Лэй Чжень-чжень вышел и повесил на передних столбах дне таблички с иероглифами. Деревенский грамотей медленно прочел их вслух. На одной было написано:

— «Мы, актеры, хвалим добро, злодейство казним, различая, что славно, что скверно».

На другой:

— «Мы скажем о мире, споем о разрухе, укажем, где счастье и где разрушенье».

Маленькая Э сидела, ждала, не сводя глаз с пустой сцепы,

Вдруг занавеска шевельнулась и из-за нее вышел Погу, как всегда растрепанный и небрежно одетый. Он нес треножник, на котором стоял барабан. Барабан был деревянный, и кожа прикреплена к пгму железными гвоздями.

Погу ударил по коже двумя легкими бамбуковыми палочками. Раздался резкий, ясный, почти металлический звук. Вслед за тем вышел старик с двухструнной скрипкой — хуцинь, у которой смычок накрепко пропущен между струнами так, что его нельзя сияй. Последним выскочил, будто его подтолкнули сзади, мальчик чт пятнадцати с маленьким гонгом. Музыканты расположились на сцене справа от зрителей. Погу посредине, хуцинь налево, маленький гонг по другую сторону.

Погу поднял левую руку, в которой он держал две дощечки, соединенные веревкой. Поворотом кисти он ударил их друг о друга, И они издали отчетливый и чистый звук. Тотчас маленький гонг стремительно забил, залился, захлебнулся медным пульсирующим звоном, и, откинув входную занавеску, показались два человека.

Глава вторая

КАК ЛЭЙ ЧЖЕНЬ-ЧЖЕНЬ БАЮКАЛ РЕБЕНКА

Они вошли странной походкой — колени были согнуты, ноги заплетались, туловище покачивалось. Хотя их глаза и переносица были обведены белой краской и это изменило их лица, Маленькой Э показалось, что она узнала господина Гуаня и Цзинь Фу, но возможно, что она ошибалась, — уж очень роскошно они были одеты.

На том, который был похож на братца Цзинь Фу, была белая атласная куртка с узкими рукавами и двойным рюшем по подолу. Спереди куртка была затянута серебряными шнурами. Атласные широкие панталоны заправлены в низкие сапожки с мягкой подошвой. Восьмиугольная мягкая шапка с большим помпоном была озорно сдвинута на одно ухо. У второго человека костюм был похожий, но черного цвета, кафтан был подлинней, и твердая шапка надета прямо.

Зрители встретили их взрывом хохота, и Маленькая Э тоже улыбнулась немножко неуверенно. Ей еще не было смешно, только любопытно, но она понимала, что дальше будет, наверно, очень весело.

Гонг замолчал. Погу повернул кисть руки, дощечки стукнулись друг о друга, и под резкий отчетливый треск оба нарядных господина запели скороговоркой, перебивая друг друга, подчеркивая смысл слов гримасами и нелепыми телодвижениями:

Целиком сожрать барана —

Этот подвиг нипочем!

Но страшны нам бой и раны,

Ездить боязно верхом.

Бочку винную мы вскроем,

И лакаем и сосем.

Мы напьемся, как герои,

Поикаем и уснем.

Нас по имени не знают,

Даже слуги нас зовут:

— Эй, трусишки, негодяи!

— Эй, паршивый пес и плут!

Поднятые улыбкой губы Маленькой Э внезапно опустились, а брови поползли вверх на лоб. Теперь уже не было сомнений, что это Цзинь Фу — она узнала его по голосу. Но что это он поет? Может быть, он шутит?

А они оба сели и, беспрестанно ерзая на стульях, падая с них в вновь на них ловко вскарабкиваясь, то сближая лица так, что одна не стукались носами, то отскакивая кувырком, заговорили ничуть ев стесняясь тем, что столько людей их слышат. Они рассказывали, чти они монголы, сыновья знаменитого полководца, который разбил китайские войска.

Он обещал подарить им целый город, но им хочется получить другой, побогаче, который обещан третьему сыну — приемышу. И, пожалуй, удастся добиться своего, стоит только напоить полководца допьяна.

Этот хитрый замысел так им понравился, что господин Гуань (теперь уже не было сомнения, что монгол в черном костюме — это он и есть), что бессовестный господин Гуань начал смеяться. От этого смеха, продолжительного, в высоком тоне, разнообразного и вибрирующего, от стука трещотки и выкриков Цзинь Фу у Маленькой Э начала кружиться голова. Но вокруг нее зрители, будто заразившись смехом, хохотали и вопили.

В это время из-за занавески вышел сам монгольский полководец с черным лицом и бородой. Он был точь-в-точь похож на страшного идола, которого Маленькой Э как-то случилось видеть в одном xpаме. Он был такой же огромный, толстый и пестрый.

Негодные сыновья начали его угощать. Противно было смотреть, как они перед ним лебезили. Они согнулись чуть не вдвое, начали стирать пыль со стула, рукава так и летали по очереди то взад, то вперед через плечо. Они так старались, что с грохотом стукнулись лбами. Или это ударил барабан?

Полководец сел, широко расставив ноги. Ему подавали чашечку за чашечкой, наливая вино из чайника, и он все их осушал, приподымая бороду и прикрывая рот рукавом.

Пронзительно высоко завизжала скрипка, и вышел приемный сын. До чего он был красивый, с лицом белым и розовым, как у женщины, в чешуйчатых доспехах цвета бирюзы, опоясанных широким поясом, на котором была вышита голова тигра. На плечах у него была накидка в виде бабочки, а за спиной восемь бирюзовых флагов. Он топнул ногой и запел:

Я с тигром боролся в ущелье,

Я в битве врага разбил.

Я родом китаец. Мои родители рано умерли, и мне пришлось пасти овец у помещика. Голыми руками убил я тигра. Полководец узнал о моей храбрости и сделал меня своим приемным сыном. С восемнадцатью всадниками я разбил целую армию. За мои подвиги мне дали прозвище Крылатого Тигра.

Вслед за Крылатым Тигром вышла его жена. Она была похожа на Яо-фэй, но куда красивей, в юбке, заложенной тысячью складок, в длинной, до колен, оранжевой кофте, в круглом воротнике с кистями и с золотой райской птицей в сверкающей камнями прическе.

Она запела, уговаривая мужа не приближаться к приемному отцу, потому что, опьянев, полководец теряет рассудок и может поверить клевете злых братьев и убить Крылатого Тигра.

Ах, как она пела! От этого голоса, высокого и нежного, сердце Маленькой Э забилось и замерло. Любовь и счастье, гнев и мрачные предчувствия передавала она дивными звуками, небесная певунья, удивительная Яо-фэй.

Действительно, ее предчувствия оправдались. Подлые монголы оклеветали храброго китайца Крылатого Тигра, и пьяным полководец поверил им. В страшном гневе он дохнул и вздул свою бороду так, что она взлетела черной тучей. Не в силах сдержать свою бешеную злобу, он весь дрожал и трясущейся рукой тыкал прямо в лицо сыновьям. Перекинув рукава за плечо, он сел с громким стуком. Еще бы — такая тяжесть садится.

Полководец грозным гнусавым голосом стал сзывать свое войско, чтобы отомстить приемышу:

Наденьте шлем и кольчугу,

К луку приладьте стрелы,

На плечо алебарды и копья,

Обнажите мечи и сабли!

Барабан беспрерывно гудел, надрывно звенел гонг. От страшного голоса дрожал воздух.

Авангард — три тысячи храбрых —

Пройдет через горы и реки.

Левый фланг мой бывалые воины,