Это был обычный дымный вечер, загнанный в мышеловку ночного клуба…

Но она боялась его, особенно десяти часов, когда ей придется выйти на сцену — впервые в жизни. Придирчиво изучив себя в зеркале, она нервно нанесла на губы пятый слой помады и еще раз припудрила нос. Резкий электрический свет наспех обустроенной гримерной саркастично подчеркивал несовершенство ее самопального грима. Но у нее пока нет денег на профессионального визажиста. Вот когда она станет звездой…

Ох… Ее чувства словно бы изрезали на мелкие куски и перемешали в салат, густо приправленный гудящей адреналином кровью, — диковинное блюдо, вкус которого она узнала сейчас впервые: страх и нервная радость, липкая неуверенность в своем голосе и теле и самозабвенная вера в себя, гордость — ее пригласили выступить на настоящей сцене, и панический ужас перед ней.

То, что на это выступление придет Владимир, волновало ее сейчас меньше всего. Ведь выступление было первым, а Владимир лишь одним из колоды богатых поклонников. К тому же неперспективный — с женой и ребенком. Но она, никогда не упускавшая случая подчеркнуть свою значимость, конечно, позвала его, чтобы дать понять: она не просто смазливая девчонка, каких десяток в любой кофейне.

Она — будущая звезда!

Владимир нервно опрокинул третью рюмку водки. Он чувствовал себя неловко — этот клуб на окраине Киева был слишком дешевым для него. Он давно уже отвык от подобных заведений. Местная публика состояла из обкуренной дискотечной молодежи, малообеспеченной, но много о себе мнящей. На ее фоне он ощущал себя белой вороной, которую могут в любую минуту неприязненно клюнуть в глаз.

Он в пятый раз поправил галстук и в пятый раз пожалел, что вообще надел его сюда. Скорей бы объявили выступление Натали. Он хмыкнул. Натали… Ему не нравился псевдоним, который взяла Ольга. Он казался ему устаревшим и нарочитым. Такие дурацкие манерные имена любят придумывать себе проститутки.

Но Ольгу не переупрямишь. Она требовала, чтобы ее называли так постоянно. Она постоянно что-то требовала. Он сам не значил для нее ничего. Но Владимир надеялся, что со временем ему удастся прорвать пуленепробиваемую броню ее эгоцентризма, ее холодного недоверия к мужчинам, ее уверенности, что они — лишь подножный корм ее жизни.

Он был убежден: где-то в глубине одной из заштукатуренных косметикой и цинизмом щелей ее естества таится романтичная девчонка, которая хотела бы верить в неземную, великую, невероятно огромную любовь!

Проблема в том, что за всю ее двадцатилетнюю биографию жизнь не подарила ей даже минимального повода для этой веры.

Иванна Карамазова задумчиво перетасовала колоду и, зажмурившись, попыталась нащупать в ней «карту дня».

Чтобы приручить персональную колоду Таро, следовало общаться с ней ежедневно. А «карта дня», — предсказывающая события, которые должны произойти или начаться сегодня, — помогала на живом примере изучить все нюансы ее символики.

Вчера колдунья вытащила «Умеренность» — она же «Священнодействие» и с облегчением поняла: клиентов не будет, можно заняться проработкой своих сигнализаторов, из коих исправно работали только двое: Саша и Люба. Остальные — особенно гордячки Зина и Аня — высокомерно отказывались сотрудничать с начинающей ведьмой. Воспитание строптивцев заняло столько времени, что спать Карамазова легла в пять утра, проснулась, соответственно, в четыре, и потому сегодняшняя карта была уже, скорее, «картой глубокого вечера».

Не глядя, ведьма вытянула очередной знак судьбы и, открыв глаза, увидела, что случайно выбросила сразу две карты. О’кей, так тому и быть…

Но, перевернув их картинками вверх, Иванна удивленно закусила нижнюю губу — перед ней лежали две «Королевы Кубков»!

— Черт знает, что такое, — недовольно процедила ведьма.

Черт наверняка знал… А вот она — нет.

С точки зрения реальности, факт объяснялся без труда. Недавно она опробовала большой расклад на две колоды и, видимо, недостаточно тщательно отмежевала одну от другой. Но в Таро не бывает ошибок, каждая случайность имеет свой тайный смысл. И теперь ведьма тщетно пыталась понять: «Что бы это значило?»

«Королевы», расположившиеся рядком на столе, были абсолютно идентичны — обе изображали девушку в белом платье — с той лишь разницей, что одна была потертой и пожелтевшей, с замусоленными, растрепанными краями, а вторая — новенькой и свежей.

«Королева кубков», прорицающая в сфере чувствований, — карта «Невеста», или «Ассоль», символизировала не событие, а человека, стоявшего на пороге жизни Карамазовой. Точнее, двух людей — женщин, схожих как две капли воды. Но одна из них старше, или опытней, или мудрей… Ее сила в этом, и в этом же ее слабость, ибо, приумножая познания, приумножаешь скорбь, усталость и разочарования. А вторая сильна своей свежестью, неиспользованными резервами судьбы, нерастраченной энергией, смелостью перед непознанным.

Обе стоят на берегу в ожидании «Алых парусов» — события, способного переиначить все — венчания с новой судьбой или же…

Ведьма скучливо поморщилась.

…тривиальной свадьбы.

Танцевальная музыка оборвалась. Толпа презрительно завизжала, недвусмысленно выражая свое недовольство.

— Тише… Тише… Сейчас будет бомба. В нашем клубе зажжется новая звезда. Гиперсексуальная Натали! Наташа Могилева нервно курит в туалете… Остальные тоже… Натали и ее песня «Дождик»! — развязно объявил слизняк-ведущий.

Аплодисментов не было. Тишину разрезало несколько неуверенных свистков.

Натали выпрыгнула на сцену и, вздернув амбициозный нос, тряхнула огненно-рыжими, завитыми в спирали кудрями.

Это — не смерть.

Это — лишь вечер!

Думать — не сметь.

Лучше — о вечном…

Дождь снова злится,

Он — проливной,

Ты мог случиться

Только со мной!

Песня «Дождик» составляла пока весь немудреный репертуар Ольги и, на взгляд Владимира, была слишком попсовой, чтобы понравиться публике заядлых интернетчиков, пожирателей кислотной музыки и продвинутой наркоманской эстетики.

Но он с изумлением отметил, что слушатели начинают подрагивать в такт ее сомнительному хиту…

Натали бушевала на сцене с безумством цунами. Трясла головой, резала воздух руками и протыкала его острыми каблуками сапожек. Ему казалось, она движется чересчур хаотично и бестолково, чересчур вульгарно накрашена и слишком уж подражает своему неприкасаемому кумиру — Наталье Могилевой, экстатично копируя ее жесты и позы. Он знал, что Олина одежда — израненные стразами джинсы из сэконд-хэнда и сшитая на заказ блузка с рыжим мехом «мексиканского тушкана» — дешевая копия костюма украинской звезды. И даже слегка переиначенное имя — Натали — тоже позаимствовано у нее…

Но было в Оле нечто, заразительное, как сумасшествие. Ее маниакальная жажда победы, захлестывающая зал, в которой тонули все ляпсусы и огрехи, грубости и грехи…

Песня кончилась. Зрители с энтузиазмом зааплодировали ей. Они хлопали до тех пор, пока не заставили певицу повторить «Дождик» дважды.

Черный ньюфаундленд ведьмы игриво ткнулся лбом в колени хозяйки, замершей над диковинным раскладом.

— Не мешай, Рэтт, — ласково попросила она.

Поразмыслив, Карамазова храбро вытащила третью карту — пояснительную, дабы расшифровать ускользающую от нее загадочную связь двух «Королев».

Кто они: сестры-близнецы, мать и дочь, жена и любовница? Но, так или иначе, сообщающиеся сосуды, и энергия одной из них последовательно перетекает в другую по закону сродства. Чем слабее одна, тем сильнее вторая. И будет так до тех пор, пока…

— Однако! — вскрикнула ведьма и забарабанила пальцами по столу.

Между двумя «Королевами» легла карта «Смерть».

«Помни, сын земли, что вещи земные непрочны, существуют недолго и что самые могучие государства скашиваются, как полевая трава, — припомнила она наизусть слова «Цыганского Тарота» Папюса. — Но пусть это Тебя…»