- Ты сам виноват. Нафиг тебе сауны эти сдались. Тебе одной меня мало, что ли? Позорник, всякую заразу собираешь - Машка всхлипывала в трубку.

- Машут, ну не мы такие – жизнь такая. Положение обязывает, от коллектива не отставать. Я сам этих проституток терпеть не могу, ты же знаешь, мне кроме тебя не нужен никто. Солнце, ты ко мне на зону то приедешь? Хоть разок? Мне же там и так не сладко будет, а вернее не выйду я уже оттуда. Ты же не маленькая, знаешь, что там бывшего мента ждет. Вообще мне, наверное, лучше сейчас сразу в петлю, чем там, после того, как опустят.

Машка, уже не сдерживаясь, рыдала в трубку.

-Дурак, типун тебе на язык. Заберу я заявление, люблю же тебя скотину.

- Фотки-то, зачем порвала? Такие красивые были.

- Дура, потому что. - завывания стали взахлёб.

- Солнце, ну не плачь. Прости меня, а? Поехали шубку тебе купим, которую ты в тот раз присмотрела.

- Шубку?- Машка отстранилась от трубки и высморкалась. И уже хриплым голосом и со вздохом:

- Ладно, поехали. Но я тебя, до конца не простила, так и знай.

- Да я даже не надеюсь. Заявление то, забери, а то и вправду, посадят ещё.

- Завтра заберу. Оно всё равно, без справки из судмедэкспертизы в ход не пойдет. Мне так в милиции сказали.

- Точно заберешь? Учти, я если что, к тебе с того света являться буду.

- Димочка, ну не надо о страшном. Сказала же, заберу. Я бы и так забрала. Не собиралась я тебя сажать, попугать просто хотела, да злая была. Я даже синяки снимать не пошла, так что справки не будет.

- Ну, давай, приводи себя в порядок и в магазин поедем. Я за тобой через пару часов заеду.

- Хорошо. Дим, только учти, я к тебе не вернусь. Сейчас, по крайней мере. Надо же, как-то тебя наказывать.

- Да понял я, понял . Я теперь тебя, по новой, завоевать должен.

Машка хихикнула.

- Смотря еще, как завоёвывать будешь. Всё, пошла собираться.

- Всё слышал? Завтра заяву заберёт – повернулся я к жующему Лёхе.

- Ну, ты и жук. Развёл девку. Чего ты ей плел, про тюрягу? Кто бы тебя посадил? Ну, условно бы на крайняк дали.

- А оно мне надо? Мне эти разборки судебные, сам знаешь, на хер не нужны.

- А кому они вообще нужны? Да ещё и кухонным бойцом, на суде позориться. Ладно, пошел я. Надеюсь, твоя красавица, не наврала и заяву заберёт.

Помимо шубки, купил Машане еще и браслетик золотой. Совестно стало, как только увидел её зарёванное лицо. Никакой макияж не смог скрыть её опухших красных глаз. Ворот свитера закрывал горло и пятен от пальцев я не видел, но зная свою тяжелую руку и хватку, был уверен, что они есть. Голос у моей бывшей был сиплый, как после хорошей ангины.

Я взял её руку и поцеловал. Поцеловал от души. Ведь она меня действительно любила, и не виновата в том, что я урод. Красивая, не глупая девчонка, а вот угораздило же влюбиться в педика. Мне её было жаль, от всего сердца.

***************

Данил опоздал на работу. Вчера брательников, выпроводить не смог. Пить он с Витькой не стал, как тот его не подначивал.

Антон зависал, и от водки отказался. Опьянел старшой с одного пузыря.

Весь вечер учил Даньку жизни. От его развязанной речи воротило. У Данькиного бати был знакомый, который отсидел за убийство двенадцать лет. Он работал с ним в одном цехе, и как-то раз, они приходили бригадой к ним домой, справлять день рождения отца. Ни одной наколки, ни одного мата. Умный, интересный мужик. Если бы он сам не сказал, что сидел, никто бы даже не догадался.

Витька же, сыпал блатными и матерными словечками направо и налево. Впаривал Даньке о каких то - зоновских законах: о «блатных» и «мужиках», о «семьях» и «крысах», о «шестерках» и «опущенцах».

Данька совсем запутался кто и что. Ему это было не нужно и не интересно. Его тошнило от рассказов, как наказывали за крысятничество и ломали слабаков. И чем больше пьянел Витька, тем мерзостнее были его байки. Он без конца повторял одно и то же: Даньку опустили бы в первый же день. Что таким, как Данька, место у параши. В лучшем случае, он бы был чьей-то шестеркой, а скорее всего – педрилой.

И лишь благодаря тому, что Антону нужна была доза, сунув им денег, Данилу утром удалось выпроводить братцев.

Настроение было отвратительное. Он чувствовал, что братья явятся вновь. Как от них отвязаться, не имел представления. Вроде как родня, и гнать неудобно. Да и отцовской твёрдости у Даньки не было. Даньке было жаль их, они ведь не виноваты, что стали такими. Всё зависит от родителей, от воспитания. Мысли Данила далеки были от работы. Он начал копаться в себе. Может правда всё зависит от воспитания? А если бы его родители любили бы его меньше, или были такими же, как тетка с дядькой - пьяницами, он бы всё равно стал гомиком?

Вывел его из задумчивости голос безопасника.

- Данил Артомонович, будьте добры, зайдите ко мне в кабинет.

Неужели он и опоздания контролирует?

Зинаида Макаровна сделала ему конечно замечание, но увидев его хмурое и уставшее лицо, ограничилась только им. Неужели ещё и безопасник имеет право на него наезжать?

Он нехотя поплелся к нему в кабинет.

Тот прикрыл двери за Данилом.

- У меня к вам просьба Данил. Сходите на фабрику, пожалуйста, принесите коробочку мороженого, в этот раз лично для меня. Сам я с такой рожей идти туда не хочу, а попросить больше некого.

Данила удивил его дружеский тон, но он отнес его к недавнему чаепитию. И даже был благодарен, что безопасник стал более человечней, что ли. Наверное, засосы убедили его, что Данька встречается с девушкой, и все подозрения отпали. Данил улыбнулся Дмитрию Александровичу и кивнул.

- Хорошо, я схожу.

*********

Меня даже совесть мучить начала, после его улыбки. На измученном, встревоженном лице, улыбка эта была, как солнечный лучик, средь пасмурного неба.

Мне даже захотелось отменить этот дурацкий план по соблазнению практиканта. Вернее, не соблазнению, а вынуждению.

А план состоял в том, чтобы объявить его вором и попугать. Я его не зря все эти дни посылал за мороженым. Сегодня я не предупредил начальницу цеха, что присылаю к ним паренька, но я был уверен, что мороженое она ему даст, подумав, что я его действительно послал, и просто забыл позвонить.