Облокотившись о перила, Эрнест уставился куда-то вдаль. Возмущённый, Хосе потребовал от своего нового приятеля объясниться.

— Вы бы хотели этого? — спросил венгр голосом, принудившим Ортегу поколебаться. В этом голосе слышалась и боль пережитого, страх, страдания, и желание поделиться тем, чем, по его мнению, делиться бы не стоило. — Вы бы действительно хотели этого?

Вздрогнув, Ортега, всё же ответил утвердительно.

— Я вижу химеры… то, что существует в за гранью реальности… или существовало. Призраки кораблей, погибших в этих водах. Все, кого потопили Инглэнд, Тейлор и Лют1.

— Вы обещали показать, — иронично поправил собеседника испанец. Немного было в его жизни случаев, когда приходилось сожалеть о сказанном, но этот по трагичности последствий превзошёл все мыслимые ожидания.

— Боюсь, вы увидите гораздо меньше, — с некоторой горечью ответил Эрнест. — Впрочем, на то была ваша воля.

В ушах у Ортеги раздался резкий, болезненный звон, будто невидимый барабанщик ударил по ним бронзовыми тарелками. Когда этот шум прекратился, всё было по-прежнему; он почувствовал, как в душе его закипает гнев. С ним провернули грязный фокус, возможно, при помощи инфразвукового излучателя. Сжав свой тяжёлый кулак, он приблизился к Эрнесту, готовый потребовать ответа, однако тот лишь кивнул на что-то, находившееся у Ортеги за спиной. То был трюк из старых кинофильмов, однако Ортега, чувствуя себя глупо, обернулся. Он решил, что, если Эрнест лжёт, то остаток круиза ему суждено провести в корабельном лазарете.

Зрелище, представшее его взору, принудило Ортегу застыть от страха. Трясясь мелкой дрожью, он, не в силах произнести хотя бы слово, наблюдал, как мимо него прошествовал мужчина, судя по всему, лет сорока-сорока пяти, изуродованный до неузнаваемости. Тело, словно разрубленное пополам неким гигантским топором, прошедшимся от левой стороны груди до правого бедра, непостижимым образом поддерживалось в вертикальном положении, несмотря на то, что кости, мышцы и сухожилия были перерублены начисто. Роняя на палубный настил мелкие капли крови, мертвец дошёл до кормы, и, посмотрев с мгновение на бурлящую за корабельными винтами воду, перевалился за борт.

— Это Клаудио Санторо, итальянский бизнесмен. Я его наблюдаю по несколько десятков раз на дню, — горько улыбаясь, сообщил Эрнест. — Покончил жизнь самоубийством в позапрошлом рейсе. Я интересовался записями в корабельном журнале, даже публикациями в Интернете. Его банк лопнул, фирма обанкротилась, а жена ушла к другому — типичный случай.

— Да-да, конечно, — рассеянно кивал Ортега. Ошеломлённый жутким видением, он почти лишился способности нормально мыслить; перед глазами у него всё ещё стояло изувеченное лицо Санторо. Эрнест, кивнув собственным мыслям, распрощался с ним и отправился спать. Всё время, что оставалось до Рио, Ортега избегал встреч со своим новым знакомым, и, если бы не любопытство и жажда приключений, принудившие его изменить этому решению, он бы, вероятно, избежал многих приключившихся с ним в дальнейшем неприятностей.

Рио-де-Жанейро — город, веками принимающий солнечную ванну. Удобно пристроившись между высоких холмов-морро, громоздя районы и кварталы на их зелёные склоны, он полощет песчаные стопы своих пляжей в тёплой синеве океана, беззаботный и сонный. С тех пор, как все столичные бюрократы бежали в Бразилиа, деловая жизнь в центральных кварталах города замерла окончательно и бесповоротно.

Застой, заметный невооружённым взглядом, казался несомненным. Офисы немногих компаний, ещё оставшиеся в Рио, едва ли были способны создать городу впечатление финансового центра. Тем не менее, к всё более усиливающемуся удивлению Хосе Ортеги, делегация его компании избрала местом заключения сделки года именно Рио — и даже неделю спустя после формального открытия переговоров, те и не думали начинаться. Сеньор Гонсалес и его приятели проводили всё своё время на респектабельных пляжах Ипанемы, словно торопиться им было некуда, а Ортега, у которого из головы никак не шёл цепенящий ночной инцидент, понемногу терял терпение.

Как и все, кто пережил убийственный стресс и оказался в непривычной обстановке, он нашёл утешение на дне бутылки.

Пристрастившись к кашасе — перебродившему соку сахарного тростника, — Ортега долгими вечерами бродил по вечерним улицам Рио, перебираясь из бара в бар. То, что он всячески избегал фавел, пользующихся дурной славой, а также его могучее телосложение — всё это вместе взятое уберегло испанца от обычных в таких случаях злоключений. В конце концов, сеньор Гонсалес, заметив, что его подчинённый никак не может найти себе места, сам вызвал его на разговор.

Он принял Ортегу в собственном номере; войдя, тот обнаружил, вице-президента сидящим за стеклянным столиком, на котором стояла полупустая бутылка с содовой. Рубашка с коротким рукавом, расстёгнутая на груди, открывала седеющие курчавые волосы. Включённый на полную мощность кондиционер тяжело кряхтел — и, судя по жаркой духоте, совершенно не справлялся с возложенной на него задачей. Ноздри Ортеги раздвинулись, уловив запах спиртного, и он завертел головой в поисках источника, однако тщетно. Видимо, бутылка крепкого ирландского виски, которым сеньор Гонсалес запасся в Дублине, скрывалась от излишне любопытных взоров где-то в холодильнике.

— Хосе, что тебя так волнует, можешь мне сказать? — вопрос, которого Ортега ожидал, тем не менее, застал его врасплох. Он растерянно заморгал.

— Меня беспокоит то, что мы так и не приступили к работе, сеньор Гонсалес. — Вице-президент лукаво улыбнулся и вперил в Ортегу проницательный взгляд.

— Мы ждём звонка из Мадрида. — Ответ показался Хосе странным и невразумительным. Наконец, смягчившись, сеньор Гонсалес поделился с ним кое-какой информацией.

— Странно, что ты, Хосе, наш талантливый и, вне сомнения, перспективный сотрудник, не поинтересовался спецификой местного рынка…

Гонсалес сделал паузу, позволяя своему собеседнику подумать над ответом. Ортега закатил глаза к потолку и зашевелил губами, что-то бормоча себе под нос. Наконец, ответ, простой и очевидный, заставил его просиять.

— Урожай? — Сеньор Гонсалес удовлетворённо кивнул. — Да, Хосе, мой мальчик, мы ждём известий о новом урожае сахарного тростника, который в этом году обещает быть очень богатым. Кроме того, если случится кое-что на международном рынке…

Он умолк, многозначительно глядя на Ортегу. Хосе и без лишних подсказок сообразил, что речь идёт о возможном падении цен на нефть. Вкупе с большим урожаем это приведёт к снижению цен на этанол — партию этого типа горючего можно будет закупить по низкой цене, а возможно, даже удастся заключить выгодный многолетний контракт. Подобные комбинации были совершенно нормальным явлением в их ежедневной деятельности.

— Да, сеньор Гонсалес, простите меня, что я сразу об этом не подумал. — Ортега, демонстрируя служебное рвение, и не думал краснеть. — Очень хорошо, Хосе, что ты всё понял. А теперь, скажи мне, что с тобой происходит? Ты не можешь найти себе мулатку?

Ортега, поняв намёк, испросил недельный отпуск, и сеньор Гонсалес охотно дал ему на это разрешение. Единственное условие заключалось в том, что Ортеге нужно было каждый день дважды звонить вице-президенту в оговорённое время, в восемь часов вечера.

Перво-наперво Ортега, решив не терять время даром, связался с бортом «Кастилии» и выяснил, как зовут его таинственного приятеля Эрнеста.

— Зачем вам это? — спросил его удивлённый женский голос, пребывавший сейчас за тысячи миль. — Мне кажется, он украл у меня нечто ценное.

Неуклюжая ложь, поспешно состряпанная Ортегой, была истолкована превратно: девушка понимающе, и, как ему показалось, разочарованно, вздохнула. Однако это было к лучшему, так как она тут же согласилась предоставить всю наличную информацию об Эрнесте. Ортега, которому было наплевать, считают ли его гомосексуалистом, записал фамилию — Негьеши — и номер сотового.