– Викаааа... – его глаза странно блеснули, а голос звучал незнакомо. – Такая нара...дная, каааккан...фетка. В гости идёшь?

Вика с недоумением оглядела свое ношеное не первую осень пальто и довольно потертые польские сапожки, что достались ей от дочки маминой подружки. Стас по сравнению с ней всегда был одет куда наряднее. А сейчас, так вообще, был в модной дутой куртке, джинсах и кроссовках.

– Чёоорасте... рялсь? Н-не поним-машь, дааа? До сих пор? Ты ум... умудряшся быть нарядной во всём, даж в шкльной форме. Неужель ник-кто тебе этого не обснил? Так воооот – грош им всем цена...

Стас поднялся, и тут Вика чуть не подпрыгнула от удивления. Он всегда был высоким и мускулистым, но сейчас возвышался над ней как гора. Чтобы заглянуть ему в глаза, пришлось высоко запрокинуть голову...

– Стас, ты вырос...

– А ты – нет, – с такой же странной интонацией заметил он, шагнув навстречу.

– И ты выпил!

Стас подошел к ней и осторожно, словно она была фарфоровой, сжал её плечи:

– Н-ну, д-да, прпыстилрюма... шку... Одну...чесслово! Вика, не пргоняй меня, пж... пжласта... – окатив водочным амбре, он умоляюще заглянул ей в глаза. – Не п-пргоняааай, а!

– Да бог с тобой, заходи. Куда я прогоню тебя, в таком-то состоянии.

Стас криво ухмыльнулся:

– Камсмлка Науменква, мне не паслышлсь, ты упомя ... нула бога? А как ж т-твой воин...воен...ик... ат-теизм?

– Может быть, я и не выросла физически, лейтенант Косогоров, но ума у меня, определенно, прибавилось. Еще вопросы есть?

– Есть, – Стас перешел на шепот. – А мамк не буит руга..ик...са, если я зайду?

– Думаю, нет. Она никогда не была против тебя, а сейчас мамы и вовсе нет дома, она у бабули. Вернется, как обычно, завтра в...

– Девять срк семь? – закончил Стас. – Пооомню... Мы встреча...ли её с эт-того авто...бса лет-том. Она т-тогда мешк-ками яблоки воз... ик ...ила.

– Да-да... Ну, заходи уже. А то соседи уши греют.

Вика усадила Стаса на кухне, поставила чайник и достала из буфета баночку с вареньем.

– В-вишнёооовое, – расплылся в улыбке Стас, – без ко...стчк.

– Твоё любимое, – Вика дала ему ложку. – Ешь, я помню, ты всегда хомячил прямо из банки.

Стас протянул руку, обхватил огромной рукой её запястье и потянул к себе. Мягко, как будто давая возможность вырваться. Но Вика без сопротивления уселась ему на колени и прижалась щекой к груди. Может быть, Стас и вырос, подумалось ей, но пах он точно так же, как тогда. Теплом и сдобной булкой. Конечно, в палитре ароматов сегодня ощущались сильные нотки спиртного, но они не отталкивали Вику. Нисколько.

Стас обнял её, ласково прижал к себе, и так они сидели, пока не закипел чайник. Молча, но казалось, будто разговаривают их сердца и души. Чай пили тоже молча, чинно рассевшись по разные стороны стола. Только пожирали друг друга глазами, будто заново изучая.

Но потом Стаса словно прорвало. Он сполз к её ногам, положил голову ей на колени и разрыдался. Не смущаясь, не сдерживаясь, выплескивая из себя всю боль, он плакал так, как никогда не позволял себе, даже в детстве, размазывал по щекам слезы, давился, выл. Он горевал по отцу, винил себя в том, что не смог проводить его, благодарил Вику за помощь. А ей только и оставалось, что гладить его по голове, перебирая непослушные русые пряди пальцами, и шептать какие-то жизнеутверждающие слова. Когда он выдохся, когда слезы иссякли, а боль, выплеснувшись наружу, стихла, Вика умыла его, отвела в свою комнату, уложила на софу и, откинув любые сомнения, примостилась в его объятиях. Потому что это был Стас, потому что ему сейчас было плохо.

***

Стас открыл глаза и некоторое время просто разглядывал потолок. Вот эта трещинка ему в детстве всегда напоминала собаку, а эта – птицу... Стас моргнул, однако собака и птица остались на своих местах. Когда он, не веря себе, опустил взгляд, то увидел, что на его груди лежит белокурая головка... Вика? Всё было в самом деле? Так это был не сон!

Он действительно здесь, а Вика... она сейчас сладко спит, прижавшись к нему. Стас трясущейся рукой осторожно провел по золотистым волосам, упиваясь их мягкостью и шелковистостью. Господи, как же он по ней скучал. Как же ему не хватало её! Вика вздохнула и потерлась щекой о его ладонь. И всё... Его разум взорвался.

Стас схватил её за плечи, уложил на спину и принялся целовать, как ненормальный, позволяя своим ладоням поглаживать её крепкую грудь, плоский живот, округлые ягодицы. Он сорвал с Вики водолазку, стащил лифчик, не прекращая целовать, снял с себя свитер и, желая слиться ней, прижался обнаженной грудью к её теплому телу. Вика застонала, попыталась что-то сказать, но он, не желая слышать её отказа, впился ей в губы. Понуждая открыться ему, впустить его язык, дать ему насладиться её вкусом.

– Не прогоняй меня, Вика... – прохрипел он, оторвавшись от неё. – Умоляю, сладкая моя, не прогоняй. Ты же моя единственная радость, только ты...

Вика раскрасневшаяся, потерянная, с распухшими от его жесткой ласки губами, смотрела на него огромными, как блюдца, глазами. Её губы дрогнули, словно она хотела что-то сказать, но вместо этого, она обняла и притянула его к себе.

Одежда слетела с обоих за считанные секунды, комната наполнилась скрипом софы, стонами Вики и его сдавленным дыханием. Он обезумел от страсти, целуя её грудь, поглаживая бедра, пробираясь пальцами в самое теплое и сокровенное. Стас хотел туда, очень хотел. Больше всего на свете. Он раздвинул её ноги, накрыл изящное тело своим и резко вошёл, полностью потеряв контроль. Стаса не остановили ни Викин жалобный вскрик, ни её попытка оттолкнуть его. Краем сознания он понял, что причинил ей боль, но был не в состоянии промолвить ни одного слова, пока не достигнет долгожданной разрядки. Он толкнулся в неё: раз, ещё раз и ещё... Дыхание стало прерывистым, в голове не осталось ни одной мысли, а из всех звуков Стас слышал только грохот собственного сердца. Глубоко вздохнув, он вновь принялся терзать губы Вики поцелуем, ощущая в сладком карамельном вкусе солёные нотки.

Никогда раньше он не испытывал ничего подобного, никогда раньше не ощущал свое тело таким напряженным, словно сжатая пружина, и никогда раньше не желал получить облегчения, как сейчас. Когда по позвоночнику пробежали горячие мурашки, а низ живота наполнился огнем, он протяжным стоном рухнул на Вику, полностью растворившись в сильнейшем за всю жизнь наслаждении.

Сознание возвращалось кусками. Сначала он услышал тяжелое дыхание Вики, потом почувствовал, как она пытается выбраться из-под него. А потом сердце сжали стальные тиски... Господи, что же он натворил! Как он мог... Он столько раз представлял себе близость с Викой, но никогда не думал, что это произойдет так... Грубо... Отчаянно. И так не вовремя.

Стас выругался и скатился с неё.

– Ты меня ненавидишь, да? – спросил он, закрыв лицо ладонями, потому что не было сил смотреть на Вику, и было страшно увидеть укор в её глазах.

Она ничего не ответила, только скрипнула софа, и через какое-то время он услышал шум воды из ванной.

Стас быстро оделся и, дожидаясь Вику, принялся метаться по комнате, точно раненый тигр в клетке. Инстинкты подсказывали ему исчезнуть, бежать прочь от своего позора. Но он не мог, потому что уйти сейчас означало не вернуться к ней никогда. А именно сегодня Стас наконец-то понял, что любит Вику и больше не сможет без неё жить.

– Вика, ради бога, ты там уже час, – Стас подергал за ручку. – Я не уйду, пока мы не поговорим, – он дернул ещё раз. Хлипкая защелка не выдержала, раздался треск и дверь поддалась.

Вика с влажными волосами закутанная в мамин фланелевый халат сидела на краешке ванной. Глаза были крепко зажмурены, а губы сжаты в тонкую полоску.

– Господи, Вика, – Стас опустился перед ней на колени. – Я... мне... – закончить он не успел, потому что Вика, будто очнувшись, принялась отвешивать ему оплеухи. Одну за другой: