Ремигий растерянно взглянул на него – мальчишку и вправду не надо бы морозить, –они в горах привыкли, но еще и этим мучить, – хватит с него. Хрипло ответил:

− Да, и еще найди какую-нибудь одежду – моя ему велика невозможно. И лохань, что ли.

Стражник мгновенно исчез. Тварь торопливо дожевывал хлеб.

− Не торопись –еще есть.

Отрезал еще – побольше, протянул Твари. Тот осторожно взял, пальчики на мгновение коснулись пальцев воина. Ремигий дрогнул − не надо бы забывать, что мальчишка ночью его едва не убил. Тварь аккуратно жевал хлеб, сыр был крепко зажат в другой руке. Ведь совсем голодный.

Когда стражник притащил горячую воду и где-то найденную глубокую лохань,Тварь дремал, насытившись. Они не спали всю ночь,и, если Ремигий держался еще, то глаза Твари все время закрывались. Доверие или слабость после пережитого?

От входа донеслось деликатное покашливание – у откинутого полога стоял лекарь. Воин хмуро спросил: «Как рука?» Лекарь пожал плечами.

− Ладно,помоги мне…

Лекарь немного испуганно переспросил:

− Вы сами будете с ним возиться?

Наместник цинично усмехнулся:

−Да, я думаю, мне понравится. Я хочу рассмотреть его поближе.

Тварь молча смотрел на них сонными глазами.

− Сними тунику, пожалуйста.

Сам он раздевать мальчишку не рискнул – навряд ли тот забыл, как это было вчера ночью. Тварь, завороженно глядя в глаза Ремигия, выпутался из своего невозможного одеяния. При дневном свете тело мальчишки выглядело жутко – в кровоподтеках, размазанной крови. Воин осторожно поднял мальчишку на руки, опустил в теплую воду в лохани. Тот резко вздохнул – вода попала на ссадины. Воин успокаивающе провел рукой по грязным волосам, − все хорошо. Лекарь предостерегающе сказал:

− Осторожнее, не надо, чтобы вода попадала на повязки.

Воин кивнул,велел:

– Поддержи его.

Тварь снова провалилися в сон – он был сыт впервые за несколько дней и не мог не засыпать. Воин тихо усмехнулся. Смешной острозубый мышонок. И, опустив глаза вниз, увидел жуткие ссадины и глубокие царапины на внутренних поверхностях бедер. Боль, стыд за отданный приказ… Ненависть. Страшная ненависть к самому себе – ведь когда-то мечтал примирить тварей с Империей. А потом – убитые послы, захлебывающийся кровью друг. Затяжная война, дети, сражающиеся против воинов Империи, невозможность их победить. Этот несчастный мышонок – ведь они его уже не примут после всего, – и он пошел обратно к своим, это понимая. Если только… это не игра. Твари ведь намного умнее, чем о них думает Империя. И вполне могли пожертвовать одним существом для своих целей. Рука, удерживающая мальчишку, заметно дрогнула – Тварь мгновенно раскрыл глаза, вопросительно посмотрел на Наместника. Детский полусонный взгляд. Ну, этим-то уже не обмануть. Тварь вздрогнул – рука воина коснулась его плеча.

− Сможешь сам искупаться?

Тварь покорно начал тереть кожу на руках и почти мгновенно заснул снова. Воин покачал головой, осторожно начал сам отмывать кровавые потеки, грязь, из-под которой все больше и больше проступали синяки. Его приблуды тоже сильно избиты. Надо же – погибли обученные старшие воины, а мальчишки, подобранные на дороге, выжили. Потом надо спросить. Лекарь тихо сказал:

− Господин, волосы бы отмыть.

Воин кивнул, нагнул голову Твари вниз, плеснул водой, с волос потекли потоки грязи, кровавые ошметки. Тварь тихо зашипел, но продолжал дремать. Интересно, малыши-Твари все ведут себя как зверьки? Надо будет Ярре спросить, – у него был одно время. Он касался тела мальчишки, стараясь на него не смотреть, – следы вчерашнего становились все более ясными. И все же видел достаточно, – следы старых ранений, выпирающие косточки, он был очень истощен. Подкормить, порадовать игрушкой –интересно, во что играют… Да уж, – играют, – человеческими жизнями. Тварь отчаянно зашипел, – в глаза попала вода, попытался вырваться. Воин успокаивающе сказал: «Да все уже, все…»

Отмытые волосы оказались светлого цвета, мягкие как паутинка. Лекарь осторожно завернул Тварь в одеяло, тихо сказал :

− Его перевязать надо, повязка на боку промокла

− Лекаря кусать опять будешь или позволишь перевязку сделать?

Тварь широко открыл глаза, оскалил зубки, но глаза улыбнулись. От входа послышался голос Ярре:

− Господин, позвольте поговорить с Вами…

Ремигий поднял голову и встретился c тревожным взглядом сотника.

− Ладно, перевязывайтесь без меня…

Ярре отвел воина от палатки. В сторонке смирно стояли его приблуды. Воин кивнул на мальчишек:

− Как они?

Ярре усмехнулся:

− Пытаются заслужить твое прощение. Думают, что ты их наказал переводом ко мне.

Ремигий усмехнулся в ответ:

− Меньше мордобоя будет – ты же своих не бьешь?

Ярре кивнул, но не улыбнулся.Неловко сказал :

− Господин, они рассказали кое-то интересное…

Воин молча смотрел ему в глаза – он понял, о чем будет разговор. Ярре осторожно продолжил:

− Они сказали, что их захватили почти в самом начале боя, причем сразу обоих и уволокли в горы. Там был еще один отряд, в бой он не вступал… Господин, твари знали, что это засада. И обмен был запланирован сразу…

Наместник глухо спросил :

− Что ты хочешь мне сказать?

Ярре молчал.

Боль, жуткая боль в груди. Да, он знал это, почти сразу понял. Чтобы Тварь заговорил и улыбнулся. Начал есть их еду. Так легко поддался врагам. И что теперь делать – убить, чтобы не замучили потом? В палатке Наместника столько интересного. И вдруг спросил :

− Ярре, малыши-Твари – они все на зверьков похожи?

Ярре ошалело ответил:

− А твой на кого похож?

И с ужасом :

− Господин, простите…

Отчаянная, горячая боль в груди. Так больно. Но… Можно убить безболезненно, меч пройдет так, что он просто захлебнется кровью раньше, чем что-либо поймет. Но боль от входа острия в тело все равно почувствует, − ему ли не знать, –сколько раз пытались убить. Худенькое тело, мышонок замученный. Тварь.

Воин глубоко вздохнул:

− На мышонка. Что на это скажешь? А твой был на кого?

Ярре тихо ответил:

− Господин, позвольте,я вам расскажу про моего…

Воин кивнул, сел прямо на землю. Кто бы подумал, что так будет – просто нет сил стоять. Ярре пристроился рядом. Приблуды мгновенно испарились из поля зрения – поняли, что дело серьезное. Ярре тихо сказал:

− Они все имеют что-то от зверей – неуловимое. Но это надо, чтобы Тварь захотел это показать или, – когда совсем худо и у них сил нет скрывать свою сущность. Мой был похож на лисенка, – он показал свою форму через пару месяцев, а до этого грыз мне руки при каждом кормлении, до плеча искусывал, вцеплялся зубами и перехватывал все выше и выше. Бить я его не мог, а он добра не понимал, постоянно кусался и царапался. Молча вцеплялся, как только я поближе подходил. И почти не ел. Ночами плакал от голода, не спал и продолжал кусаться. Но ваш не может быть мышонком: он воин, его форма какая-то другая. Господин, он очень умен и очень опасен – он ведь сумел вас заставить себя жалеть, он − из знати, а ведет себя, как рядовой звереныш.

Воин тихо спросил :

− Ты убил своего?

Ярре отрицательно покачал головой :

− Нет. Через два месяца он сбежал из дома и в саду провалился в цистерну для сбора дождевой воды. Выбраться не смог, сломал руку. Я его искал сутки, потом услышал плач в отдаленной части сада – он и не звал на помощь, просто плакал. Едва вытащил – он уже даже кусаться не мог. А вытащил, рассмотрел, – рыженький лисенок, носик остренький, рыжие волосы. Пытается зубами меня прихватить и плачет от боли. Тогда я увидел его настоящую форму. Потом ему стало полегче, и он снова стал прежним. Они молочко очень любят, Господин. Редко, видимо, пьют, но я его на молочко приручил – он перестал кусаться.

Воин тихо спросил:

− Где он теперь?

Ярре вздохнул :

− Исчез через полгода – просто я вернулся с задания, а его дома нет, двери открыты. В горы ушел, наверное. Я его и не узнаю, если даже в бою увижу – они меняются. А ваш красивый – они ведь настоящее лицо не показывают, то, что мы видим – это что-то вроде маски для отвода глаз, только глаза остаются прежними.