Праздник тебе не нравится? Хорошо.
Заношу из коридора елку.
- Ты хотела ёлку.
Скептически смотрит.
- Почему она сломана?
- Не входила в багажник.
- Купил бы поменьше.
- Ты хотела большую.
- Ну, ты же все равно отломал от нее половину. Смысл был - покупать большую?
Терпеливо закрываю глаза, сжимая пальцами переносицу.
Неужели непонятно? Когда я ее покупал, был уверен, что войдет.
Кладу на пол.
- Неадекватный…
Неадекватный?
- Кто это говорит? Прыгающая из окон девочка?
Она, почему-то, не отвечает, просто устало закрывая глаза. Почему? Раньше, пока не трахнешь как следует, она не останавливалась, провоцируя до последнего. Именно поэтому?
И у меня ноет все внутри от понимания этого факта. Не хочет меня больше...
Возвращаюсь за коробкой. Ставлю ее на стол.
- Вперед.
Вопросительно поднимает бровь.
- Наряжай свою ёлку.
Достаю из холодильника шампанское, бокалы, из закуски только яблоко и сырная нарезка. Набираю пиццерию — не берут. Суши — не отвечает. Кулинарию… Та же история! Новый год, да.
Режу яблоко на сырную тарелку. Забираю бокалы и бутылку.
Составляю все на стол. Наши кольца так и лежат там. Одно в другом.
Да, я не умею говорить. Не в принципе. Хреново получается именно с ней. И нам нужно расслабиться. Выпить. Открываю бутылку. Она с тревогой наблюдает за мной.
- Что? - разливаю шампанское в бокалы. - Обычное шампанское. Хорошее. Травить не собираюсь. Так придушу, если вдруг...
- Я не буду.
- С новым годом…
Чокаюсь об ее бокал. Выпиваю. Меня передергивает от вкуса. Не очень я шампанское…
Бокал не трогает. Мне уже сейчас хочется придушить ее и залить силой. Не по-настоящему, конечно. Это просто порыв. Опять издевается...
Достаю повестку в суд. Кладу перед ней.
Кольца, повестка… один бокал пустой, второй нетронутый.
Я смотрю на это все, и, наверное, моя крыша начинает подтекать. Почему-то рядом с ней всегда так, а сейчас особенно.
- Наряди елку, Яна, - не то чтобы я не понимаю, что это бред... - У нас семейный праздник.
Ее лицо болезненно вздрагивает.
- Она лежит на полу.
- От этого она не перестает быть елкой.
Открывает коробку, вытряхивает все сверху на ёлку. Потрошит гирлянды, конец с вилкой протягивает над столом, втыкает в розетку.
- Это что? - киваю я на елку.
- Авангард. «Я так вижу».
Гирлянды медленно мерцают, пряча за своими огоньками остальной хаос. Почти что сказочно.
Ладно. Пусть будет. Всё у нас через... авангард. И елка под стать.
Так…
Мне нужно сейчас сделать очень сложную, противоестественную для меня вещь. Но если я не сделаю это, со мной случится кое-что еще более противоестественное - ее не будет рядом. Совсем.
Встаю...
Медленно опускаюсь перед ней на колени. Ее глаза начинают увеличиваться. Я не могу прикасаться, и поэтому моя рука просто ложится рядом с ее.
Я не знаю, за что… Мне не за что. Но я видел, как на секунду с нее слетела маска тролля, и там, под ней, она плачет. Так, как будто бы есть, из-за чего. А значит, мне нужно...
- Яна… - хриплю я. - Прости меня…
Не знаю, чего я ожидал от этого. Но что-то идет не так. Я чувствую, как ее сносит. И ненависть ее чувствую, и разочарование, и отвращение.
Ее рука медленно отползает от моей, как будто я чем-то заражен.
- Если ты еще раз посмеешь извиниться… Я плюну тебе в лицо.
- Да за что?! - срывает меня. - Я не знаю, что тебе там наглючило… Но ты знаешь меня. И ты знаешь НАС. Неужели ты думаешь, что я стал бы с кем-то...
- Заткнись, Арчи. Мне неинтересно.
- Не прикасался я к Карине, и ни к кому другому тоже.
- Мне все равно.
Да, бл*ть, ДА! Я готов извиняться, оправдываться, обсуждать, договариваться, обещать! Что тебе еще нужно, что?!
- Я же НИЧЕГО не сделал.
- Не сделал. Больше не хочу иметь с тобой ничего общего. Открой дверь. Я хочу уйти.
Что за ахинея? - встряхиваюсь я.
Она пытается встать с кресла.
- Сидеть, - толкаю обратно.
О чем ты? - вглядываюсь в нее.
Она смотрит на меня так, как будто бы я обязан быть в курсе.
- Мне нужно в ванную… - отстраняюсь, позволяя ей встать.
Пять утра…
Достаю белье, застилаю диван. Убираю ее плед. Ухожу на кухню.
Люди говорят: утро вечера мудренее.
Я курю и жду, пока она ляжет.
И минут через сорок возвращаюсь.
Спит. Ни с краю, ни у стены. Ровно посередине. Под пледом. Мое одеяло и подушка — на кресле. Такой вот месседж.
Я могу разложить кресло и лечь. Но я не буду этого делать. С чего вдруг?
Забираю одеяло и ложусь рядом, притягивая ее за талию к себе.
Молча и остервенело пытается расцепить мои руки.
- НЕТ.
Я чувствую, как на моих кистях появляются содранные ее ногтями борозды. Перехватываю ее кисти, зажимая одной рукой, второй держу за талию. Пальцы чувствуют шрам. Они в правильном месте, наконец-то, мои пальцы.
- Спи.
Мы замираем, я слушаю ее дыхание. Оно такое, словно она рыдает. Но она не рыдает. Прикасаюсь пальцами к ее щекам, они сухие.
- Спи… - отпускаю руки, закрывая ладонями ее живот.
С усилием всовывает свои ладони между собой и моими. Замирает.
Спи, Яна, пожалуйста… Спи. Здесь. Со мной. «Как новый год встретишь...»
Гирлянды мерцают. Почти что праздник. С новым годом, Арчи, с новым годом.
Когда ее вырубает, и она расслабляется, спим мы почти как раньше, переплетаясь телами. Это тепло. Очень. И внутри меня практически расслабляется давно завязавшийся болезненный, удушающий узел.
Может, это и не очень уместно сейчас, но мое тело, чувствуя ее запах, сходит с ума, атакуя мозги горячими снами. Месяц я не прикасался к ней…
Я «голоден» до горячих обмороков. И мой член требовательно вжимается в ее бедро. Она спит, но дыхание ускоряется. Тоже снятся горячие сны?
Прижимаюсь губами к ее шее.
Не просыпайся только… Не хочу ничего вспоминать, осознавать, выслушивать, выпрашивать… Хочу чувствовать. Всё.
Пальцы двигаются вдоль стежков шрама к резинке стрингов.
Мое тело знает ее тело, и я расслабляюсь, отпуская его. Губы скользят по спине к лопаткам, между ними. И ее сонный стон заставляет мои глаза захлопнуться, превращая меня в совершенно неразумного… От возбуждения я, кажется, растекаюсь по дивану. Пальцы рефлекторно сжимают ее.
Резко напрягается. Проснулась!
С болезненным стоном прижимаюсь лицом к ее спине.
Это так правильно сейчас — продолжить то, что начали наши тела.
Давай… притворимся, как обычно… что любим друг друга…
Но она отстраняется. И мне кажется, что даже тот пожар, что сейчас пылает под нашим одеялом, застывает.
Нет, ничего, конечно, не будет.
Бл*ть...
И я переворачиваюсь на спину, пытаясь отдышаться. Мой член от возмущения сейчас вспорет одеяло, но нам, конечно же, ничего не обломится.
- Доброе утро, Яна, - мой голос срывается.
Вздрагивает.
Никогда не говорил ей этого. Никому, наверное, не говорил.
Садится, спуская ноги на пол.
Похудела...
- Очень мало доброго в этом утре. Открой мне дверь.
- Нет.
Встает, забирает с кресла свое полотенце и уходит в ванную.
Поднимаюсь следом. Заказываю все, что она любит, и еще много всякой еды. Цветы…
Никогда не дарил ей цветы. Понятия не имею, какие ей нравятся. Не интересовался. Но почему-то в памяти всплывает незаконченный рисунок из ее мастерской. Там цветы, каких-то розово-сиреневых оттенков. Заказываю похожие.
Чувствую себя то мальчишкой, который безуспешно пытается завоевать девочку, то нашкодившим мужем, пытающемся выкупить прощение жены. Но ведь я ни тот, ни другой.
Доставка уже все привезла. Разбираю коробки на кухне. Цветы ставлю просто в вазу, оказывается, у меня она даже есть. Как-то не к месту дарить ей сейчас цветы. Глупо.
Очень долго не выходит из ванной.