- Ну, я возьму, когда пойду в магазин. Я тоже - не нахлебник!

Притирка их друг к другу началась с еды. Несмотря на то, что Кэп бабулькам у подъезда рассказал про «квартиранта», они с Артёмом старались вместе из дверей не выходить, не говоря уж о том, чтоб вдвоем в магазин завалиться. Кэпа жизнь научила готовить сытно и дёшево: борщ на костях, каши с подсолнечным маслом. А Тёмка, холостяк с хорошей зарплатой, мог поужинать пивом под сыр и оливки. Или пачку творога залить сметаной и умять, а на ночь глядя – бутербродами догнаться.

- Слушай, ты – врач или где? – фыркал Кэп. – Это не еда, а кусочничество!

- Творог полезен! – оправдывался Тёма.

- Ага! Полезней только пиво с воблой! А нормального ты ничего готовишь?

- Готовлю. Всякие омлеты. А ты что, меня кухаркой брал? – шутливо огрызался Рыжий.

Эта фраза так к ним и прилипла.

- Опять на ужин «всякие омлеты»!? – ехидничал Кэп, вернувшись с работы и заглядывая в кастрюльки на их общей теперь кухне.

* * *

В один из выходных Кэп пригласил друзей в кафешку - проставить первую зарплату.

Все уже собрались и уселись. Официант вопросительно застыл у их столика, когда позвонил Рыжий:

- Алёш, мы с Ванькой Мадьяром в инете списались. Я схожу к нему, ок?

Ильяс говорил что-то Кэпу, тыча пальцем в меню. Серёга диктовал заказ официанту. Кирилл пытался отставить Кэпову коляску, чтоб придвинуться ближе к столу. Трепаться по телефону было не время.

- Ок! – ответил Кэп в трубку и повернулся к друзьям.

Они уговорились, что Кэп оплатит только спиртное, а еду каждый возьмет за свои. Официант принес графин и рюмахи. Серый поднял тост:

- Чтоб - не последняя!

Пили за Кэпову работу и зарплату. За ВДВ. За боевое братство. «Набравшийся» Кирилл провозгласил:

- За тех, кого мы любим!

Ильяс – это было заметно – толкнул его ногой под столом и нахмурился. А Серый, неясно, с какой логики, обернулся к Кэпу:

- Лёх, как твой доктор-то? Не зря тогда ходили?

Кэп покраснел:

- С чего он «мой»-то? Я не знаю: зря – не зря. Я с ним больше не встречался.

Ему показалось, что Ильяс долбанул по ноге и Серёгу. Если правду сказать, Кэп - напрягся. Опрокинул в себя еще одну рюмку и выбрался из-за стола.

В зале было накурено. На танцевальном пятачке под какую-то попсу обжимались парочки. Кэп выкатил в фойе и достал телефон. Тёма ответил не сразу.

- Алло? Погоди, Лёш, я выйду на кухню! – в трубке его голос перекрывала музыка.

- Ты где? – мрачно спросил Кэп.

- У Мадьяра. Здесь – гости!

- Танцуешь? – ревность стиснула Кэпу дыхание.

- Нет! – ответил Тёма. – Не подумай,… ты что?!

Но Кэп, едва сдерживая ярость, процедил:

- Я еду домой. И не дай, Бог, если ты не успеешь вернуться раньше меня! Ты пожалеешь, что вообще меня встретил, ты понял?! Пожалеешь, что знаком со мной! Усёк?

Артём испуганно зачастил:

- Прости, я не знал. Ты не сказал, что – нельзя…

Кэп молча бросил трубку.

Он оставил официанту деньги и даже не стал доедать свое жаркое. «Предательство», как ему сейчас казалось, Рыжего обесценило этот вечер, хорошие тосты, раскрепощенные лица друзей. Он катился по улице и думал: что сделает и скажет, если Рыжий придет позже него? Но Рыжий был уже дома.

Испуганный, он ждал в коридоре, вжавшись спиной в стену.

- На бл###и ходил? – отчеканил Кэп, едва захлопнув дверь.

- Нет, Лёш! – забормотал Тёмка. – Я не знал, что нельзя. Ты разрешил же… И я не знал, что там – гости.

Кэп вытянул из брюк портупею:

- Моли Бога, чтоб я – простил! - замахнулся. Но того, что случилось дальше, не ожидал.

- Неееет! – закричал Рыжий громко и отчаянно. – Лёшка, не бей! Пожалуйста! Я не сделал ничего плохого!

Кэп вздрогнул, посмотрел в его лицо и бросил ремень на пол:

- Тём, ты что?

В глазах Рыжего бился панический, почти животный страх.

- Я не виноват! – он выставил перед собой руки. - Прости меня! Пожалуйста!

Кэп враз протрезвел и опомнился. Увидеть дикий, леденящий ужас в любимых глазах – что может быть страшней?

- Рыжик, прости! – он протянул Тёмке руку.

Но тот не мог справиться с собой: его трясло. Вжавшись в стену, он всё еще закрывался ладонями и не решался посмотреть Кэпу в лицо.

- Прости. Всё прошло! – Кэп старался унять дрожь в своем голосе. – Ну, иди ко мне! – он взял-таки в ладонь Тёмкину руку. – Что ты так струсил? Я не ударю, ты слышишь?

Рыжий шептал:

- Я просто – в гости. Он – мой друг. Мы пополам квартиру год снимали. …Ты ж не сказал, что – нельзя!...

Уже вечером, лёжа в постели, Кэп осторожно спросил:

- Тём, я думал: ты – мазо. А ты боли боишься?

- Лёш, я – хирург, - ответил Артём очень серьезно. - Я такие боли видел в жизни, как никто. После аварий, после операций, после травм. Да что там далеко ходить – здесь, в этой квартире, помнишь?... И всё, что касается боли, для меня – вне секса. У меня всё опускается, что стояло. Если один человек другому специально причиняет боль, значит, он – враг. И никаких отношений быть не может. А про «мазо»… Да, есть чуть-чуть, но – без драки!

* * *

Как ни странно, тот случай сделал их ближе. Они словно открылись друг другу. Словно рухнула разделявшая их стена. На следующий вечер Кэп подкатил к Рыжему, сидящему в инете:

- С пидорами чатишься?

На экране была открыта «Амбразура». Тёма вздрогнул, сделал движение, чтобы закрыть крышку ноута, потом вернул ее в прежнее положение, снял с клавиатуры руки и опустил глаза.

- Да ладно, чего ты!? Я ж знаю, что ты там бываешь, - Кэп не сердился. – Как ты там зовешься?

- «Джек Воробей», - проговорил Артём бесцветным голосом. – Если скажешь, я удалю свой аккаунт.

- Я такой злой и ужасный? – усмехнулся Кэп.

Артём не ответил и не поднял глаз.

- Тебе этот ник не подходит. Ты на Деппа не похож.

- Это Ванька придумал - по фамилии, - проговорил Рыжий. И повторил: - Я – удалю!

- Не надо! – сказал Кэп. – Ты же изменять не будешь?

Артём помотал головой:

- Нет.

- У меня там тоже есть ник: «Злой и сильный».

- Я знаю.

- А Мадьяр был твоим бой-френдом?

Рыжий молчал.

- Я понял, - прокомментировал Кэп. – И ты к нему пришел по-свойски пообщаться…

Артём вскинул голову:

- Нет, ты не понял. Ванька – мой друг. Он – пассив. Совсем пассив. Мы снимали с ним квартиру  больше года. И, если честно, мы с ним… да, мы спали. Несколько раз. Три или четыре. И,… - Тёма запнулся, потом, словно на что-то решившись, положил руки на колени, потупил глаза и договорил: - И все разы я был сверху.

- Фига себе! – присвистнул Кэп. – Ты умеешь?

- Ну что ж я – совсем не мужик? Да, умею, - голос Тёмы был отрешенным. – Ты прогоняешь меня?

- Нет, что я – дурак?

- Ты – ревнивый дурак! – вышептал Тёмка, косясь на него снизу вверх.

- Это – да! – Кэп улыбнулся. А потом сказал вкрадчиво: – Расскажи мне про всех своих, а?

Артём недоверчиво хмурился. Кэп добавил тихо:

- Я очень ревнивый дурак. Но я хочу всё знать. Я же люблю тебя!

Тёма вздрогнул. Кэп сам запнулся. Потом усмехнулся и спросил:

- Я разве тебе не говорил? Я люблю тебя! И хочу знать всё: кто был с тобой раньше, кто твои друзья, о чем ты мечтаешь… Совсем всё!

- Ты сам про себя никогда не рассказывал: ни кто друзья,… ни кто раньше,… ни о мечтах. А я люблю тебя еще дольше, - голос Рыжего стал упрямым.

- Значит, так: не препираться, понял? – ухмыльнулся Кэп. У него отлегло от души. Слишком много произошло за эти два дня. И сказанная правда очень нужна была ему самомУ. – Сначала ты мне всё расскажешь. Потом, если будешь хорошо себя вести, то – я тебе. Идем в койку. Я буду держать тебя за руку, если будешь бояться говорить.

Съежившись в комок и время от времени норовя забиться с головой под одеяло, Рыжий говорил о первом своем парне – Максе, с которым реально стал геем и с которым жил вместе в Москве.