Он боялся ползать – суеверно и панически. Во владикавказском госпитале взрослый безногий майор «ходил» на примотанных к коленям колодках. Пацаны за глаза называли его «Паук». И Кэпу было страшно казаться таким же «пауком», не человеком, а большим неловким насекомым, вызывающим в людях брезгливую жалость. Из-за короткой левой культи он не мог нормально ходить на коленях – только на четвереньках. Вот почему даже дома, даже наедине с самим собой, он катался на стуле. Казалось – только так он остаётся человеком.

А теперь ему придется на глазах всего города ползти по залитой лужами дороге, уворачиваясь, чтоб его не сбили как какую-то собаку или кошку... «Запчасти», поддеваемые проезжающими машинами, раскатывались по мостовой. Он стиснул зубы и пополз. Встав на колени у обочины, махал рукой, пока в правом ряду не тормознул жигуленок. Снизу, от асфальта, Кэп не видел лица водителя, но кивнул:

- Спасибо, друг! – и пополз дальше, готовясь сигнализировать следующему ряду.

Из жигулей выскочил парень:

- Мать твою за ногу! Ты охренел? Ты - пьяный, под колеса лезть?!

- У меня коляска сломалась! – Кэп просяще смотрел снизу вверх. – Болты улетели, их надо собрать.

Парень понял, в чем дело, повернулся к едущим слева автомобилям и поднял руки над головой. Не сразу, но оба левых ряда тоже встали. Вышел еще один мужик и молодая девчонка.

- Здесь детали рассыпались! – объяснял парень. – Надо помочь. …Где они, а? Куда полетели?

Кэп, умирая от стыда, дополз до откатившейся сломанной втулки, но никак не мог найти еще один болт, который – он точно видел! – отлетел самым первым от колес грузовика. Девчонка в красной куртке подняла эту железку:

- Вот! Держите!

Кэп кивнул, изо всех сил сдерживая предательски дрожащие губы.

- Спасибо, красавица. Мужики, век буду благодарен!

- Ладно тебе! – отмахнулся самый первый парень. – Давай, помогу!

- Не надо, не пачкайся! – мотнул головой Кэп. – Я весь промок в этих лужах, как свин.

Он на четвереньках дополз до тротуара и с бордюра обернулся помахать машинам. Водители расходились по своим автомобилям. Кэп поставил коляску на колеса. Левая ось была сломана. Скрежеща по асфальту погнутой рамой, он дотолкал коляску до автобусной остановки. Подтянувшись на руках, вскинул себя скамейку. Рукава были мокрые по локоть, брючины – почти целиком. Ладони саднило, и на левой сквозь грязную жижу проступила кровь. Коляска была нетранспортабельной. Денег – пятнадцать рублей медяками. До дома – полтора километра. И – дождь.

Две подошедшие к остановке женщины посмотрели на него брезгливо. Он отвернулся. Хотелось закрыть глаза и прекратить свое существование. Страшней всего было, что он завтра не сможет попасть на работу. Судьба опять дала понять, что выхода в нормальную жизнь для него нет. Он должен смириться и гнить в нищете и безысходной никчемности. Ему подумалось, что и на отношения с Артёмом он не имеет права. Лузер, калека, которого жизнь опускает раз за разом, не должен цепляться и топить вместе с собой нормальных людей… Он размахнулся и со всей силы долбанул кулаком по металлическим перилам остановки. Металл утробно загудел. Две тётки покосились и отошли подальше от него, под дождь.

«Я – злой и сильный!» - стал шептать он себе. – «Десант не сдается! Где мы – там победа!*»

Через пару минут он смог взять себя в руки, обтер, как сумел, грязные ладони и вынул из кармана телефон.

- Серёг, как дела? Где ты сейчас? Мне нужна помощь.

Но Серый оказался в двадцати километрах от города: прокладывал телефонную линию в новом коттеджном поселке. Кэп дал отбой, закусив губу, принял это поражение и набрал Ильяса. Номер был занят. Кэп еще пару раз с усилием вдохнул и выдохнул. И тут телефон зазвонил сам. Это был Ильяс. Оказалось, ему уже отзвонился Серый.

- Что случилось, Лёх? – голос в трубке был тревожным. – Ты где?

- Всё ок! – у Кэпа отлегло от души. – Просто коляска сломалась. Я – у «Орленка», на остановке за площадью. Не можешь машину найти, подвезти?

Ильяс подъехал через полчаса на грузовой «Газели». Совсем посторонний, совсем незнакомый водила, посмотрев на несчастного мокрого Кэпа, поцокал языком и чуть склонился перед ним, подставляя плечо:

- Руку клади!

Чтоб не испортить мужикам одежду, Кэп снял промокшую парадку и оперся на их плечи.

«Доставив» друга до дома, Ильяс метнулся в магазин и вернулся с бутылкой «Столичной»:

- На. Продрог ведь, грейся! А я побегу, ок? Я детей у соседки оставил, а Файка – у зубного.

Кэп захлопнул за ним дверь и сделал несколько глотков из горла.

Он так и не успел решить: «бороться или сдаться?», когда трубка зазвонила снова. Это Рыжий - видно, почувствовав Кэпа на расстоянии – проговорил напряженно и нервно:

- Алёш, как дела? Мне почему-то стало страшно... Можно, я приеду?

Господи, как же хотелось Кэпу быть сильным! До дрожи. До истерики. До воя. Он приложился еще раз к горлышку, продышался после сорокоградусной, а потом ответил покровительственно, тепло и врастяжку:

- Эх ты, тетёха моя! Ну – приезжай!

До Тёмкиного прихода он успел выстирать брюки, выяснить в интернете, что пункт проката откроется завтра в десять утра, позвонить Галке и узнать у нее телефоны трех колясочников (таких было много в их «соцзашитовском» доме) и выслушать отказ по всем трем номерам: одолжить коляску даже на полдня никто не согласился. Ситуация почти не улучшилась. И бутылка водки уверенно пустела. Но когда пришел Рыжий, Кэп встретил его улыбкой:

- Ну, чего ты расклеился? Гречку будешь?

Артём посмотрел в его лицо, сразу понял, что – проблемы, и испуганно спросил:

- Алёш, ты – пьяный? Что случилось? Фантомы? С работы прогнали?

- Нет, - помотал головой Кэп. – Коляска, вон, сломалась. Не знаю, как чинить!?

- А с ладонями что?

- Фигня. Упал.

Артём пошел на кухню за аптечкой, не взирая на Кэповы протесты, смазал ссадины йодом.

- Вот коляска-то как раз – фигня! А раны надо обрабатывать, - он достал телефон, набрал номер и, дождавшись ответа, зачастил: - Пап, это я. Не вешай, пожалуйста, трубку. Мне нужна помощь…

Но в телефоне запиликали короткие гудки. Артём набрал другой номер:

- Мам?... Как дела? Как давление?... Папа там рядом? Можешь попросить, чтоб он помог мне?

Какое-то время он молчал, держа мобильник у уха, и даже издали было слышно, как на другом конце трубы идут разговоры, временами переходящие на повышенный тон.

- Рыжик, не надо! – пытался остановить его Кэп.

Но Артём приложил палец к губам:

- Погоди! Сейчас всё будет! – выслушал что-то в трубку, улыбнулся: - Мам, спасибо! – и, видимо, уже обращаясь к отцу, четко, по-военному отрапортовал: - У коляски поломалась ось, надо - срочно, за срочность – доплата, - и выпалил адрес.

- Тём, у меня денег мало, – неохотно признался Кэп.

Рыжий вытащил из куртки кошелек и положил на подзеркальник несколько купюр:

- Этого хватит. А я – пойду, ок? Не буду злить отца.

- Не! Ты что? – подхватился Кэп. – Как я с ним буду объясняться? Давай, не бросай меня!

Николай Юрьевич пришел с инструментами. Стрельнул глазами на сына, протянул руку Кэпу, хмыкнул:

- Я думал - детская, - опустился на колени перед коляской, опрокинул ее навзничь, перебрал отвалившиеся детали. Потом присвистнул: – Втулка лопнула. Надо новую вытачивать. К пятнице сделаю.

- Пап, нам нужно срочно! – выдохнул Артём. – Алексею завтра на работу. Пропустить – нельзя. И больше не на чем добраться.

Отец презрительно скривился:

- «Вам»? «Пациент», говоришь? Теперь это так называется?

- Папа, молчи, – прошептал Тёма.

Но Николай Юрьевич молчать не собирался.

- Всё, нормальные мужики на тебя больше не клюют? Уже на безногих перешел? Он еще и пьющий, кажется?

- Папа! – вскрикнул Тёма в отчаянии.

Кэп напрягся:

- Что вы себе позволяете? Уйдите из моего дома. Сейчас же!

- «Позволяю»? – задиристо обернулся к нему Николай Юрьевич. – Я что – неправду сказал? Вы на себя посмотрите, «пациенты»! У вас всё на лицах написано. Что-то раньше из-за пациентов он ни мне, ни матери не трезвонил! А ты и рад, что нашел идиота? На его деньги бухаешь?