Ночь прошла спокойно, и герцог понял – все, оторвались, никто его не преследует. Теперь был хороший шанс добраться до своих владений. Теоретически, бывших своих, но вот практически… Извините, Ваше Величество, но издать указ – одно, а добиться его исполнения – совсем другое. И, может статься, еще удастся многое переиграть… Именно так он думал, присев по нужде под кустиком чуть в стороне от лагеря. А потом блаженство пропало вместе с жизнью.

Оборотень, серой молнией выскочивший из-за кустов, несколько секунд стоял над телом, настороженно оглядываясь, но все было тихо. Тогда Гринвальд в два укуса отделил голову герцога от тела и бесшумной тенью скользнул в лес. Держать голову за волосы было неудобно, но ничего, это можно было потерпеть. Ведь это был не просто трофей – это был пропуск в будущее, в почет, достаток и спокойную жизнь, когда не надо прятаться и стесняться своей второй сути. Поэтому оборотень, зажав в зубах длинные волосы герцога, мчался вперед, стремясь добраться до заказчика прежде, чем трофей начнет пованивать.

– Уф-ф, думал, она меня съест, – Корбин вытер пот со лба. – Пацифисты, за ногу их и за руку через семь гробов да налево. С такой улыбочкой, как у нее, никакого оружия не надо – и так все со страху помрут.

– Корбин, да ты чего? Ты же хорошо их знаешь, сам у них лечился…

– Лечился, конечно, и до того общался. Но никогда они на меня не злились. Теперь я понимаю, почему о титанах складывали страшные сказки.

Прим пожал плечами, но спорить не стал – ему сегодня, после встречи с Древними, и самому было неуютно. Не слишком-то ласково их встречали родичи Джурайи. Корбин же, еще раз вспомнив Древнюю и зябко передернув плечами, решительно встал:

– Ну, чего расселся? Открывай портал. Ребята доберутся сами, не маленькие уже, а мы отправляемся немедленно.

– Куда?

– В мой замок естественно, в мой кабинет. А оттуда я открою стационарный портал во дворец. Тебе сейчас в столицу не пробиться, помехи не дадут, а опаздывать не стоит – у нас сегодня показательная казнь. Двадцать пять человек приговорено, и ни одного помилования я не подпишу.

– Корбин, это…

– Жестоко? Я знаю. Только вот тебя я не спрашиваю. Открывай портал. Не хочешь? Ну, смотри сам.

Корбин открыл портал самостоятельно. Ему это было тяжелее, чем Приму, за последнее время он намного сильнее вымотался, чтобы восстановиться, ему надо было отлеживаться как минимум неделю, да и порталы для него всегда были задачкой более сложной, чем для друга. Однако негоже боевому магу показывать собственную слабость перед штафиркой – а Прим, как ни крути, был сугубо штатским человеком. Военный же штатскому должен внушать чувство уверенности, а не лежать перед ним пластом, хватая воздух, как выброшенная на берег рыба-ерш. Поэтому маг сотворил портал с деланной небрежностью. Прима он, конечно, не обманул, но хотя бы стыдно перед самим собой не было.

Прим хмыкнул, но в портал шагнул. Корбин последовал за ним, аккуратно погасил заклинание, усмехнулся и спросил:

– Пить будешь? Мы имеем фору примерно в час.

– Буду, – целитель вздохнул и, видя, что Корбин собирается заняться сервировкой, добавил: – Не дергайся ты – сядь и хоть немного передохни. Где у тебя что лежит я и так знаю.

Корбин пожал плечами, плюхнулся в кресло, и оттуда через полуприкрытые веки с интересом наблюдал за тем, как ловко Прим потрошите его запасы. И самогонку (не вино, хотя его было в избытке, а именно ядреный деревенский самогон) разливал по рюмкам с невероятной точностью – навык, приобретенный в лаборатории и отточенный десятилетиями работы. Корбин так увлекся, что сам не заметил, как задремал.

– Ну ты, бродяга, я еще долго буду ждать?

Маг открыл глаза, увидел ухмыляющегося Прима, накрытый стол, кивнул благодарно, и решительно опрокинул в рот порцию самогона, не дожидаясь, пока Прим созреет для такого подвига. Тот посмотрел на Корбина, усмехнулся, и лихо, одним махом выпил свою порцию. Хекнул довольно, задумчиво похрустел соленым огурчиком и налил по второй.

– Корбин, все же, может, отменишь казнь?

Корбин аж поперхнулся – он ожидал продолжения разговора, но не так вот, сразу и в лоб. Прим с готовностью хлопнул его по спине.

– Кхе-кхе… Ты чего, белены объелся?

– Нет. Но ты сам подумай – это ведь люди. Не их вина в том, что они были в фаворе у короля.

– Люди, говоришь? Ну-ка, подай мне, пожалуйста, вон ту папку со стола. Давай-давай, не бойся, она не кусается.

Прим пожал плечами, взял со стола пухлую папку из потертой кожи и передал ее Корбину. Эту папку он помнил еще со времен, когда Корбин, возвращаясь из своих бесконечных походов, заходил к его отцу. В ней он привозил интересные бумаги, прихватить которые никогда не упускал случая. Учитывая же, что мало кто мог похвастаться, что де'Карри у них не был и никого не грабил, бумаг разной степени важности он привозил иногда очень много. И сейчас папка тоже была не пустой.

– Ну что, дорогой ты мой человеколюбивый друг. Приступим? – Корбин открыл папку, в которой оказалось несколько пачек бумаг, каждая из которых была аккуратно перевязана веревочкой. Он взял верхнюю, развязал: – итак, барон Максимилиано. Поставщик армии. Вот последняя запись. Для нужд армии поставлено двадцать подвод муки. Как думаешь, откуда? Правильно, из его личных владений, по явно завышенным ценам. Ну ладно, не будем ставить ему это в вину – каждый вертится, как может. А вот то, что пшеница была заражена спорыньей – это уже хуже. Погибло, по разным данным, от двадцати до тридцати солдат, отравилось несколько сотен. Назови, по какой причине я должен миловать этого козла? У него, конечно, остались дети сиротами и все такое – а что ты скажешь о детях тех, кто умер по его вине? А ведь таких прегрешений за ним… о, двадцать страниц. А ведь по сравнению с другими он еще и не очень виноват. Едем дальше. Маркиз Асалан. Через подставных лиц владел несколькими банками у нас и за рубежом. Кстати, если ты не помнишь, это само по себе уже тяжкое преступление, ну да все мы не без греха. А вот то, что через сеть его банков Руалия закупала вооружение перед войной с нами, является чистейшей воды предательством. Напомнить тебе, что у нас за измену положено? И еще много чего про него накопать сумели, причем каждая из таких бумажек тянет как минимум на хороший срок. Так… Герцог Гундштадтский. Известный меценат. Содержал в своем поместье приют для несовершеннолетних, в основном, девочек. Тебе как, рассказать, что с ними творили, или сам догадаешься? Ну, за этим больше ничего нет, но и этого, думаю, хватит. Конечно, в законах про это ничего не сказано, но тут уж, извини, я и своей волей что-то могу. Не хочу, знаешь ли, чтобы из-за таких вот уродов погибало наше будущее. И за каждым приговоренным мною есть такой вот списочек. Тебе как, все дать почитать? Возьми. На, на, не шарахайся, мне эти бумаги уже не особо нужны, хотел их в архив отправить. За выбыванием перечисленных лиц из числа, хе-хе, живых.

– Корбин, – Прим быстро пробежал глазами по записям. – Это ведь дело не одного дня – собрать такое досье.

– Скажи лучше, не одного года. И все это я проверил, там нет ничего, что не подтверждалось бы минимум из двух источников. Так что все то, что ты держишь в руках – правда.

– Погоди, но если ты раньше об этом знал, почему ничего не сделал?

– А что я должен был сделать? Наводить порядок в стране – это дело короля, так что все претензии к покойному. Я стал королем – и сразу после этого я начал наводить порядок, вот и все.

– Хорошо. Но неужели виноваты только они? Я ни за что не поверю, что у тебя нет досье на других.

– У меня есть досье на всех, кроме вас, – рассмеялся Корбин. – Разумеется, невиновных нет. Больше того, даже за мной есть кое-какие прегрешения. Ну, не казнить же мне себя самого? А вообще, открою тебе страшную тайну. Тех, кто мне реально мешал, было человек пятьдесят. Я просто брал монетку – и подбрасывал. Орел – плаха, решка – рудники. Если станет на ребро – веревка, а вот если она, подлая, зависнет в воздухе… Ни разу не зависла, кстати. Остальных, которые просто были недостойны своих предков, просто лишу герба – и в солдаты, или на поселение, новые земли осваивать. По моим подсчетам, дворянство у нас потеряет почти треть своей популяции. Ну да ничего – у меня есть, кем их заменить.