Теперь дело пошло веселее, и меньше часа спустя Фауль увидел мост и, в качестве логичного приложения, дорогу. Правда, она была пустой, зато уж по ней-то наверняка можно было добраться до людей. Ну и, взяв кого-нибудь за жабры, неспешно и вдумчиво задать пару-тройку вопросов. Правда, день уже клонился к закату, но Фауля это не пугало – в темноте, если вдуматься, многое делать куда проще. Во всяком случае, лицо не сразу разглядят.

Однако добраться до города или там деревни Фаулю в тот день было не суждено. Буквально через полчаса он обнаружил поле битвы, ничем иным это быть просто не могло. Куча свежих братских могил, вытоптанная начисто трава там, где она не было выжжена магическим огнем, полностью сгоревший лес и, как апофеоз, огромная воронка со спекшимися в стекло краями. Кто-то здесь неплохо повоевал, и Фауль очень хорошо понимал, кто на такое способен. Впрочем, гадать не было нужды – у каждого мага свой, индивидуальный след, который ни с чем не спутаешь. Корбин здесь повеселился, больше некому. Были, правда, и следы других магов, но все же след удара наставника перебивал их всех – как будто гигантской мухобойкой врезали, в брызги расплескав тех, кто не успел разбежаться.

Обдумать ситуацию Фауль, правда, не успел – из уже начавшего сгущаться сумрака на него буквально выскочил конный патруль, три солдата и маг. И вели они себя неадекватно – маг сразу попытался сплести какое-то атакующее заклинание, а солдаты схватились за мечи. Правда, на этом их неадекватность и ограничилась – с седел все четверо повылетали вполне закономерно. Все же силы Фаулю было не занимать, и он многому успел научиться, во всяком случае, не паниковать и адекватно и быстро реагировать у него уже получалось.

Маг, правда, вскочил и попытался достать Фауля каким-то заклинанием, но не успел его даже сплести – волной чистой силы его отбросило назад и так приложило о ствол оказавшегося на траектории перелета дерева, что сверху посыпался какой-то мусор, обломки сучьев и, в качестве довеска, гнездо какой-то птахи, чудом уцелевшее во время предыдущего катаклизма. Гнездо приземлилось точно на голову мага, но тот никак на это не отреагировал – лежал себе, закатив глаза, и в сознание приходить не собирался.

Солдаты, правда, поступили умнее, прикинувшись ветошью и потихоньку, стараясь не привлекать внимания, отползая в кустики. Фауль, правда, этого им не позволил, негромко, но внушительно предупредив, чтоб не дергались. Голос его был, правда, далек от внушительного баса, но после только что проведенной демонстрации силы это мало кого волновало. Выудив из пленных самого пузатого, Фауль моментально выяснил, что не ошибся – толстяк был в этом разъезде старшим. Ну, не считая мага, конечно, но тот пока что был неспособен отвечать на вопросы по чисто техническим причинам.

Конечно, из армейского десятника многого не выжмешь, ну так ведь Фаулю многое было и не нужно – так, определиться в ситуации. Правда, его надо было еще разговорить, но, опять же, этому Фауля учили. Правда, чисто теоретически, даже на манекене, как остальные ученики, он потренироваться не успел. Но, как говорил немолодой вислоусый наставник (был у Корбина в дружине и такой специалист), "вы сначала в красках объясните пленному, что с ним будете делать – и вполне возможно, он расколется, ну а нет – серьезного допроса все равно никому не выдержать". Сейчас был именно первый случай, во многом, наверное, благодаря тому, что задающий вопросы выглядел, по меркам людей, страшновато. Услышав о своих печальных перспективах, десятник не стал играть в героя, и вывалил все, что знал. Немногое, как и предполагалось, но общую картину ситуации Фауль теперь знал. По всему получалось, что Корбин, скорее всего, погиб, хотя десятник что-то лепетал про то, что вроде может погиб, а может, и нет, и Джурайя осталась одна, без защиты. Немудрено, что амулет запищал – небось, попала в беду, а вытаскивать ее теперь и некому. При всем своем юношеском максимализме, Фауль прекрасно понимал, как легко находит неприятности его дочь и кому она обязана тем, что все еще жива.

Первой мыслью Фауля было мчаться и спасать. Правда, этот порыв как появился, так и исчез – древний понимал, что он отнюдь не самый сильный и подготовленный маг в этом мире. Если же с ним что-нибудь случится, то Джурайю и вовсе некому будет вытаскивать. Вздохнув (как же тяжело мыслить по-взрослому), Фауль принял самое разумное в такой ситуации решение – отправиться к родителям и объяснить ситуацию. Уж они-то живо поотрывают голову обидчикам Джу, наверняка даже быстрее и качественнее, чем это сделал бы Корбин.

Увы, сколько бы Фауль не пытался, портал у него открыть так и не получилось. Создавалось впечатление, что как только он пытался наложить матрицу точки выхода, как она тут же разрушалась. Очень неприятное ощущение было. А еще Фауль обнаружил, что не может пополнить свой магический резерв – в точности как тогда, у часовни. По всему выходило, что возмущения от той битвы настолько велики, что просто не дают ничего сделать. Хорошо хоть, Корбин научил его постоянно иметь приличный резерв и худо-бедно использовать магию этого мира, а то бы вообще было тяжко.

Ну что же, по всему выходило, что рассчитывать Фаулю надо было теперь только на самого себя. Страшновато, конечно, но другого выхода не было. И потом, он наконец-то определился с местом и знал теперь, как добраться до замка Корбина. Вздохнув, Фауль решительно запрыгнул на ближайшую из трофейных лошадей и, ведя под уздцы остальных, скрылся в ночи.

– Ты считаешь, мы правильно поступили, когда не остановили Шалопая?

– Я думаю, да. Мы вмешаться не можем все равно. Сама подумай, дорогая, какой вой поднимется и во что это потом выльется. Нельзя давать повода нашим конкурентам лезть туда. Что же касается Шалопая, то все уже давно привыкли, что наш сын постоянно лезет куда попало. Никто его всерьез не воспримет, и шума не будет – что возьмешь с мальчишки.

– Мальчишка… Он очень повзрослел в последнее время.

– Да, его очередь становиться взрослым настала раньше, чем мы ожидали.

– Думаешь, он справится?

– А куда он денется? И потом, другого выхода я все равно не вижу. Во всяком случае, действовал он вполне разумно и грамотно. Когда он замаскировался, я с трудом его обнаружил.

– И все-таки я очень волнуюсь.

– Я бы волновался на месте тех, кто встанет у него на пути. Мальчик сметет любого, кто встанет между ним и его дочерью.

– Корбина он, помнится, смести не смог.

– Зато потом Корбин сам его учил. Все, дорогая, не волнуйся, а то я сам волнуюсь…

Закончив писать, Торк вытянулся на кушетке. Силы уходили стремительно, и маги-целители только что честно сказали ему, что жить королю осталось лишь несколько часов. Неприятное известие, но Торк привык бороться до конца – иначе он не смог бы удержаться на троне. Точнее, на него могли повлиять многие и во многом, но были вопросы, в которых он умел становиться мертво, не отступая ни на шаг. Сейчас речь шла о его жизни и смерти, а королю очень хотелось жить.

Персональный королевский маг-связной, лицо доверенное и сто раз проверенное, материализовался как по волшебству и, склонившись над королем, внимательно выслушал его шепот. Кивнул понимающе, взял письмо, по-военному отдал честь и покинул королевский шатер. Теперь Торку оставалось только ждать – ничего более от него не зависело. Шанс был… Очень хлипкий шанс, и неизвестно, что попросят с него взамен, даже если вообще согласятся разговаривать.

С другой стороны, как говорят в Айноре, попытка – не пытка. Правда, почему-то приплетают к этому своего национального героя Лаврентия, и произносить эту фразу у них принято с сильным южным акцентом, но это уже были тонкости, которые Торка не волновали совершенно. Главное, что сильнее, чем сейчас, он уже не рисковал при любых раскладах. Оставалось только лежать, терпеть боль, с которой лекари ничего не могли сделать, и надеяться на лучшее.