А у Сретенских ворот другая толпа читает свежий плакат, написанный наскоро от руки: «Киев взят нашими доблестными войсками. Польская шляхта при отступлении в бессильной злобе сожгла товарный вокзал и электрическую станцию, испортила водопровод и разрушила до основания Владимирский собор.»

Придя же домой, вижу такую картину: управляющий делами Наркомнаца стоит на кухне перед корытом и собственноручно стирает свое белье. «Управляется» недурно. Ничего, Леля, не унывай! «Оттерпится — и мы люди будем, за терпение Бог даст спасение.» Так говорил св. блаженный Максим, московский юродивый и чудотворец, жизнеописание которого мне дали сегодня за Всенощной.

2/15 июня. В «Правде» под заголовком сразу неистовые вопли: «Динамитом Ллойд Джорджа и Мильерана польская белая гвардия взорвала Киев, лишив его света, воды, жел. дорог и мостов, памятников его культуры и источников жизни.» И далее в разных статьях: «Киев разрушен», «Киев изувечен», «Эти наемники Антанты уничтожили все вокзалы, товарные и пассажирские, эти разбойники с большой дороги взорвали водопровод, электрическую станцию, Владимирский собор», «Они обрекли город на смерть. Они обрекли его население на неслыханные мучения, на голод, на болезни, на неизбежное вымирание», «Картин Васнецова и Нестерова (во Влад, соборе) больше не существует».

Да правда ли это? Не переборщили ли писатели «правды»?

Что это у нас Ленин «заговариваться» стал. На совещании по работе в деревне он произнес большую речь. В одном месте он сказал: «Слава Богу», в другом: «Если Бог захочет наказать кого (конечно, если Он существует), то лишит тех разума».

До взятия Киева красными войсками взят Житомир.

Сложность советской терминологии учреждений с каждым днем «осложняется». Сегодня я видел на своей службе бумагу со штампом «реввоенжелдортрибунал».

7/20 июня. Не то что нечего записывать, а уж очень надоело однообразие текущего момента. Это какое-то разнообразие однообразия, или однообразие разнообразий (и безобразий). Вот почему и не пишу каждый день.

Погода стоит хорошая, дождей нет, нет и жары.

На днях в Москву приехала делегация итальянских рабочих. «Те же встречи, те же речи», как и по случаю приезда англичан.

Того и гляди, вместо махорки папиросы курить буду. На неделе получил сверх жалования за участие в дисциплинарном товарищеском суде 133 р., и за поездку на заседание в «НКПС» (т. е. в народный комиссариат путей сообщения) 4.500 р. Якобы на извозчика, но ходил туда пешком. Впрочем, к извозчику приценился: просил в один конец (с Кузнецкой улицы к Красным воротам) 3.500 р. Значит, можно бы получить за оба конца 7.000, но как-то совестно, а потому получил от товарищей по Главводу «дурака». Некоторые из них ухитряются таким манером «подработать» за месяц до 50.000 р. Да это еще что! Есть дельцы, то и дело шмыгающие по заседаниям и совещаниям, так те «проезжают» на извозчиках по 300–400 тыс. р. в месяц. Вот кто балык-то жрет!

Шатаясь теперь по разным учреждениям, я вижу, что есть молодые люди, коммунисты, образовательной или специальной подготовки не имеющие, но так ловко схватывающие суть дела и разбирающиеся в самых сложных вопросах, что прямо хочется сказать: молодчина! Итак, не только война, но и революция родит героев.

Все-таки, «зарабатывая 4.500 р.», надорвал подошву, еще один-другой такой поход, ну тогда ищи себе новую. Значит, нельзя сказать, что «номер 11» (как говорят о пешем хождении в насмешку над трамваем, многие номера которого до сих пор бездействуют) — сообщение дешевое: тоже стоит денег!

После Житомира и Киева в сводках ничего особенного. Впрочем, оживленно около Мелитополя. Там Врангель лезет на Днепр, в тыл красных, действующих против польских войск.

Неуклонно спрашиваю, почем клубника? — и слышу, что она «дешевеет», так что можно купить фунтик за 450–500–600 р. Проходя мимо лавочки, наполненной разными ягодами, поймал себя на «завистливости». В лавочке было немало покупателей; брали по нескольку фунтов, не торговались, отваливали пачки косых и т. д., а я смотрю и ворчу про себя: вот, мол, есть же люди, могут шутя купить такое дорогое удовольствие. А ведь сам-то я в недавнее время, когда покупал себе что-нибудь чревоугодное и не торговавшись расплачивался, разве не был я объектом чьего-либо завистливого наблюдения через окно магазина? Итак, для меня с каждым днем яснее, что все осталось по-старому.

10/23 июня. Из подслушанных уличных ропотов: «Была жизнь, а теперь жистянка.»

Из наших «департаментских» курьезов: в мой подотдел поступила телеграмма с какой-то пристани следующего содержания: «12.000 ГРОЗА 14 ОСАДКА 10», и вот барышни — одна записывает сведения о горизонте воды, другая — о грузообороте — записывают эту телеграмму в своих журналах; одна — понимая ее так, что там была гроза и столько-то выпало осадков; а другая, что пришел пароход «Гроза» с такой-то осадкой и с таким-то количеством груза. Пускай их записывают, — все равно та и другая запись ни к чему дельному не повлечет!

В «Известиях» под заголовком «Изменники за работой» сообщается, что братья Гучковы — в Берлине, Сазонов и Милюков — в Париже, Чайковский, Савинков и Родичев — в Варшаве.

Красными войсками взяты за последние дни Бердичев, Винница, Новоград-Волынск, Жмеринка, Коростень, Василевичи, Овруч.

Бывший видный кадет, профессор Гредескул, читает теперь лекцию на тему «Интеллигенция на переломе». Гредескула удивляет, почему «когда все эти огромные жертвы уже принесены (т. е. эпоха февральской революции, упорная жестокость гражданской войны и т. п.), интеллигенция стоит в стороне и не находит в себе достаточной силы, чтобы помочь рабочему классу в его великой созидательной работе? Почему?…» И он считает, что она, призывавшая еще до Ленина народ к равенству и братству, — просто растерялась теперь, ибо нельзя понять, почему она своими «безответственными поступками предает народ».

Просто интеллигенты в борьбе с холодом и голодом сами сделались рабочими. А Гредескул тут заставляет ее «проснуться от спячки», подивиться «гениальному прогнозу Ленина» и т. д. Не до этого ей, да и Гредескул-то заговорил так не от сытости.

11/24 июня, † В ночь с 11 на 12 июня (по н. ст.) при ст. Плеханово Моск. - Курск, ж.д., близ Тулы, — произошло ужасное по своим последствиям крушение поезда. Пострадало по официальным известиям 256 человек, из коих 109 убитых и 157 ранены, которые тоже останутся неизлечимыми, ибо их обожгло серной кислотой. При этом вдребезги разбито 22 вагона, и среди них 7 цистерн. Разлилось 3 цистерны серной кислоты, стоимость которой при современной разрухе неисчислима. Кроме того, погибла масса другого «важного» груза, так что убытки невозможно перевести на деньги. Причина крушения, будто бы, — только халатная небрежность жел. дор. служащих.

12/25 июня. Сегодня заработал «11 номером» еще 4.500 р., да «премиальных» получил за время с 16 мая по 1 июня 2.058 р., однако эти взносы в домашнюю казну никакого впечатления не производят. Там у меня со стороны жены и дочери к моему заработку установилось полнейшее презрение. Они хотели бы, чтоб я занялся какой-нибудь спекуляцией, как, будто бы, делают теперь «все умные люди». А чтобы доказать, что я не прав, они во все тяжкие торгуют на Сухаревке. Торгуют не Бог весть чем, там какими-нибудь сладостями, весь их магазин в ручных корзинках, но результаты, конечно, несоразмеримо с моим заработком различны. Что я зарабатываю в месяц, они иногда добудут в один, в два дня. Оно все-таки нелегко. Надо куда-то с утра бежать «за товаром», а потом стоять часами под палящими лучами солнца или под дождем на Сухаревской площади, при этом подвергаясь риску быть «забранными» в Чрезвычайку (жена уже одну ночку провела там). Вообще, положение некрасивое для обеих сторон. И обе стороны как будто правы. Может быть, я-то виноватее их, но что же я поделаю?! Когда говоришь, что мне не нужно того или другого, они говорят, что это им нужно и что я, как муж и отец, должен доставлять средства к существованию семьи, и ставят сотни примеров, где мужья и отцы не допускают своих близких да такого «падения». Да по их мнению это и не «падение», а труд настоящего мужчины. В особенности тверда на этой позиции дочка. И она так увлеклась такой торговлей, что взяла да и бросила свою службу, не боясь звания и бесправия человека без определенных занятий. Что же в конце концов выходит? А то именно, что у меня всего только двое детей, из них одно «дитя» — коммунист, а другое — спекулянтка… Не знаю, что из всего этого выйдет, но пока что чувствую себя несчастным и презренным человеком, имеющим семью, живущую, действующую и мыслящую в разброде. Вспомнишь крыловскую басню «Лебедь, Щука и Рак»: