Румыния отправила на Днестр свои войска.

Еще «сводка» о приговоренных к расстрелу за время с 23 июня по 22 июля. Всего 898 человек, из коих «за дезертирство и саморанение» 517 человек.

В особой сессии Московского совета нар. суда судили иеромонаха Донского монастыря Досифея и игуменью Гжатского монастыря Серафиму, обвиненных «в религиозных шантажах и в монархической агитации», и осудили их: монаха — на 5 лет, к принудительным работам, а монахиню — как преклонную годами — в распоряжение социального обеспечения. Но не в этом дело: я хочу записать, что на суд притащили свидетелем самого Патриарха, и достаточно поглумились над стариком, как в суде, так и в печати. Вот что пишет о нем И.А.Ш. в «Известиях»: «3а один только 1919 год от одной только продажи свечей в одной только Иверской часовне Патриарх Тихон получил на свой торговый пай около 600.000 р., не считая полученных им около 0,5 млн. р. от молебнов. Сам Патриарх Тихон, вызванный в суд в качестве свидетеля, пытался на все вопросы оправдаться шуточками. Его показания подчас возбуждали смех почти всей аудитории.»

В постановлении суда тоже досталось Патриарху. Про него там упомянуто, что это «умудренный опытом жизни, лицемерный и хитрый монах», что он признал на суде, что за все время своей церковной деятельности он «не видел чудес и знает, что чудес и не может быть, ибо для этого он достаточно образованный человек». Постановление заканчивается предложением Наркомюсту (нар. комисс. юстиции) расследовать деятельность «Патриарха» Тихона (кавычки авторов постановления) по продаже свечей, что является, дескать, спекуляцией. Этого еще не хватало! Все время терзают главу Православной церкви, как контрреволюционера, а теперь будут измываться над ним, как над спекулянтом. И все мой сосед Галкин-Горев хлопочет. Он был на том суде «общественным обвинителем».

Продолжается нестерпимая жара. Она превращается уже в стихийное бедствие; много хлебов погибло от засухи, на Волге и ее притоках — давно небывалое мелководье; начались лесные пожары: вот сегодня вся Москва окутана каким-то дымом, очень пахнет гарью. Говорят, громадный пожар около мытищенских лесов. Весьма возможно и очень жутко. Весь день свирепствует сильный ветер. Поди тут и потуши! Сейчас дров не найдешь дешевле 40.000 р. за погонную сажень; сколько же они будут стоить осенью?! Молоко — 350 р. кружка.

26 июля/8 августа. Взяты: Брест-Литовск, Ломжа, Ковель, Луцк, Остров и Мышинец (это близ германской границы). Теперь дело за Варшавой и Львовом, а пока что образовались на польской территории и на галицкой — временные революционные комитеты (ревкомы). В польском председательствует Юлиан Мархлевский, и, кроме того, в состав комитета входит «спец» по учреждению чрезвычалок, наш Феликс Дзержинский.

Комитеты выпустили манифесты, объявившие уже национализацию промышленности, земель, лесов и учреждение советов, и все прочее, приличествующее коммунистическим заповедям.

Польша официально просила перемирия, но ей предложено вступить прямо к мирным переговорам, на что поляки не согласились, так что делегированные ими Врублевский и др. выехали из Барановичей ни с чем.

Председателем Галицийского ревкома является тов. Затонский.

Стоит неимоверная жара, духота. По вечерам по заходе солнца реомюр показывает не менее 28°. С утра почти до вечера солнца не видно: все окутано дымом, пробирающимся в Москву с лесных и торфяных пожаров. Пожары свирепствуют во всех равнинах «счастливой советской страны». Кроме лесов и болот большущие пожары в деревнях, селах и городах. Сгорело в Муроме 30 домов, выгорело 3 квартала в Лосиноостровской, в Сергиевском посаде сгорели ряды, банк, исполком, а «пожар в Лавре ликвидирован» (так загадочно извещают «Известия»). Горят Ижевские громадные леса в Вятской губернии.

Красин и Каменев приехать-то приехали в Лондон, но их там не приняли (впредь до заключения перемирия с Польшей).

† В Саратове сгорело 36 кварталов, что составляет 1/10 площади всего города. Пострадало более 25.000 чел. Человеческих жертв более ста. Был огромный пожар и в Симбирске. Подробности неизвестны. Леса и болота горят кругом всей Москвы. Горят и в Рязанской губернии, и в окрестностях Серпухова, в Калужской губ., в Саратовской. От пожаров гибнут громадные ценности (теперь): строевые леса, дрова, торф, сено и строения. Для потушения мобилизуют население целых деревень, войска, пассажиров поездов и «безработных».

На конгрессе Интернационала не все гладко. В числе членов его оказались неугодные Ленину и К°, с ними идут споры, некоторых изгоняют с конгресса, а некоторых и вовсе из России (напр., Лафона и его жену, о чем напечатан особый «приказ» Троцкого, ибо в действиях Лафона усмотрено что-то вроде шпионства в пользу Польши).

† Кроме того, случилось несчастье: одна «интернационалка» Августилия Осен (шведка) так «приземлилась» с аэроплана, что ее вчера предали земле. Конечно, были торжественные гражданские похороны с речами, музыкой и красными флагами, конечно, на Красной площади.

Чичериным сделано мирное предложение Румынии.

Насчитано, что только в одной Московской губернии произошло 69 лесных пожаров.

Вчера был в Сретенском монастыре, где дьякон в ектенье упоминал о «заключенных епископах Феодоре и Гурии». Дьякон такой «тощий, голодный на вид», — видно, сам мечтает «заключиться» на казенные хлеба. Вот как бы и мне не угодить туда же, в соседство со «владыками», ибо мои «владыки», комиссар и начальник управления, — требуют от меня ежедневно такой работы, которую нужно делать не в сутолоке текущих дел, а в кабинете, в полном одиночестве и сосредоточении, да и то не сделать так, как им хочется. Пробовал брать «материал» на дом, сидел над ним с 10 ч. вечера до 3,5 ночи, и все-таки ничего не вышло. Я все время говорю о ненужности такой работы, а им кажется, что я или саботажничаю, или не умею ее сделать. Положение такое, в каком никогда не бывал. Мальчишеское, можно сказать, школьное: проваливаюсь. Требуют все «в срочном порядке» составления планов таких перевозок, которых или не будет, или которых возить-то не на чем. Некоторые мои товарищи ловко выходят из такого дурацкого положения: «им про Фому, а они про Ерему», врут в своих «докладах» напропалую, и ничего, сходит. Вообще, во всех учреждениях — мания начальственных требований (непременно «в срочном порядке» докладов, табелей, ведомостей, донесений, планов, сводок). От этого текущая работа в загоне, везде канцелярские пробки. Аннулировать высылку этих требований нельзя, и нам, ответственным «техникам», приходится этими глупыми докладами, — которые делу нисколько не помогают, а только образуют завал в портфелях и столах современных сановников, — отрываться от своей обыденной повседневной работы, в которой, в сущности, и есть творчество. А когда «творчество» не творится, так о чем же докладывать? Дали извозчику воз, ему бы везти его на место, а ему говорят: нет, погоди, пиши доклад, сколько ты везешь, на чем, куда, как привезешь, что дальше будешь делать. Вот и пишут доклады, — «а воз и ныне там». Глупо и постыло!

Дочь купила вязаную шерстяную куртку до колен, цена коих в разумные времена — 10 р., а теперь заплатила за нее 40.000 р.

За последние дни отважился побывать в театрах. 2 раза был в саду «Эрмитаж» (Каретный ряд). В первый раз был в так называемом «Летнем театре», где шли разные миниатюры, прославляющие деяния коммунистов, и в заключение — одноактная оперетка Лекока «Рыцарь без страха и упрека», очень живо разыгранная студией Художественного театра. Артисты молодые, со звонкими голосами, а в миниатюрах отличался коршевский актер Бахметьев, по всем данным очень талантливый. Сидели в этом театре в первом ряду, каковое место стоит 600 р. Я, конечно, не решился бы заплатить столько денег за сравнительно малое удовольствие, но мой бесшабашный сынок только что, должно быть, получил жалование, ну и отсыпал такую махину денег (места подешевле все уже были проданы; кажется, самое дешевое место и то стоит 200 р.). Во второй раз пошли в «Закрытый театр», где смотрели комедию Скриба «Стакан воды», разыгранную артистами Малого театра. Великолепно играли А. И. Южин, Е. К. Лешковская и А. А. Яблочкина. Но, Боже мой, — какие они все стали старые, а давно ли, кажется (лет 35 тому назад), они были такими красавцами, такими свежими, юными. Впрочем, они и сейчас еще милы и бодры, но зачем эти предательские морщины, испортившиеся фигуры, надтреснутые голоса? Ни грим, ни костюмы, ни высококлассная артистическая техника, — ничто не укрыло от меня того, что им всем уже под 60, и что мне самому уже не 20, не 30, не 40, а много больше. Сегодня уже мы пошли в электрический театр, где тоже, я, по крайней мере, очень давно не был. Об этом сеансе нечего и писать. Картина русская, давнишняя, никаких знаменитостей на экране не прошло. Места теперь в электричке тоже кусаются: одиночное место 50 или 70 р., ложа 450 р.