Иисус закатил глаза:

— О, конечно. Да, мы всё время говорим о своих чувствах.

— Видишь? Тогда в чём проблема?

— Это был сарказм!

— Оу. Не знал, что ты можешь быть саркастичным. Эту информацию не включили в Библию. Не то чтобы я её читал, — быстро добавил он, — но я слышал, что ты немного стервозный. Кажется, это было в новостях или что-то в этом роде.

— Ты не понимаешь, — сказал Иисус, скрестив руки на груди. — Ты пытаешься быть единственным Сыном Божьим, которого он послал умирать из-за глупых людей. Он знал, что произойдет, и всё же отослал меня.

Джимми тихо присвистнул:

— Чувак, это отстой. Я не думал об этом в таком ключе. Но я всё понимаю. Мой отец однажды сказал, что я должен извиниться перед деревьями за то, что трачу их кислород для разговоров. Если подумать, это почти так же плохо, как быть распятым. По крайней мере, в тот момент мне так казалось.

Глаза Иисуса расширились:

— Твой отец и правда тебе такое сказал?

Джимми неловко пожал плечами:

— Наверное, да. Я не… Я был не таким, каким он хотел меня видеть, понимаешь? Он хотел, чтобы я возглавил мастерскую по ремонту пылесосов и мет-лабораторию, когда стану старше, но пылесосы — это скучно, а метамфетамин — плохо. Когда я сказал ему, что хочу заняться чем-то другим, он заявил, что сожалеет обо всём, связанным со мной, включая то, что он вовремя не вытащил из моей матери и не позволил мне стечь по её ногам.

— Срань господня, — выдохнул Иисус.

— Что есть, то есть, — тихо произнёс Джимми. — Но дело вот в чём. Это не я, а он виноват. Да, я оказался не таким, как он хотел, но он не имел права решать, кем я буду и что буду делать со своей жизнью. Я сам себе хозяин. Я вырос таким, какой я есть, не из-за него. Я вырос таким, какой я есть, вопреки него, — он похлопал Иисуса по колену. — Я не стану притворяться, что понимаю, какие у тебя отношения с Богом. Должно быть, жить в его тени полный отстой. Но разве ты не должен самому себе быть тем, кем ты хочешь быть?

— Это не так-то просто.

— А почему это не может быть просто? — спросил Джимми. — Бог — это... ну. Бог. Но ты же Иисус, мать вашу, Христос. Ты знаешь, как это круто? Типа, миллиарды людей знают, кто ты. Ты знаменит.

— Это не так уж круто, — пробормотал Иисус.

— Круто, — настаивал Джимми. — Они продают свечи с твоим лицом, а потом зачем-то ставят их на обочине. Вот откуда ты знаешь, что у тебя получилось. — Он покачал головой. — Слушай, чувак. Родители — отстой. Большую часть времени они не знают, что делают, и именно нам приходится страдать из-за этого. И в то же время они ожидают, что мы будем лучше, чем они, и всё это в рамках установленных ими границ. У некоторых это получается, и они молодцы, но остальные из-за этого облажались. Не ты один чувствуешь себя так. Родители — самое худшее, что может случиться с детьми.

Иисус закрыл глаза:

— Я пытаюсь говорить с ним. Я даже пытаюсь молиться ему, но он меня не слышит.

— Ты хочешь продолжать пытаться?

Иисус открыл глаза:

— О чём ты?

— Он того стоит?

Иисус отвернулся:

— Я не знаю.

— Тебе не обязательно выяснять это прямо сейчас, — сказал ему Джимми. — И, может, ты никогда этого не поймешь. Но чувак, ты не можешь позволить дерьмовому родителю помешать тебе жить так, как ты хочешь. Ты лучше этого, — Джимми прикусил нижнюю губу, размышляя. — Если бы ты мог сделать что-то в мире… нет, во вселенной, что бы это было?

Не задумываясь, Иисус Христос ответил:

— Я хочу потрахаться.

Джимми моргнул:

— Хм. Хорошо. Во-первых. Слышать, как из всех людей именно ты произносишь слово трахаться, — это хардкор. Одобряю. Во-вторых, я могу тебе с этим помочь.

Иисус резко повернул к нему голову.:

— Но ты же сказал, что ты с Сатаной.

— Не сам. Не обижайся, но ты не совсем в моём вкусе. Я предпочитаю папочку-медведя с рогами, большим красным членом и склонностью к пыткам.

— Это очень точно, — сказал Иисус.

Джимми мечтательно вздохнул:

— Да, он очень хорош. — Он покачал головой. — Но мы говорим не обо мне и Сатане. Сейчас речь о тебе, Иисус. — Его глаза расширились. — О, чувак, у меня есть офигенная идея.

— От твоих слов у меня мурашки по коже, — сказал Иисус.

Но Джимми не слушал. Он вскочил и подбежал к панели на стене. Он замолчал на мгновение, высунув язык между зубами, затем начал печатать, и его пальцы запорхали по экрану. Джимми оглянулся через плечо и ухмыльнулся.

— Готов?

Иисус приподнялся, отчего волосы упали ему на лицо.

— Готов к чему?

— Пижамная вечеринка, на которой мы говорим о том, как тебе потрахатся! — объявил Джимми и нажал зелёную кнопку в нижней части экрана.

Комната мгновенно преобразилась. Исчезла тёмная мебель, плакаты на стенах, ковёр и плотные шторы. С комичным пуф! появилась большая двухъярусная кровать, заваленная оборчатыми подушками с блестящими ондатрами — официальным талисманом любых ночевок. Вокруг каркаса кровати были обмотаны гирлянды из лампочек. Потолок покрылся пластиковыми зелёными звёздами, мерцающими так же ярко, как и настоящие. Джимми сбросил ботинки, и белый ворсистый ковёр на полу щекотал кожу между пальцами ног. Стены были увешаны плакатами с изображениями блестящих, смазанных маслом полуголых мужчин и женщин. Под окнами стоял письменный стол, заваленный журналами с красочными обложками, кричащих нечто вроде: ТЫ И ПРАВДА ЕМУ НРАВИШЬСЯ, ИЛИ ОН ОСТАЁТСЯ ТОЛЬКО ПОТОМУ, ЧТО ЧУВСТВУЕТ, КАК В ЕГО ДУШУ ВТОРГАЕТСЯ ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНЫЙ СТРАХ СМЕРТИ? и ДЖОРДЖ КЛУНИ ХОЧЕТ, ЧТОБЫ ВЫ НАЧАЛИ УТИЛИЗИРОВАТЬ ОТХОДЫ И СНОВА ВЛЮБИЛИСЬ В ЗЕМЛЮ (И В НЕГО?!?!) и ПРОЙДИТЕ ТЕСТ И УЗНАЙТЕ, ВЫ АКТИВ, ПАСИВ, УНИВЕРСАЛ ИЛИ НИ ТОТ НИ ДРУГОЙ и ЧТО ОЗНАЧАИТ, ЕСЛИ ОН НЕ ХОЧЕТ ОСТАВАТЬСЯ НА НОЧЬ? ВСЕ ХУЖЕ, ЧЕМ ТЫ ДУМАЕШЬ!

— Ого, — поражённо сказал Джимми, оглядывая комнату. — Я великолепен. — Он подошёл к комоду, стоявшему у дальней стены. Открыв верхний ящик, он принялся рыться в содержимом. — Нет, — пробормотал он, перекидывая вещи через плечо. — Нет. Не. Не-а, нет. Это не то… Ага! — Он обернулся, держа в руках одежду.

— Я это не надену, — сказал Иисус, усаживаясь и настороженно глядя на Джимми.

— Это ты так думаешь, — прошептал Джимми и набросился на Иисуса.

*****

Десять минут спустя, скрестив руки на груди, сердитый Иисус Христос стоял в чёрно-коричневой пижаме с капюшоном в форме головы енота и пушистым хвостиком.

Не желая оставаться в стороне, Джимми надел такую же, только зелёную и с большим матерчатым панцирем на спине. Капюшон был обмотан синей банданой вокруг войлочных глаз.

— Ты черепашка-ниндзя? — с несчастным видом спросил Иисус.

— Ага. Я черепашка-ниндзя. Почему, спросишь ты? Понятия не имею! Ладненько! Так, бой подушками можно вычеркнуть. А теперь нам нужно лечь на живот и болтать ногами в воздухе, разговаривая о мальчиках и выясняя, как тебе потрахаться.

— Не буду я это делать, — сказал Иисус.

— Будешь. Потому что это весело, и если кому-то и нужно немного веселья в жизни, так это Иисусу Христу. — Джимми ещё шире улыбнулся, когда в дверь спальни постучали. — Точно по расписанию! — Он подскочил к двери и распахнул её.

Там, с подносом кексов с розовой глазурью и белой посыпкой, стоял Карл, дворецкий Сатаны и его правая рука. Его тонкие усики-карандаш подёргивались под глазами-бусинками. На нём были джинсы и рубашка, застёгнутая до самого горла, а волосы были зачёсаны назад и выглядели жирными. Карл был пироманом и провёл большую часть своей жизни на Земле, поджигая всё, до чего мог дотянуться. К несчастью, погибло семьдесят шесть человек, но Карл немного смягчился с тех пор, как попал в Ад. Он был одним из лучших пекарей подземного мира. Сатана даже дал ему тележку для продажи своих изделий. Но поскольку он был Сатаной, у неё не было колёс. Карл, казалось, не возражал. Он разразился слезами, когда Сатана подарил ему тележку. Карл горячо поблагодарил Дьявола и сказал, что если бы ему был дан такой дар на Земле, он, возможно, не чувствовал бы необходимости плавить здания и людей.

Выпечка Карла была известна на весь Ад, но не больше, чем его кексы.

— Секретный ингредиент — любовь, — однажды рассказал он Джимми. — А не мышьяк, как думают некоторые по имени Донна.

— Карл! — воскликнул Джимми, когда мужчина вошёл в комнату. — Они выглядят восхитительно. Огромное спасибо. Ты знаком с Иисусом?

— Нет, — сухо ответил Карл. — Не имел удовольствия. — Он поставил поднос на стол и повернулся к Мессии, затем сдержанно поклонился. — Иисус, вы оказываете нам честь, находясь в нашем доме. Сатана сказал мне перед тем, как отправиться на Землю, чтобы у вас было всё, что нужно во время вашего пребывания здесь. Если позволите, вы выглядите просто... воспламенительно.

— О, Карл, — сказал Джимми. — Ты просто прелесть. Но сегодня мы никого не будем поджигать. И он не воспламенительный. Он же енот. Есть разница.

— Они горят так же легко, — прошептал Карл, оглядывая Иисуса с ног до головы. — Поверьте. Я знаю. — Он облизнул нижнюю губу и провёл языком по усам, а потом взглянул на Джимми. — И вы, моя Королева. Надеюсь, держитесь подальше от неприятностей.

— Далеко-далеко, — сказал Джимми, ведя Карла обратно к двери. — Думаю, у нас есть всё, что нужно. Возьми выходной на остаток дня. Ты заслужил.

Карл ещё раз поклонился:

— Спасибо, Королева Джимми. Если вам ещё что-нибудь понадобится, я буду на кухне. Я совершенствую новый рецепт черничных булочек. Мне нравится смотреть, как они пекутся, пока я тушу сигареты о свои яички.

— Ты такой весёлый, — сказал Джимми, затем встал на цыпочки и поцеловал Карла в щёку. — Не терпится попробовать булочки, когда ты закончишь. Держу пари, это будут лучшие булочки, которые кто-либо когда-либо пёк.

Карл коснулся щеки в том месте, где Джимми прижался губами:

— Моя Королева благословила меня, — прошептал он. — Я должен сжечь что-нибудь, чтобы запомнить это чувство навечно. — С этими словами он развернулся на пятках и закрыл за собой дверь.