О других своих «заказчиках» Серов подобного не говорил. Николая II он, как свидетельствует Г. Л. Гиршман, воспринимал «провинциальным капитаном, сошедшим со страниц какого-нибудь рассказа А. И. Куприна».

Постичь суть художнической натуры Шаляпина сложно, еще сложнее ее воплотить. Серов и Репин это понимали; Илья Ефимович после долгой работы самолично уничтожил свой портрет Шаляпина, посчитав его неудачей.

Портрет Серова создавался в московской квартире Шаляпина в 3-м Зачатьевском переулке. Много лет спустя литератор Илья Груздев вспоминал разговор с певцом. Федор Иванович, посмотрев на холст Серова, усомнился, так ли он, Шаляпин, велик, и спросил об этом художника. «А Серов был такой, знаете, скрытый сатирик. (И Шаляпин представил Серова, под густыми седыми бровями засветился насмешливый взгляд.) Молча принес половую щетку, смерил меня, потом портрет. „Видишь, — сказал он, — точь-в-точь“. Отчего происходила эта иллюзия, Шаляпин объяснил наглядно. Он встал и заложил руку в жилет, так, как изображен на портрете, затем слегка откинулся. Произошло нечто изумительное. Шаляпин мгновенно вырос, и его могучая фигура стала еще величественнее и монументальнее».

Может быть, Серов и прав — на портрете «только небольшая часть Шаляпина», но и в этой «части» возникала личность Артиста, Художника, Мастера во всей мощи его вдохновения и великого дарования.

Шаляпин считал серовский портрет одним из самых удачных, а влияния Серова он и не скрывал, оно было настолько сильным, что, по свидетельству дочери певца Ирины Федоровны, пробудило у Федора Ивановича желание самому рисовать. Подражая манере Серова, Шаляпин несколькими штрихами точно передавал сходство, достигал законченности и экспрессии в сценическом гриме.

В российской общественной жизни 1900–1910-х годов, в журналистике и публицистике «народность» становится модным торговым брендом и одновременно общепонятным агитационно-пропагандистским ярлыком.

Пишущая братия настойчиво муссирует тему «неиссякаемых истоков» отечественной культуры, воспевает «таланты из народа», принесшие в традиционную культуру «подлинную глубинную правду». Отсюда — восхищение династиями процветающих купцов-предпринимателей, тоже «выходцев из низов», — Третьяковыми, Мамонтовыми, Морозовыми, Бахрушиными, Беляевым, Зиминым и многими другими. «Из „народной целины“ выходят Шаляпины, Плевицкие, Горькие — выйдут еще сотни и тысячи талантливых, оригинальных, организованных натур», — восторженно писал критик А. Р. Кугель. А об эстрадной звезде Н. Плевицкой Сергей Мамонтов писал: «В г-же Плевицкой теплится священная искра, та самая, которая из вятской деревни вывела Федора Шаляпина, из патриархально-купеческого дома Константина Станиславского, из ночлежки золоторотцев (! — В. Д.) — Максима Горького».

«Простое» происхождение «звезды» — важный жизненный штрих удивительной судьбы. Варвара Панина — из цыганских хористок, Анастасия Вяльцева — в прошлом горничная третьеразрядного отеля, из крестьян — Надежда Плевицкая и опереточная примадонна Наталия Тамара.

Огромная популярность «народных кумиров» имела под собой серьезные психологические предпосылки. «Беспорядки» 1905–1907 годов показали нарастание «бунтарских настроений» социальных «низов», становление силы, угрожающей государственному устройству России. Отсюда — поиски сословно-классовых, идейных мотивировок этой силы, возросший интерес к русской истории, к прошлому народа, к опыту социальной борьбы и пониманию современных ее проявлений. Именно этими обстоятельствами в значительной степени обусловлен интерес публики к историческим сюжетам на драматической и музыкальной сцене, в литературе и кинематографе, расцвет МХТ, Русской частной оперы, Мариинского, Александрийского, Большого и Малого театров.

Облик «талантов из народа» с горячностью принят и востребован читательской массой. Портреты кумиров публики печатают журналы, газеты, афиши, грампластинки тиражируются тысячами дисков, изображения «кумиров» выставляются в витринах, печатаются на табачных пачках, кондитерских коробках. Поднявшиеся «со дна» «баловни славы» окружены сонмом поклонников, цирковой силач Иван Поддубный, клоун Владимир Дуров, певица Надежда Плевицкая, певец Федор Шаляпин, писатель Максим Горький — это не столько реальные лица и судьбы, сколько модели социального успеха, образцы для подражания, увлекающие каждого. Пресса подробно комментирует путешествия, скандалы, смакует интимные подробности быта, бешеные гонорары, описывает домашние интерьеры, богатство гостиничных апартаментов, оценивает щедрость чаевых. Подобная информация, поданная в сенсационной возбужденной интонации, — выгодный товар, который широко продается и будоражит воображение обывателя.

«Маска и душа» — так назвал Шаляпин свою итоговую «исповедническую» книгу. Масок было великое множество — и на сцене, и в жизни. Присущая Шаляпину природа озорного, фантазийного, а иногда и раздраженного, обличительного, язвительного лицедейства питала его артистический талант и обогащала, разнообразила жизнь многообразием красок, а иногда и спасала в рискованных ситуациях.

Пожалуй, всё, к чему прикасался Шаляпин, приобретало в его жизни смысл творчества и созидания. У сапожника он научился ловко тачать обувь и потом иногда демонстрировал свое мастерство к удивлению друзей. В приходской школе Федор научился писать аккуратно, красиво, грамотно, и отцу не стоило труда определить его на службу в канцелярию. До преклонных лет почерк Шаляпина отличался удивительной четкостью, своеобразным изяществом и красотой. В бродячих антрепризах Шаляпин обрел первые сценические навыки и готовность к публичным выступлениям. Со страстью молодости Шаляпин «жрал знания», по верному замечанию Мамонтова, но не только знания — он постигал и осваивал все многообразие окружающей его действительности, обогащался животворными смыслами житейского и духовного существования. В Тифлисе он стал профессиональным артистом, на спектаклях петербургских театров совершенствовал мастерство драматического актера, общение с художниками пробуждает в нем способности к рисованию и скульптуре, встреча с писателями толкает к литературным опытам. Неудовлетворенный оперной режиссурой, Шаляпин начинает сам ставить спектакли и в ходе репетиционного процесса иногда даже становится за дирижерский пульт. Артист стремится расширить поле диалога с аудиторией, с искусством. Заграничные поездки пробудили желание овладеть иностранными языками — итальянским, французским, английским, он исполняет партии в оригинале, а тексты русских опер нередко сам переводит на язык страны, где ему доводится выступать. Азарт соперничества с эстрадными знаменитостями вывел Шаляпина на концертные подмостки, развил талант камерного певца и мелодекламатора. Его увлекла грамзапись, и пластинки русских песен и романсов при жизни и после кончины певца выпускаются миллионными тиражами. Притом что голос оставался главным инструментом его творчества, Шаляпин увлекается кинематографом и снимается в роли Ивана Грозного в полнометражном историческом фильме по мотивам «Псковитянки», а когда, спустя полтора десятилетия, в быт входит звуковое кино, Шаляпин выступает в «Дон Кихоте» Г. Пабста в двух разноязычных вариантах — французском и английском. Практически все сферы искусства артист делал подвластными себе, достоянием своего собственного личного опыта, мастерства, вдохновения, таланта.

Многосторонняя деятельность в искусстве — его сознательный выбор, она, соответственно, формировала и личность артиста. Мир Шаляпина-художника выстраивается как цепь активных осознанных поступков, в которых подсознательно или намеренно складываются представления о жизни, ценностные ряды, поле духовной свободы, творческого мышления. В поступках преодолевается разрыв идеального и реального, в них разрешаются духовные противоречия, рождается мировоззрение.