Эйзе обиженно протянул:

− Я не ребенок, чтобы играть…

Ремигий вздохнул – ну да, не ребенок, но выходки – не каждое дитя измыслит. Ярре подошел к ним, негромко сказал:

− Господин, пора начинать движение.

Воин кивнул, поднялся с земли, ласково улыбнулся Эйзе, пошел, не оглядываясь, к голове колонны. Мышонок дождался, пока он скроется из виду, потихоньку двинулся к кустикам. Тут же Алвин шагнул за ним. Эйзе развернулся, с ненавистью спросил:

− Ты и тут за мной наблюдать будешь?

Алвин вспыхнул, но ответил:

− Господин убьет, если с тобой что-то случится.

И все-таки отвернулся – и правда, стыдно было. Потом, уже возвращаясь, Эйзе вдруг спросил:

− Ты был с ним?

Алвин поперхнулся от неожиданности, растерянно ответил:

− Нет, конечно. Господин не любит юношей, он очень брезглив к этому. У него и женщины постоянной нет.

Эйзе вздрогнул, как от холода. Брезглив к этому. А с ним был. Потому что Эйзе тварь, недочеловек, поэтому можно? Как же холодно, как же больно! Мышонка внезапно шатнуло, Алвин удержал его за плечо: «Что с тобой?» Мышонок молча вырвался из его рук, дошел до своего коня, поднялся в седло. Отчаянно болело в груди. Тварь. Тварь. И только поэтому воин играл с ним, как зверь играет со своей жертвой перед тем, как прикончить ее.

Ярре увидел, как изменилось лицо твари после возвращения из леса, но думать об этом было некогда – отряд двинулся, надо было обеспечить порядок в сотне, присмотреть за ранеными. Стало припекать солнышко, мышонок снял шлем, светлые волосы рассыпались по спине, как тонкий серебристый плащ. Белесые волосы твари, непривычные для воинов Империи.

Зря Наместник полагал, что его воинов твареныш не интересует. Приблуд неожиданно оттеснили, те даже не поняли как, но они оказались далеко позади Эйзе. К мальчишке вплотную приблизился огромный воин, грубо сказал:

− Думаешь, развлек господина и сотников – и тебе все простили?

Мальчишка побелел, схватился по привычке за левый бок, за оружием, воин продолжил:

− Господин быстро наиграется с тобой, а потом расплатишься за все! Сам о смерти будешь молить. Думаешь, тебе спустят смерть сотни людей, ты, тварь поганая!

Глаза Эйзе сузились, он был готов броситься на обидчика, но сильная рука Ярре удержала его, а воин отшатнулся – сотник замахнулся плетью, зло сказал:

− Моли богов, чтобы господин не узнал об этом!

Воин повернул коня и словно плюнул под конец:

− Шлюха! Мерзкая тварь!

Эйзе рванулся изо всех сил, но Ярре держал крепко, не давая напасть на обидчика. Мальчишка обмяк, сквозь намертво стиснутые губы прорвалось рыдание. Сотник посмотрел на мальчишку с жалостью, потом тихо сказал:

− Шлем надень. Не надо показывать волосы. Нельзя.

Эйзе отрицательно мотнул головой:

− Мне все равно…

Ярре глухо ответил:

− Тебя убьют, – господин с ума сойдет. Ты еще не понял?

Мышонок поднял на него полные слез глаза:

−Ненавижу вас, людей! Звери имперские. Ненавижу!

Тут же голова мальчишки дернулась от пощечины – рука у Ярре была не легче, чем у Наместника. Эйзе вдруг схватил его руку, вцепился в открытую часть зубами, прокусил до крови и перехватил чуть выше. Ярре даже не попытался вырвать руку, молча терпел, пока мышонок грыз ее. Эйзе захлебывался слезами и кровью из прокушенной руки Ярре. Сотник тяжело вздохнул:

− Хватит или еще погрызть хочется?

Мальчишка тихо простонал:

− Почему не убиваешь?

Ярре усмехнулся:

− Зачем? Меня можешь калечить сколько угодно… Мне не привыкать. Свой такой был. Попробуешь подобное с господином – зубы вмиг вышибет.

Эйзе сразу обмяк, отпустил руку Ярре, тот так же спокойно и привычно перетянул ее плащом. Мрачно спросил:

− Теперь волосы спрячешь?

Эйзе поднял на него заплаканные глаза, лицо в грязи и крови, уже засыхающей маской. Ярре только головой покачал, резко взялся за волосы Эйзе, скрутил их узлом, нахлобучил сверху шлем. Зло сказал подъехавшим приблудам:

− Приедем – я еще с вами разберусь, почему бросили его одного.

Мальчишки виновато молчали – то, что в сплошном людском потоке их просто оттеснили от Эйзе, оправданием никак быть не могло. Эйзе весь дрожал, но сотник смотрел на него безо всякой жалости – это Наместник бросился бы утешать и ласкать, а Ярре испытывал только боль оттого, что Цезарион так отчаянно и нелепо прилепился сердцем к этому кусачему тваренышу.

Остальная часть пути прошла без особых происшествий – на привал не останавливались, Наместник больше к мышонку не подъезжал, к концу пути мышонок совсем изнемог, начал клониться к гриве коня. Приблуды, переглянувшись, подъехали поближе, чтобы подхватить в случае чего. Но на одной гордости мальчишка в седле все-таки держался, несмотря на смертельную усталость.

Крепость появилась неожиданно – твари никогда до нее не доходили, их останавливали еще в предгорьях, не допускали до долин. И мышонок увидел ее впервые – серые каменные неровные стены защищали городок, вокруг лепились к стенам дома людей. Шумно, хотя уже вечер был, солнце садилось. Никто их толком и не встречал – отряд втянулся в ворота крепости, потихоньку сотни начали разъезжаться – кто по домам, кто в казармы. Ворота за ними сразу закрылись, воины охранения заступили на ночные посты. Все очень буднично, словно не было гибели людей. А, может, просто привыкли к подобному. Наместника до дома сопровождала все та же сотня Ярре, тот тихо разговаривал с господином, Эйзе с приблудами тащился позади. Наконец, огромный забор, ворота. Наместник кивнул Ярре, подозвал Эйзе:

− Ну все, приехали, это мой дом.

Мышонок уже с трудом направил лошадь во двор. Ярре остался со своей сотней снаружи и вскоре полышался топот уходящих лошадей. Наместник остановился возле крыльца, спрыгнул с коня, протянул руки к Эйзе:

− Давай, сниму тебя…

Мышонок что-то обиженно пискнул, воин потянул его с седла и мальчишка упал прямо ему в руки, шлем слетел с дурной головы, рассыпались длинные светлые волосы. Ласковый оклик:

− Господин!

На крыльце их встречал седой голубоглазый старик-раб. Воин держал на руках Эйзе, тот тихо пищал что-то, барахтаясь в объятиях Ремигия. Старик улыбнулся, так же ласково повторил:

− Идемте домой, господин!

Ремигий резко сказал:

−Это не то, что ты думаешь, Альберик!

Старик по-прежнему продолжал улыбаться. Наместник, все так же удерживая на руках мальчишку, вошел в дом, прошел через всю большую приемную и усадил мышонка в огромное кресло в углу. Тот только что-то недовольно пискнул. Воин устало сказал :

− Альберик, его зовут Эйзе.

Старик растерянно повторил:

− Его?

Эйзе, раздраженно пискнув, стряхнул с себя плащ и остался в кольчуге и тунике, и штанах под ней. Перепутать его с девушкой сейчас уже было невозможно. Горькое разочарование на лице старика, а потом и омерзение:

− Мой господин, но это же тварь! Зачем вы привезли ее домой?

Эйзе вызывающе посмотрел на Ремигия, при том, что его лицо по-прежнему было перемазано в крови и дорожной пыли, картина была и вправду омерзительной. Наместник мягко повторил:

− Это Эйзе, я хочу, чтобы он жил в моем доме. Эйзе, моего раба –управителя зовут Альберик, он меня вырастил.

Альберик довольно неприязненно посмотрел на мальчишку, мрачно сказал:

− Я думал, вы девушку привезли, будет продление рода и наследники, а тут – тварь какая-то. И что ты в нем нашел, Ремигий?

Эйзе растерянно переводил взгляд со одного на другого – непонятно было, кто хозяин. Ремигий мирно сказал:

− Альберик, мы оба устали с дороги, я ранен, Эйзе – тоже. Искупаться бы, поесть и лечь, наконец. Прошу.

Старик вздохнул:

−Да я воду каждый вечер грею. Хорошо, господин, сейчас принесу поесть вам. Что твари едят?

Эйзе вздрогнул, но воин спокойно ответил:

− Эйзе очень любит молоко, каждое утро ему нужно приносить, хлеб, сыр, мясо точно ест. И мне – того же принеси.

Старик кивнул, вышел из зала. Ремигий ласково спросил: