— Что со мной, Дэвид? — спросил он слабым голосом.

У второго пилота была перебита нога, и Кент, стараясь смягчить выражения, объяснил ему это. Билдинг вновь потерял сознание.

Патти доложила, что станция к работе готова. Командир самолета стал вращать рукоять движка, радистка застучала ключом.

Гаррис подсел к Билдингу и, видя, что тот открыл глаза, сказал:

— Держитесь, старина. И мне порядком досталось от того проклятого снаряда. Держитесь. Сейчас Кент вызовет какую-нибудь машину, и все будет в порядке!

— Машину! — передразнила Патти. — Такси!

В этот момент в наушниках радистки раздалось попискивание морзянки. Кто-то отвечал на сигнал бедствия экипажа бомбардировщика. Закусив от волнения губу, Патти передала продиктованный Кентом текст аварийного сообщения и ориентир для посадки: три костра в ряд; садиться с севера, оставляя костры слева; осторожно — поле неровно!

Радистка переключилась на прием, с минуту слушала и устало сняла наушники.

— Все, — сказала она. — Это какая-то американская станция у русских. Приказано ждать самолет.

Девушка уронила голову на руки и заплакала. Кент сидел обессиленный, в каком-то оцепенении.

— Дело сделано, — бодро проговорил Гаррис, вывинчивая пробку фляги. — Не мешает выпить, Кент.

Он налил себе, выпил, потом наполнил стаканчик для пилота. Вытащив трубку и табак, Гаррис закурил.

— А ведь это отлично, что летят американцы, — сказал он, выпустив клуб дыма.

Кент пожал плечами:

— Не вижу разницы: кто! У меня одно желание — скорее унести отсюда ноги.

Гаррис покачал головой и поднял палец.

— Видите ли, я, конечно, верю русским. В сущности — они неплохие люди. Но спасать американцев должны только американцы. Русским же следует укрепиться в уверенности, что они обязаны нам многим, если не всем, а мы — только Господу Богу!

— Вы прекрасно знаете, что это не так.

— Не перебивайте… Этого многие не понимают. А это очень важно для того времени, когда не будет войны. Ведь теперь, Кент, недалеко и до развязки.

— Интересно, как думали вы, когда до развязки было далеко да и неизвестно было, какая наступит развязка?

Гаррис строго посмотрел на пилота.

— После того как в игру вступили русские, вопрос о том, какая будет развязка, для меня лично отпал. Остался лишь вопрос сроков.

— Тем более! — воскликнул Кент. — Хотя, впрочем, я не политик. За меня думают президент и мои командиры. И отлично, что это так. Ибо, когда обо всем начинаешь размышлять сам, то трещит голова.

— Сейчас надо быть политиком, парень. А вы молоды и не понимаете…

— Все только и делают теперь, что говорят о политике. И о русских.

И Кент рассказал полковнику о своей единственной встрече с русским. Это было в Штатах, на одном из северных аэродромов, где приземлилась советская военная машина, доставившая какое-то официальное лицо. Американские летчики тепло встретили своих русских коллег, потащили в ресторан. Советские летчики оказались отличными парнями — веселыми и общительными. Они до слез хохотали, глядя на выступавших на эстраде чечеточников-негров, потом пригласили их к столу. В ресторане поднялся переполох, но русским, видимо, было плевать на это. Они на славу угостили артистов, пожали им руки, подарили, как и белым, сувениры — звездочки или монеты, он не помнит точно что.

— Неграм! — воскликнул Кент в заключение своего рассказа. — И мне лично это очень понравилось!… Вот и все, что я знаю о русских. Правда, мне известно еще, что они взяли на себя главную тяжесть в этой трудной войне. Не так ли?

Гаррис кивнул.

— А если это так, — продолжал Кент, — то с ними надо вести только честную игру.

— И раскрывать свои карты? — иронически улыбнулся Гаррис. — Ни один деловой человек не поступает подобным образом.

— В сделке — да. Но это — война!

— Сделка, война, — пожал плечами полковник. — Нет разницы. Война — я имею в виду военный союз — та же сделка.

— Значит, кончится война, кончится сделка?

— М-м, — замялся Гаррис. — Видите ли, хозяином послевоенного мира должна стать Америка. Боюсь, что русским не очень по душе такая перспектива…

Разговор прервал спустившийся со скалы Барт. Он доложил, что в пяти милях — дорога. По ней проходят немецкие грузовики. В районе посадки самолета ничего подозрительного не замечено.

Кент приказал капралу набрать сухой травы и веток для сигнальных костров, приготовить бензин и спички. Патти, уже успокоившуюся, он направил дежурить на скалу.

— Глядите в оба, Барт, — торжественно сказал Гаррис. — Не опоздайте с сигналом. За нами летят янки!

— Наши? — радостно воскликнул капрал. — О, все будет в порядке, сэр!

Стало темнеть. Кент подсел к Билдингу. Гаррис задумчиво прохаживался неподалеку. Вдруг он остановился и прислушался.

— Кент, — сказал полковник. — Кент, вы слышите что-нибудь?

Пилот встал.

— Как будто шум моторов… Какой-нибудь самолет.

— Держу пари, что это он!

— Что вы, полковник! Слишком рано.

Гаррис схватил Кента за руку.

— Глядите, — заорал он. — Глядите же! Вот он! И — совсем низко!

Теперь и командир корабля увидел идущий с востока самолет.

— Снижается, — продолжал кричать Гаррис, от волнения пританцовывая на месте. — Он садится, Кент! Бегите же!

Сомнений не было. Машина разворачивалась для посадки. Кент, все еще удивляясь тому, что она пришла так быстро, помчался по полю.

— Что случилось? — спросил Билдинг, открыв глаза.

— Пришел самолет, парень! Подумать только: не истекло и полчаса, а они уже прилетели. Черт, отыскать нас здесь без сигнала!… Нет, это могли сделать только янки!

Тем временем самолет планировал на посадку. Гаррис видел, как он коснулся колесами земли, помчался, подпрыгивая, по полю и вдруг резко остановился. К машине спешили Кент и Барт. А из кабины навстречу им выпрыгнуло несколько фигурок.

— Я командир советского бомбардировщика, прибыл за вами.

— Глядите, Билдинг, — кричал Гаррис, размахивая здоровой рукой. — О черт, целуются! Нет, все это больше походит на хороший голливудский боевик! Клянусь, я расчувствовался, как мальчишка, и, кажется, сам обниму кого-нибудь из них!

Полковник был растроган. Он отвернулся и украдкой смахнул слезу. Потом он гордо выпрямился и обернулся, отыскивая радистку.

— Патти, — позвал он, — Патти, где это вы?

— Я здесь, сэр!

Патти слезла со скалы радостная, счастливая. Гаррис снисходительно улыбнулся ей.

— Ну, теперь все ваши страхи позади. Заберите мой реглан. Мы улетаем.

Через минуту в сопровождении Кента и Барта к Гаррису подошел высокий молодой человек в меховом комбинезоне и таком же шлеме. Он козырнул и представился:

— Капитан Пономаренко.

— Как? — переспросил Гаррис, делая шаг назад.

Летчик улыбнулся.

— Капитан Пономаренко. Так меня зовут. Я командир советского бомбардировщика, прибыл за вами.

Теперь Гаррис понял все. Он как-то вдруг обмяк, засуетился.

— Вот ранили меня и Билдинга, — сказал он жалобно. — И Кенту досталось…

— Не волнуйтесь, — успокоил его советский пилот. — Все будет хорошо. В нашем госпитале вас быстро вылечат.

— Да, да, — горячо подхватил полковник. — Вы славный парень, капитан!

Советский летчик увидел Патти и ласково кивнул ей.

— Девушка?… О, теперь мы рады вдвойне!

— Но ведь радио приняли американцы? — воскликнула Патти здороваясь.

— Да, — подтвердил Пономаренко, — ваш сигнал был получен американской рацией, по которой согласовываются действия на этом участке вашей и нашей авиации. Мы как раз выполняли задание близ этого квадрата. Американцы связались с моим командованием. Я получил приказ взять вас. И вот мы здесь и очень рады оказать вам услугу. Это даже не услуга, а наш долг. Ведь мы союзники.

Пономаренко понравился Гаррису. Полковник похлопал русского пилота по плечу. Тот несколько смутился, полез в карман за папиросами. Кент раскрыл портсигар и предложил сигареты. Гаррис протянул летчику трубку и кисет, посоветовав отведать настоящего кепстена.