди? Ну пусть и остаются на всякий случай. Сказано тебе – отправляйся домой. Я вот съезжу в магазин, верну чужие книги и затем обещаю тебе тоже целый день есть и спать и получить похвальный лист от Агаши.

Магазин, названный Щуровским, оказался тесной букинистической лавкой. Покупатели в ней толпились возле прилавков и у полок, листали книги и тут же обменивались мнениями об их ценности. Продавцы были знакомы со многими покупателями и вели с ними задушевные беседы.

Пронин протискался к прилавку.

– Где здесь Копелевич? – спросил он одного из продавцов, лысого старика с окладистой бородой.

– А вот…

Ему указали на низенького человечка, плохо выбритого, с реденькими волосами, тщательно расчесанными на пробор и напомаженными бриллиантином.

– Вы от кого? – визгливо спросил Копелевич. – Если за Достоевским, так он уже продан!

– Нам нужно поговорить, – сказал Пронин и добавил тише: – У меня к вам дело.

– Имеете что предложить? – спросил Копелевич, оживляясь и взглядывая на сверток под мышкой посетителя. – Пойдемте.

Они прошли вниз, в подвальное помещение, мимо штабелей книг, в крохотную застекленную конторку магазина.

– Так я вас слушаю, – сказал Копелевич. – О чем мы будем иметь с вами разговор?

– Я от Щуровского, – сказал Пронин.

– От какого Щуровского? – удивился Копелевич, и видно было, что он действительно не помнит, о ком идет речь.

– Оттого Щуровского, который позавчера прислал вам открытку, – напомнил Пронин. – Вы еще книги ему приносили…

– Вспомнил, вспомнил! – повеселел Копелевич. – Ему недоставало каких–то томов энциклопедического словаря… А! – Он пренебрежительно махнул рукой. – Мелкий заказ!

– А вы точно помните, что речь шла именно о словаре? – спросил Пронин.

– Хм! – хмыкнул Копелевич. – Кто носил книги: я или вы?

– А вот Щуровский утверждает, что не заказывал их, – настойчиво повторил Пронин, развернул сверток и положил оба тома перед продавцом. – Щуровский просил вернуть их вам обратно.

– Ничего не понимаю, – забормотал Копелевич. – Я тоже пока еще не сошел с ума. Он сам писал… – Копелевич порылся у себя в карманах и вместе с пачкой лохматящихся бумажек вытащил измятую замусоленную открытку. – Вот! – Он расправил открытку и хлопнул по ней ладонью. – Нет, я тоже еще не совсем выжил из ума!

Пронин осторожно потянул открытку из–под ладони Копелевича.

«Тов. Копелевич! – значилось в ней. – Прошу вас приготовить и доставить ко мне домой книги, о приобретении которых я договорился с вами по телефону. В.Щуровский».

– Здесь предусмотрительно не названы книги, – сказал Пронин.

Копелевич с изумлением посмотрел на собеседника.

– А по телефону мы говорили или не говорили? Как вы думаете?

– Бросьте! – внезапно сказал Пронин, резко меняя тон. – Кто вам принес эти книги?

– Откуда я знаю! – воскликнул Копелевич. – Столько народа приносит и уносит! Я не бог, чтобы помнить каждого посетителя…

– Бросьте, – повторил Пронин. – Все известно. Вы получали открытки и передавали адресатам книги, которые вам приказывали передать. Кого вы извещали?

– Это провокация! – закричал Копелевич. – Я не понимаю, о чем вы говорите!

– Не кричите, – сказал Пронин. – Мы сейчас поедем отсюда…

– Вы меня арестуете? – хрипло спросил Копелевич. – Но я же ни в чем не виноват!

– Вы передавали книги, – сказал Пронин. – Вот в этих самых томах есть неопровержимое тому доказательство.

– Я ничего не знаю, – забормотал Копелевич сиплым голосом. – Я передавал. Но я ничего не знаю. Мне звонил этот человек и спрашивал: есть ли открытки. Я говорил: есть. Он приносил книги, и я относил их куда мне говорили, и, честное слово, больше ничего не знаю…

Перед Прониным находился трус, и навряд ли он знал что–нибудь еще, навряд ли ему бы доверили больше.

– Значит, – сказал Пронин, – вы были «почтовым ящиком»?

– Вы можете меня арестовать, но оскорблять не смеете, – заныл Копелевич. – У меня тоже есть достоинство…

– Одевайтесь и пойдемте, – сказал Пронин. – Захватите эти книжки и, проходя через магазин, постарайтесь не привлекать внимания.

– Но я, честное слово, ничего не знаю, – бормотал Копелевич, снимая синий халат и никак не попадая руками в рукава пиджака. – Я даже не знаю фамилию этого человека. Такой высокий и приличный гражданин. Серьезный и порядочный. Он уверял, что мне ничего не грозит. Кто бы мог подумать! Почему не оказать услугу? Я доставлял книги и мне давали иногда пятьдесят рублей, иногда семьдесят. А вы называете меня «почтовым ящиком», точно я действительно пересылал какие–нибудь письма!

Он ныл, бормотал и притворялся, но Пронин готов был ему поверить, потому что люди, выполняющие обязанности «почтовых ящиков», обычно бывают мало осведомлены о делах, в которых принимают участие.

В выходной день установилась пасмурная погода. Пронин с раннего утра тревожно поглядывал в окно на небо, но дождик так и не собрался, и Пронин с облегчением вышел на улицу и так все рассчитал, что Щуровский, выходя из своего подъезда, неожиданно столкнулся с Прониным.

– Чуть не разминулись! – обрадованно воскликнул Пронин. – А я к вам!

– Вернемся? – предложил Щуровский.

– Нет–нет, – отказался Пронин. – Не хочу вам мешать.

– Чем же мешать? – любезно возразил Щуровский. – Засиделся я, устал, вот и решил немного проветриться.