— Гляди-ка, какіе красавчики! — сказалъ Мартынъ брату, указывая пальцемъ на обоихъ незнакомцевъ, которые находились теперь всего въ двухъ или трехъ шагахъ отъ нихъ.

Мальчики были роскошно одѣты въ пышные, яркіе костюмы и пудреные парики точно такъ яге, какъ и оба маленькіе графчика.

— Славные ребята, не правда-ли? — продолжалъ Мартынъ. — Хочешь, поиграемъ немного съ ними?

— Хочу! — согласился немедленно Ваня, привыкнувъ во всемъ слушаться Мартына.

— Эй вы, бѣлоголовые! Хотите играть съ нами? — крикнулъ Мартынъ во всю глотку, ужасно разѣвая ротъ, какъ кричалъ онъ обыкновенно, когда пасъ своихъ свиней въ Дагобенѣ.

И онъ остановился въ двухъ шагахъ отъ мальчиковъ, ожидая отъ нихъ отвѣта.

Тѣ тоже остановились и глядѣли на маленькихъ мужичковъ-графовъ во всѣ глаза.

Наступила продолжительная пауза.

— Да что вы, глухіе, что ли? — еще громче закричалъ Мартынъ.

Новое молчаніе было ему отвѣтомъ.

— Ты не кричи такъ на иихъ! — произнес Иванъ брату на ухо. — Видишь, какіе они важные господа и должно быть привыкли къ болѣе вѣжливому обращенію. Попроси-ка ихъ хорошенько…

— Твоя правда! — согласился Мартынъ. — Милостивые господа, не изволите-ли поиграть съ нами? — произнесъ онъ и низко поклонился, стараясь сдѣлать поклонъ точно такъ же, какъ показывалъ ему итальянецъ, но это вышло у него порядочно-таки неуклюже.

Мальчики-незнакомцы отвѣтили точно такимъ-же неуклюжимъ поклономъ, но опять-таки ни слова не сказали въ отвѣтъ.

Мартынъ сердито почесалъ у себя за ухомъ.

Одинъ изъ мальчиковъ-незнакомцевъ точно также почесалъ у себя за ухомъ.

— Вишь ты! Дразниться вздумали… кланяются-то какъ! — подтолкнулъ онъ брата, — будто не умѣютъ… Ишь вѣдь!..

— А можетъ и впрямь не умѣютъ, Мартынушка… — заступился за мальчиковъ Ваня.

— Какъ-же! повѣрю я… Такіе важные господа и чтобы не умѣли!.. Просто дразнятся, — проворчалъ Мартынъ, сдѣлалъ сердитое лицо и большимъ пальцемъ лѣвой руки пренебрежительно указалъ на незнакомыхъ мальчиковъ.

Каково же было его изумленіе, когда старшій изъ нарядныхъ мальчиковъ-незнакомцевъ сдѣлалъ такое же сердитое лицо, какъ и Мартынъ и точно такой же жестъ пальцемъ.

Мартынъ вскипѣлъ.

— Ага! Да ты и впрямь смѣешься, — произнесъ онъ, обращаясь къ нарядному мальчику. — Ты думаешь, что мы простые мужики, такъ надъ нами можно смѣяться. Нѣтъ, голубчикъ! Мы не позволимъ смѣяться надъ нами, — и, окончательно выйдя изъ себя, Мартынъ, прежде, чѣмъ Ваня остановилъ его, высунулъ языкъ насмѣшнику-незнакомцу.

Послѣдній къ величайшему удивленію мальчиковъ самымъ спокойнѣйшимъ образомъ отвѣтилъ тѣмъ-же, то-есть, насколько было мочи, высунулъ языкъ и показалъ его Мартыну.

Тогда, не помня себя, Мартынъ бросилъ на полъ шляпу, которую держалъ въ рукѣ, поднялъ кулаки и погрозилъ своему врагу.

И въ тотъ же мигъ врагъ, бросивъ шляпу, погрозилъ точно такъ-же Мартыну.

Это уже было слишкомъ! Маленькій мужичокъ-графъ вышелъ изъ себя, оттолкнулъ брата, удерживавшаго его всѣми силами отъ драки, и со всѣхъ ногъ бросился на своего противника съ поднятыми кулаками.

— Вотъ какъ! Ты вздумалъ еще меня передразнивать! — произнесъ онъ сердито, — такъ вотъ тебѣ…

Дзинь! Дзинь! Дзинь! На полъ полетѣли куски блестящаго стекла…

Осколки стекла со звономъ посыпались на полъ…

Громкій, пронзительный крикъ вырвался изъ груди Мартына.

КАКЪ только осколки стекла посыпались на полъ, нарядные мальчики-незнакомцы исчезли.

— Что такое, ваше сіятельство, здѣсь приключилось?.. — послышался въ эту же минуту испуганный голосъ, и на порогѣ горницы появился старый слуга. — Ахти, бѣда! Вы разбили зеркало матушки-царицы!.. — вскричалъ онъ и, въ отчаяніи, схватился за голову.

— Это не я виноватъ, а вотъ тѣ мальчики, — началъ быстро оправдываться Мартынъ. — Но гдѣ-же гадкіе мальчишки? Куда они дѣвались?

Тутъ лакей сообразилъ, что мальчики, никогда раньше не видавшіе въ деревнѣ зеркала, приняли свои изображенія въ большомъ зеркалѣ за живыхъ людей. Онъ объяснилъ это Мартыну и Ивану, которые, широко разинувъ рты, смотрѣли на лакея и въ одинъ голосъ спросили:

— А ты не врешь?

— Ха, ха, ха, ха! — послышался вдругъ за ними веселый хохотъ и, быстро обернувшись, оба мальчика увидѣли молоденькую дѣвушку лѣтъ 17-ти, полную, краснощекую и такой красоты, что она показалась имъ ангеломъ, сошедшимъ съ неба. Притомъ она была одѣта съ такой роскошью, что ни въ сказкѣ сказать, ни перомъ описать… Такого платья, такихъ драгоцѣнныхъ уборовъ никогда еще въ жизни не видывали дагобенскіе мальчики.

При видѣ дѣвушки старый лакей отвѣсилъ низкій поклонъ и моментально, по одному знаку ея, скрылся за дверью.

Теперь дѣвушка съ любопытствомъ разглядывала обоихъ мальчиковъ, все еще не переставая смѣяться.

Наконецъ, она замолкла. Быстрыми, легкими шагами она подбѣжала къ Мартыну и, положивъ ему руку на плечо, сказала:

— Что-же ты не здороваешься со мною, черноглазый красавчикъ?

Но черноглазый красавчикъ, не говоря ни слова, поднялъ кулакъ и съ самымъ серьезнымъ видомъ погрозилъ имъ дѣвушкѣ.

Что ты грозишься, глупый мальчикъ? — еще громче, еще веселѣе смѣясь, вскричала та.

Но съ тѣмъ-же серьезнымъ видомъ, далеко однако не сердитымъ, Мартынъ опустилъ кулакъ и вмѣсто него сдѣлалъ дѣвушкѣ уморительнѣйшую гримасу.

Та такъ и покатилась со смѣху.

— Да что съ тобою? — захлебываясь отъ прилива обуявшаго ее хохота, спросила она. — Что ты выкидываешь-то?

— Ну вотъ, отлично. Больше не буду, — не слушая ея насмѣшливаго смѣха, самымъ спокойнымъ тономъ отвѣчалъ Мартынъ. — Теперь я знаю: ты не изъ стекла, и не зеркальная какъ тѣ мальчишки… и не будешь передразнивать меня. Теперь здравствуй! — произнесъ онъ еще болѣе серьезно и протянулъ руку веселой красавицѣ.

На лицѣ дѣвушки заиграла милая, добродушная улыбка.

Она снова засмѣялась на слова Мартына, но тотчасъ же сдержалась и произнесла, ласково погладивъ его по щекѣ:

— На этотъ разъ ты не ошибся. Я не зеркало. Твоя правда… Но не бойся, однако. Тебѣ не достанется. Я скажу государынѣ-царицѣ, что сама разбила ея зеркало… А ты только будь умникомъ впередъ и смотри, не трогай здѣсь ничего руками и не шали. Слышишь?

— Слышу! — отвѣчалъ покорно Мартынъ. — Постараюсь не шалить и ничего не трогать… Но скажи, однако, кто ты и какъ тебя зовутъ?

— Зовутъ меня Лизой! А ты смотри, помни свое обѣщаніе! — погрозила ему лукаво дѣвушка и съ быстротою молніи исчезла за дверью.

И снова маленькіе графчики остались одни.

ПОЙДЕМЪ, посмотримъ, что будетъ дальше, вонъ въ той горницѣ! — шепнулъ Мартынъ брату, и, взявшись за руки, оба мальчика кинулись бѣгомъ въ просторную, свѣтлую комнату, всю уставленную цвѣтами въ расписныхъ горшкахъ и кадушкахъ. Посреди комнаты былъ сдѣланъ фонтанъ, который билъ подъ самый потолокъ звонкою струею. На окнахъ стояли клѣтки съ диковинными птицами съ розовыми брюшками и зелеными хвостиками. Мальчики подошли было къ одной изъ клѣтокъ, и вдругъ Иванъ дико вскрикнулъ и въ страхѣ закрылъ лицо руками.

У двери горницы стоялъ страшный черный человѣкъ, съ ярко-красными губами, какъ-то смѣшно выпяченными впередъ, широкимъ, сплющеннымъ носомъ и съ бѣлыми, сверкающими бѣлками глазъ, рѣзко выдѣляющимися среди общей черноты лица и тѣла.

— Это, навѣрное, самъ дьяволъ! Гляди! гляди, какой страшный! — шепталъ, весь дрожа съ головы до ногъ, Ваня, въ страхѣ прижимаясь къ брату. Но тотъ уже во всѣ глаза смотрѣлъ на чернаго человѣка, который стоялъ неподвижно, какъ статуя, и въ свою очередь впивался взглядомъ въ обоихъ мальчугановъ.