Он засмеялся и показал мне кулак.

Все было очень вкусно и, как ни странно, сытно. Данил вышел из ресторана ошалевший.

- Блин, батиной зарплаты хватит на пару таких вот обедов, и дальше можно ножки протягивать.

- Не преувеличивай. Конечно, я тоже не могу позволить себе каждый день так питаться. Но раз-то можно себя побаловать.

- Ага, а заодно и меня.

Я смотрел на Даньку, ставшего для меня кем-то большим, чем сексуальный объект. Было ощущение, что я знаю его не каких-то два месяца, а очень давно. Вся его ершистость, напускная грубость были детскими и безобидными. Он был неуверенным в себе парнишкой. Я вспомнил себя в его возрасте, я был другим. Меня воспитала улица. Братки, которых я возненавидел и из-за которых пошел работать в органы.

Мы с ним совершенно разные, а это, наверное, и притягивает.

- Дань, я еще одно свое обещание сегодня выполнить хочу.

- Какое? Ты мне вроде ничего не обещал.

- Дать тебе порулить. Скоро снег выпадет, будет скользко, поэтому первые уроки надо давать сейчас. Поехали?

По тому, как у него загорелись глаза, я понял его ответ.

Ученик Данька был хороший. Да и батя всё же показывал пацану, как тачку водить, это он сгустил краски, жалуясь, что отец его близко не подпускает к машине.

Нагонялся он за городом по почти пустой трассе вдоволь, и когда уже стемнело, вдруг хитро так на меня посмотрел и свернул на укатанную дорожку в лесок.

Я столько не целовался за всю свою жизнь. Никогда раньше не любил этого делать. Считал, что с парнем это не обязательно. Что для двух мужиков эти телячьи нежности ни к чему. Никогда мне еще так не нравился миньет, и никогда еще так не тряслась моя машина, когда Данька ногами, упираясь в ее крышу, принимал меня в себя. Это был не секс, это было, как прыгать с парашюта. Сердце замирало и разрывалось от переизбытка чувств.

Ничто не могло вырвать нас из этого состояния, ничто не остановило бы сейчас это бешеное соитие двух одуревших самцов.

Где-то на периферии я слышал, как разрывается мой телефон мелодией, которая стояла на Машке, как по крыше капота застучали капли дождя, но это был всего лишь фон, на котором я улавливал только тяжелое наше дыхание и хриплые сдавленные стоны. И стук, стук наших сердец, заполнивший все пространство машины, заполнивший всего меня.

Ничего подобного не было со мной уже давным-давно. Целую вечность.

Глава 29

Не успел я отвезти Данила домой, как мне уже хотелось видеть его снова.

Он догуливал последние дни от практики, которую ему закрыла Макаровна. В понедельник на учебу. Нужно, наверное, снять квартиру. Трахаться в машине – не вариант. Снимать хату с почасовой оплатой выйдет дороже, чем снимать конкретно и надолго. Да дело даже не в деньгах, а в том, что мчаться за ключами каждый раз, а потом отвозить их – влом.

Решено, завтра займусь съемом. То, что это был одноразовый секс, и Данька пошлет меня вместе с квартирой, я даже допускать не хотел.

Про Машку пока молчит, и меня это устраивает, но, если встанет вдруг вопрос: «Маша или он?» - я, если честно, не знаю, что буду делать.

Сам себе удивляюсь. Еще два месяца назад готов был сунуть ей сумку в руки. Что изменилось сейчас?

Почему она вдруг стала неотъемлемой частью моей жизни? Когда это произошло?

В памяти возникла картинка: зареванная Маша и я перед ней на корточках, уткнувшийся мордой в её колени. Наверное, тогда я и понял, что я действительно дорог ей. По-настоящему кому-то нужен.

А может, и раньше. Может, это привычка. Привыкание к человеку рядом. Что я к ней чувствую? Симпатию, нежность, благодарность за то, что любит? Кем она стала для меня? Только ли прикрытием, щитом, как выразился Данька? Я запутался в своих ощущениях.

Я запутался вообще по жизни. Я знаю одно – смелости признать, что я гей, у меня нет, и не будет. Раскрыться перед всеми – никогда. Перед Юрьичем была минутная слабость, и я о ней уже жалею.

Но и стать примерным семьянином я не смогу. А с другой стороны, таких, как я, полно. Живут же люди. Имеют детей, тащат всё в дом и гуляют на стороне. И какая к черту разница, с кем гуляют - с женщиной или с парнем. Парень не залетит хотя бы, в отличие от любовницы.

Проблема только в том, согласится ли Данька на такую роль? Достаточно ли ему её будет? И если нет, что я буду делать? Откажусь от него? Сколько вопросов и ни одного ответа.

***

Машка вздрогнула, когда я открыл дверь. Из коридора видно комнату. Она забралась с ногами в кресло, нахохлившись, как воробей. Домашняя, замученная и уставшая.

Смотрит на меня, глаза заплаканные. В сердце защемило. За что ей все это?

Прохожу, сажусь на подлокотник, обнимаю, целую. Вздыхает и утыкается мне в грудь.

- Где был? Сколько можно, Дим?

- Зачем ты звонила Данилу в три часа ночи? Кого хотела услышать? – спрашиваю тихо, не злясь.

- Думала, что ты бабе, какой-то звонил.

- Убедилась, что нет? Опозорила меня перед пацаном.

- Это тот практикант?

- Он самый.

- А зачем ты ему так поздно звонил?

- Он с нами был на посиделках в лесу. Напился, как свинтус. Я просто вспомнил, что из-за руки забыл узнать, не влетело ли ему от предков.

- Мог бы и при мне позвонить, а не выскакивать в подъезд.

- Не хотел тебя будить. И, Маш, на будущее. Никогда не подслушивай за дверью мои разговоры, никогда не хватай мой телефон и никогда не звони моим друзьям, сослуживцам, знакомым. Я тебе в тот раз не высказал за Валерьича, вылетело из головы.